Верно, что губернатор Педро де Урсуа назначил вашу милость генерал-лейтенантом, но так же верно и то, что над вашей милостью он поставил Хуана де Варгаса, который стоит много меньше, и над всеми нами, на алтарь, вознес он женщину, которая смущает его чувства и которая станет роковой звездой его погибели. Только отвага и бесстрашие вашей милости, которая станет главою и предводителем этого неустрашимого войска мараньонцев, смогут вернуть веру нам, ее утратившим. Итак, одна лишь дерзновенная рука вашей милости, сеньор мой дон Фернандо де Гусман, способна привести эту гибнущую затею к славному концу.
(Походный шатер дона Фернандо де Гусмана в поселении Мокомоко. В центре — грубый стол, вокруг него — скамьи, сколоченные из бревен и струганых досок. В углу — разноцветный гамак, в котором сидит дон Фернандо де Гусман. Вокруг него собрались заговорщики. Лоренсо Сальдуендо, Хуан Алонсо де Ла Бандера и Алонсо де Монтойя стоят совсем близко к гамаку. Мулат Педро Миранда, Диего де Торрес, Алонсо де Вильена, канарец Хуан Варгас, Мигель Серрано де Касерес и Кристобаль Эрнандес сидят по скамьям. Лопе де Агирре и Мартин Перес де Саррондо не отходят от двери.)
ФЕРНАНДО ДЕ ГУСМАН (метису Фелипе Лопесу, своему слуге, который позавчера был сурово наказан губернатором Урсуа за незначительный проступок.) Сходи к губернатору, скажи, что от меня, попроси немного растительного масла, а сам осторожно рассмотри, что он делает, кто с ним и какое у них оружие.
(Метис Фелипе Лопес выходит.)
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Самый подходящий момент, чтобы довести до конца начатое дело. Педро де Урсуа отослал из лагеря семьдесят человек под командой Санчо Писарро разведать дороги в глубь страны. С возвращением Санчо Писарро наши враги станут многочисленнее и нам придется вести бой куда как неравный.
МИГЕЛЬ СЕРРАНО ДЕ КАСЕРЕС. Я в сомнении, господа. Какие шаги мы предпримем после того, как возьмем в руки власть и командование походом?
АЛОНСО ДЕ МОНТОЙЯ. Некогда нам разрешать ваши сомнения, друг. Надобно действовать, и без промедления. Оставьте, ваша милость, все вопросы и недоумения на потом, когда губернатор будет убит.
ФЕРНАНДО ДЕ ГУСМАН. Убит? Разве обязательно губернатора убивать? Не кажется вам, что более по-христиански было бы не убивать его, а заковать в кандалы и взять с собою?
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Все равно что тащить на своем горбу свидетельство собственной измены. Зачем возить за собой пленника, коего обиды постоянно станут понуждать вернуть свои права. Я полагаю, куда более по-христиански оставить его здесь в индейском поселении, без защиты, зато в сладких объятиях его доньи Инес.
ХУАН АЛОНСО ДЕ ЛА БАНДЕРА. Ни за что! Его надо убить!
ЛОРЕНСО САЛЬДУЕНДО. Я — за! Убить, иного не дано.
ФЕРНАНДО ДЕ ГУСМАН. Святой боже! Придется убить.
АЛОНСО ДЕ МОНТОЙЯ. Надо убить, и я добровольно вызываюсь вонзить в него оружие. На моих щиколотках еще живы укусы его кандалов, а шея еще ноет от бесчестья ошейника.
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Мы обязаны его убить и свершить те славные деяния, выполнением коих он пренебрег.
МУЛАТ ПЕДРО МИРАНДА. Смерть бесстыдному губернатору, тирану, бесчестному, гнусному сукину сыну!
(Входит метис Фелипе Лопес.)
ФЕЛИПЕ ЛОПЕС. Я застал губернатора лежащим в гамаке, босым, приготовившимся ко сну, он уже вернулся из хижины доньи Инес. При нем были только бакалавр Педрариас де Альместо, с которым он беседовал, и два пажа. Один из них, по имени Лира, дал мне масла и проводил меня до двери.
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Да здравствует наш вождь дон Фернандо де Гусман!
ФЕРНАНДО ДЕ ГУСМАН (быстро поднимаясь из гамака). Я буду вашим вождем. Пошли!
АЛОНСО ДЕ МОНТОЙЯ (вынимая шпагу). Пошли!
(Все выходят.)
