Затем он их повесил и отправился на поиски так называемого короля через трясины, горы и девственную сельву, но не затем, чтобы затевать жестокую битву, а чтобы лестью и богатыми подарками внушить ему, будто за неграми признают право жить на этой территории свободно, ни от кого не завися. Ему удалось убедить Байямо в искренности своих намерений, и, дабы отпраздновать примирение, он пригласил Байямо вместе со всем двором к себе на пир, а вино отравил. Ножи довершили дело, начатое ядом, от смерти спасся один только лжекороль Байямо, которого заковали и отправили в Номбре-де-Дьос.
— Сколько лет генералу Урсуа? — спрашивает Лопе де Агир-ре, не желая, чтобы его сочли немым.
— Всего тридцать пять, — с готовностью отвечает Лоренсо Сальдуендо, будто он только и ждал этого вопроса. — Но после усмирения индейцев из племени мусо и уничтожения беглых негров он приобрел столь великую и заслуженную известность, что маркиз де Каньете без колебаний назначил его губернатором и генерал-капитаном реки Мараньон, несмотря на то, что возглавить поход в Омагуас домогались лица чрезвычайно важные, как, например, капитан Хуан Перес де Гевара или Гомес де Альварадо, самый богатый человек в Перу, который готов был раскошелиться и вложить собственные пятьсот тысяч песо на расходы экспедиции. И все-таки вице-король поставил во главе похода дона Педро де Урсуа, чьим единственным земным достоянием являются его несравненные мужество и верность королю Испании. Эта, последняя, столь велика, что многие называют его не Педро Урсуа, а Педро Верный.
После таких необычайных славословий Лоренсо Сальдуендо оставляет предмет похвал и переходит к воспеванию богатств и сокровищ Омагуаса, которые давно уже стали мечтой и приманкой для перуанских солдат. Случилось так, что один бразильский касик по имени Виарасу, сбежавший от своих, оказался в Сиудад-де-лос-Рейес и рассказал вице-королю и всем, пожелавшим слушать, что есть страна в сто раз богаче Перу, что правит ею принц Куарика, на котором в тысячу раз больше золота, чем на Атауальпе. На земле Омагуас долины плодороднее райских, утраченных Адамом; в водах безбрежного озера дрожат отражения сказочных городов; в храмах поклоняются ягуарам из золота с рубиновыми когтями и бриллиантовыми глазами. Чтобы добраться в эти края, надо идти путем Франсиско Орельяно, вдоль самой бескрайней, самой полноводной реки на свете.
— Все пойдем с Педро де Урсуа! — пылко кричит Мартин де Гусман и бьет себя кулаками в грудь.
— Все пойдем, — говорит Лопе де Агирре, но руками не размахивает.
Возвратившись домой, Лопе де Агирре говорит:
— Этот новый вице-король Андрее Уртадо де Мендоса, маркиз де Каньете, сеньор города Агрете, хитер, как сам лиценциат Ла Гаска, но только еще более жесток и вероломен, чем славный образец, которому он следует, клянусь богом, Антон Льамосо! Ни Хуану де Пьедраите, ни Томасу Васкесу, ни Мартину де Роблесу, ни Алонсо Диасу не помогли прощения, дарованные именем короля, — всех их маркиз де Каньете велел повесить. Они того заслуживали, скажу я вам, нечего было позориться, переходить на сторону короля, только маркиз вздернул их не в наказание за предательство, а за то, что в иные времена они повели себя как мятежники.
Антону Льамосо ни имена эти, ни рассуждения ничего не говорят.
— Вице-король маркиз де Каньете не может зараз повесить все четыре тысячи испанских солдат, которые разбрелись по Перу и слоняются без цели и без занятий, но он знает, что голод и праздность — источник всех мятежей, потому-то и предлагает нам отправиться за открытиями на юг и восток, через угрюмую сельву и неукротимые реки, и если сыщем мы славу, то достанется она королю, а смерть найдем — нашей будет, — говорит Лопе де Агирре.
Антон Льамосо слушает, ни звука не пропускает и дивится мудрым словам.
— И мы все поспешим на зов маркиза, ибо золото — это нечистый, который искушает нас и нас губит. В глубине души никто из нас не верит в принца, что купается в золотой пыли на краю лагуны, ни в золотого тельца, что тучнее Моисеева, ни в улицы, мощенные серебряными плитами, ни в рубины величиною с апельсин, ни в аметистовые лестницы, ни в страну корицы, ни в колдовские чары Маноа, ни в затонувшие храмы богини Дабайды.
Антон Льамосо бормочет невнятное.
— Все это — легенды, выдуманные варварами индейцами себе в защиту от нашей кавалерии и аркебузов. Эти легенды-пропасти воздвигало воображение туземцев, дабы алчность испанцев рухнула в их бездонные глубины. И, бог свидетель, их уловки, их хитрости возымели действие. Сотни наших солдат вместо чудесных миров нашли беды и смерть, — говорит Лопе де Агирре.