(Улица в том же селении Мокомоко. Издалека доносятся диковинные шумы селъвы, словно взбесившиеся музыканты наяривают кто во что горазд, извлекая из своих инструментов бессмысленную, мрачную мелодию. В один звуковой поток сливаются: завывание ветра, далекие раскаты грома, треск сухих ветвей под чьей-то поступью, страшный шум падающих огромных деревьев, неумолчный рокот большой реки, шум воды, срывающейся с высоты в узкую пропасть, басовитое кваканье гигантских жаб, пение и свист сотен различных птиц, скандальный ор попугаев, верещание обезьян, умоляющее, как у нищих, и заунывное, как у плакальщиц, вопль тапира, издыхающего в когтях у пумы, рев возбужденных кайманов, призыв священных рожков, которые индейцы изготовляют из тыквы и используют как военный сигнал, густой треск и дробь барабанов, слышные на расстоянии многих лиг. Рабы Хуан Примеро и Эрнандо Мандинга выныривают из темноты, в руках у Хуана Примеро светильник.)
ХУАН ПРИМЕРО (раб Хуана алонсо де Ла Бандеры). Говорю тебе еще раз, губернатора собираются убить. Хуан Примеро слышал, как его хозяин беседовал с мулатом Педро Мирандой.
ЭРНАНДО МАНДИНГА (раб губернатора Урсуа). Tы ничего не знаешь. Мы, черные рабы, никогда ничего не знаем.
ХУАН ПРИМЕРО. Испанцы ненавидят один другого, точно кровожадные звери, командиры собираются убить губернатора, Хуан Примеро не хочет видеть, как льется человеческая кровь, Хуан Примеро добрый негр и хороший христианин, Хуан Примеро ходил предупредить губернатора, что творится, Хуан Примеро не нашел губернатора в его шатре.
ЭРНАНДО МАНДИНГА. Он забавлялся с доньей Инес у нее в хижине, только мы, черные рабы, никогда ничего не знаем.
ХУАН ПРИМЕРО. Губернатора не было в его шатре, Хуан Примеро долго стучался, пажи не решились впустить его, беги скорей, скажи им, он твой хозяин, и его хотят убить сегодня ночью.
ЭРНАНДО МАНДИНГА. Заткнись, врун черномазый!
(Из глубины улицы доносятся шаги приближающихся заговорщиков.
Двенадцать заговорщиков идут строем, впереди — алонсо де Монтойя и Хуан алонсо де Ла Бандера. Лопе де Агирре при всем оружии и с обнаженной шпагой ковыляет сзади.)
ХУАН ПРИМЕРО (выходя из укрытия). Господи боже, пресвятая богородица! Они идут убивать губернатора, Хуан Примеро знает!
ЭРНАНДО МАНДИНГА. Заткнись, дерьмо черномазое! Мы, черные рабы, никогда ничего не знаем!
(В шатре губернатора Урсуа. На столе остатки недоеденного ужина. Губернатор босой и без оружия лежит в гамаке, закинув руки за голову.
Педрариас де Альместо, прохаживаясь, беседует с ним.)
ПЕДРАРИАС ДЕ АЛЬМЕСТО. Ваше превосходительство отказывается видеть столь явную опасность, великодушное сердце мешает вашему превосходительству ее узреть. Но я еще раз обращаю внимание вашего превосходительства на то, что дерзость солдат — вернейший признак зреющего мятежа.
ПЕДРО ДЕ УРСУА. Вы повторяете слухи, о коих писали мне в своих письмах вице-король маркиз де Каньете и капитан Педро де Аньяско: страшные истории про бессовестных авантюристов, которые будто бы вышли в поход не завоевывать земли, но с бесчестным намерением взбунтоваться против короля Испании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
(Походный шатер дона Фернандо де Гусмана в поселении Мокомоко. В центре — грубый стол, вокруг него — скамьи, сколоченные из бревен и струганых досок. В углу — разноцветный гамак, в котором сидит дон Фернандо де Гусман. Вокруг него собрались заговорщики. Лоренсо Сальдуендо, Хуан Алонсо де Ла Бандера и Алонсо де Монтойя стоят совсем близко к гамаку. Мулат Педро Миранда, Диего де Торрес, Алонсо де Вильена, канарец Хуан Варгас, Мигель Серрано де Касерес и Кристобаль Эрнандес сидят по скамьям. Лопе де Агирре и Мартин Перес де Саррондо не отходят от двери.)