Антон Льамосо не осмеливается взглянуть ему в глаза.
— В глубине души никто уже не мечтает о сказочном Эльдорадо, все отчаялись вообще найти Эльдорадо. Они пришли в Индию не затем, чтобы пахать землю или выращивать лошадей, а чтобы разбогатеть вмиг. Скажи слово, и со всей страны сбегутся солдаты, готовые уверовать в выдумки бразильских индейцев и пойти навстречу величайшим опасностям, за богатствами Омагуаса, сгорая от нетерпения ублажить амазонок, которые раскинулись, обнаженные, на траве в надежде поразвлечься со своими пленниками. Меня эти сказочки не пьянят, Антон Льамосо. Совсем иные мысли и доводы влекут меня за Педро де Урсуа, — говорит Лопе де Агирре серьезно.
Антон Льамосо хохочет.
В последний раз звонят колокола Куско довольно ты пожил на свете Лопе де Агирре ныне отправляюсь навстречу своей смерти верхом на буром лохматом коньке в жизни у меня осталась одна Эльвира я не брошу ее в Куско на коленях перед могилой Круспы не оставлю на милость отцов церкви что обманывают и портят девушек на волю похотливых помещиков на усладу майордомам насильникам я отправляюсь навстречу смерти или славе или навстречу тому и другому и никогда больше не разлучусь со своей дочкой Эльвирой она это я больше чем я сам Эльвира пойдет в поход на Омагуас вместе с Марией Арриолой которая ей прислуживает вместе с Хуаной Торральбой которая о ней заботится вместе с Антоном Льамосо который станет ее тенью будет охранять ее вместе с Лопе де Агирре и никто не дерзнет даже глянуть на нее неуважительно раз я всегда буду рядом у меня не осталось зубов одни десны у меня нет волос одни седые патлы мои руки дрожат сжимая шпагу правая нога как высохший сук и все равно сердце мое полно великих замыслов которые ждут воплощения сердце мое преисполнено обид которые ждут отмщения я Михаил-архангел гнев божий я мятежный Люцифер до самой смерти не покину Эльвиру не отдам ее во власть мужского любострастия мы бросили дом в Куско и ступили на каменистый путь что ведет в Сиудад-де-лос-Рейес впереди на повозке запряженной черными мулами едет Эльвира со своими женщинами а за ними я с Антоном Льамосо верхом на лохматых перуанских коньках за нами едут хорошо снаряженные Лоренсо Сальдуендо и оба Гусмана а замыкает караван Педро де Мунгиа уже не слышны колокола Куско но вдруг в небе раздается адский грохот гром сотрясает небеса Хуана Торральба крестится и осеняет крестом Эльвиру Мартин де Гусман сыплет проклятьями а Эльвира испуганно смотрит на меня и встретив мой взгляд улыбается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Сколько лет генералу Урсуа? — спрашивает Лопе де Агир-ре, не желая, чтобы его сочли немым.
— Всего тридцать пять, — с готовностью отвечает Лоренсо Сальдуендо, будто он только и ждал этого вопроса. — Но после усмирения индейцев из племени мусо и уничтожения беглых негров он приобрел столь великую и заслуженную известность, что маркиз де Каньете без колебаний назначил его губернатором и генерал-капитаном реки Мараньон, несмотря на то, что возглавить поход в Омагуас домогались лица чрезвычайно важные, как, например, капитан Хуан Перес де Гевара или Гомес де Альварадо, самый богатый человек в Перу, который готов был раскошелиться и вложить собственные пятьсот тысяч песо на расходы экспедиции. И все-таки вице-король поставил во главе похода дона Педро де Урсуа, чьим единственным земным достоянием являются его несравненные мужество и верность королю Испании. Эта, последняя, столь велика, что многие называют его не Педро Урсуа, а Педро Верный.
После таких необычайных славословий Лоренсо Сальдуендо оставляет предмет похвал и переходит к воспеванию богатств и сокровищ Омагуаса, которые давно уже стали мечтой и приманкой для перуанских солдат. Случилось так, что один бразильский касик по имени Виарасу, сбежавший от своих, оказался в Сиудад-де-лос-Рейес и рассказал вице-королю и всем, пожелавшим слушать, что есть страна в сто раз богаче Перу, что правит ею принц Куарика, на котором в тысячу раз больше золота, чем на Атауальпе. На земле Омагуас долины плодороднее райских, утраченных Адамом; в водах безбрежного озера дрожат отражения сказочных городов; в храмах поклоняются ягуарам из золота с рубиновыми когтями и бриллиантовыми глазами. Чтобы добраться в эти края, надо идти путем Франсиско Орельяно, вдоль самой бескрайней, самой полноводной реки на свете.
— Все пойдем с Педро де Урсуа! — пылко кричит Мартин де Гусман и бьет себя кулаками в грудь.
— Все пойдем, — говорит Лопе де Агирре, но руками не размахивает.
Возвратившись домой, Лопе де Агирре говорит:
— Этот новый вице-король Андрее Уртадо де Мендоса, маркиз де Каньете, сеньор города Агрете, хитер, как сам лиценциат Ла Гаска, но только еще более жесток и вероломен, чем славный образец, которому он следует, клянусь богом, Антон Льамосо! Ни Хуану де Пьедраите, ни Томасу Васкесу, ни Мартину де Роблесу, ни Алонсо Диасу не помогли прощения, дарованные именем короля, — всех их маркиз де Каньете велел повесить. Они того заслуживали, скажу я вам, нечего было позориться, переходить на сторону короля, только маркиз вздернул их не в наказание за предательство, а за то, что в иные времена они повели себя как мятежники.
Антону Льамосо ни имена эти, ни рассуждения ничего не говорят.
— Вице-король маркиз де Каньете не может зараз повесить все четыре тысячи испанских солдат, которые разбрелись по Перу и слоняются без цели и без занятий, но он знает, что голод и праздность — источник всех мятежей, потому-то и предлагает нам отправиться за открытиями на юг и восток, через угрюмую сельву и неукротимые реки, и если сыщем мы славу, то достанется она королю, а смерть найдем — нашей будет, — говорит Лопе де Агирре.
Антон Льамосо слушает, ни звука не пропускает и дивится мудрым словам.
— И мы все поспешим на зов маркиза, ибо золото — это нечистый, который искушает нас и нас губит. В глубине души никто из нас не верит в принца, что купается в золотой пыли на краю лагуны, ни в золотого тельца, что тучнее Моисеева, ни в улицы, мощенные серебряными плитами, ни в рубины величиною с апельсин, ни в аметистовые лестницы, ни в страну корицы, ни в колдовские чары Маноа, ни в затонувшие храмы богини Дабайды.
Антон Льамосо бормочет невнятное.
— Все это — легенды, выдуманные варварами индейцами себе в защиту от нашей кавалерии и аркебузов. Эти легенды-пропасти воздвигало воображение туземцев, дабы алчность испанцев рухнула в их бездонные глубины. И, бог свидетель, их уловки, их хитрости возымели действие. Сотни наших солдат вместо чудесных миров нашли беды и смерть, — говорит Лопе де Агирре.
Антон Льамосо не осмеливается взглянуть ему в глаза.
— В глубине души никто уже не мечтает о сказочном Эльдорадо, все отчаялись вообще найти Эльдорадо. Они пришли в Индию не затем, чтобы пахать землю или выращивать лошадей, а чтобы разбогатеть вмиг. Скажи слово, и со всей страны сбегутся солдаты, готовые уверовать в выдумки бразильских индейцев и пойти навстречу величайшим опасностям, за богатствами Омагуаса, сгорая от нетерпения ублажить амазонок, которые раскинулись, обнаженные, на траве в надежде поразвлечься со своими пленниками. Меня эти сказочки не пьянят, Антон Льамосо. Совсем иные мысли и доводы влекут меня за Педро де Урсуа, — говорит Лопе де Агирре серьезно.
Антон Льамосо хохочет.
В последний раз звонят колокола Куско довольно ты пожил на свете Лопе де Агирре ныне отправляюсь навстречу своей смерти верхом на буром лохматом коньке в жизни у меня осталась одна Эльвира я не брошу ее в Куско на коленях перед могилой Круспы не оставлю на милость отцов церкви что обманывают и портят девушек на волю похотливых помещиков на усладу майордомам насильникам я отправляюсь навстречу смерти или славе или навстречу тому и другому и никогда больше не разлучусь со своей дочкой Эльвирой она это я больше чем я сам Эльвира пойдет в поход на Омагуас вместе с Марией Арриолой которая ей прислуживает вместе с Хуаной Торральбой которая о ней заботится вместе с Антоном Льамосо который станет ее тенью будет охранять ее вместе с Лопе де Агирре и никто не дерзнет даже глянуть на нее неуважительно раз я всегда буду рядом у меня не осталось зубов одни десны у меня нет волос одни седые патлы мои руки дрожат сжимая шпагу правая нога как высохший сук и все равно сердце мое полно великих замыслов которые ждут воплощения сердце мое преисполнено обид которые ждут отмщения я Михаил-архангел гнев божий я мятежный Люцифер до самой смерти не покину Эльвиру не отдам ее во власть мужского любострастия мы бросили дом в Куско и ступили на каменистый путь что ведет в Сиудад-де-лос-Рейес впереди на повозке запряженной черными мулами едет Эльвира со своими женщинами а за ними я с Антоном Льамосо верхом на лохматых перуанских коньках за нами едут хорошо снаряженные Лоренсо Сальдуендо и оба Гусмана а замыкает караван Педро де Мунгиа уже не слышны колокола Куско но вдруг в небе раздается адский грохот гром сотрясает небеса Хуана Торральба крестится и осеняет крестом Эльвиру Мартин де Гусман сыплет проклятьями а Эльвира испуганно смотрит на меня и встретив мой взгляд улыбается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75