ФЕРНАНДО ДЕ ГУСМАН (метису Фелипе Лопесу, своему слуге, который позавчера был сурово наказан губернатором Урсуа за незначительный проступок.) Сходи к губернатору, скажи, что от меня, попроси немного растительного масла, а сам осторожно рассмотри, что он делает, кто с ним и какое у них оружие.
(Метис Фелипе Лопес выходит.)
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Самый подходящий момент, чтобы довести до конца начатое дело. Педро де Урсуа отослал из лагеря семьдесят человек под командой Санчо Писарро разведать дороги в глубь страны. С возвращением Санчо Писарро наши враги станут многочисленнее и нам придется вести бой куда как неравный.
МИГЕЛЬ СЕРРАНО ДЕ КАСЕРЕС. Я в сомнении, господа. Какие шаги мы предпримем после того, как возьмем в руки власть и командование походом?
АЛОНСО ДЕ МОНТОЙЯ. Некогда нам разрешать ваши сомнения, друг. Надобно действовать, и без промедления. Оставьте, ваша милость, все вопросы и недоумения на потом, когда губернатор будет убит.
ФЕРНАНДО ДЕ ГУСМАН. Убит? Разве обязательно губернатора убивать? Не кажется вам, что более по-христиански было бы не убивать его, а заковать в кандалы и взять с собою?
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Все равно что тащить на своем горбу свидетельство собственной измены. Зачем возить за собой пленника, коего обиды постоянно станут понуждать вернуть свои права. Я полагаю, куда более по-христиански оставить его здесь в индейском поселении, без защиты, зато в сладких объятиях его доньи Инес.
ХУАН АЛОНСО ДЕ ЛА БАНДЕРА. Ни за что! Его надо убить!
ЛОРЕНСО САЛЬДУЕНДО. Я — за! Убить, иного не дано.
ФЕРНАНДО ДЕ ГУСМАН. Святой боже! Придется убить.
АЛОНСО ДЕ МОНТОЙЯ. Надо убить, и я добровольно вызываюсь вонзить в него оружие. На моих щиколотках еще живы укусы его кандалов, а шея еще ноет от бесчестья ошейника.
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Мы обязаны его убить и свершить те славные деяния, выполнением коих он пренебрег.
МУЛАТ ПЕДРО МИРАНДА. Смерть бесстыдному губернатору, тирану, бесчестному, гнусному сукину сыну!
(Входит метис Фелипе Лопес.)
ФЕЛИПЕ ЛОПЕС. Я застал губернатора лежащим в гамаке, босым, приготовившимся ко сну, он уже вернулся из хижины доньи Инес. При нем были только бакалавр Педрариас де Альместо, с которым он беседовал, и два пажа. Один из них, по имени Лира, дал мне масла и проводил меня до двери.
ЛОПЕ ДЕ АГИРРЕ. Да здравствует наш вождь дон Фернандо де Гусман!
ФЕРНАНДО ДЕ ГУСМАН (быстро поднимаясь из гамака). Я буду вашим вождем. Пошли!
АЛОНСО ДЕ МОНТОЙЯ (вынимая шпагу). Пошли!
(Все выходят.)
(Улица в том же селении Мокомоко. Издалека доносятся диковинные шумы селъвы, словно взбесившиеся музыканты наяривают кто во что горазд, извлекая из своих инструментов бессмысленную, мрачную мелодию. В один звуковой поток сливаются: завывание ветра, далекие раскаты грома, треск сухих ветвей под чьей-то поступью, страшный шум падающих огромных деревьев, неумолчный рокот большой реки, шум воды, срывающейся с высоты в узкую пропасть, басовитое кваканье гигантских жаб, пение и свист сотен различных птиц, скандальный ор попугаев, верещание обезьян, умоляющее, как у нищих, и заунывное, как у плакальщиц, вопль тапира, издыхающего в когтях у пумы, рев возбужденных кайманов, призыв священных рожков, которые индейцы изготовляют из тыквы и используют как военный сигнал, густой треск и дробь барабанов, слышные на расстоянии многих лиг. Рабы Хуан Примеро и Эрнандо Мандинга выныривают из темноты, в руках у Хуана Примеро светильник.)
ХУАН ПРИМЕРО (раб Хуана алонсо де Ла Бандеры). Говорю тебе еще раз, губернатора собираются убить. Хуан Примеро слышал, как его хозяин беседовал с мулатом Педро Мирандой.
ЭРНАНДО МАНДИНГА (раб губернатора Урсуа). Tы ничего не знаешь. Мы, черные рабы, никогда ничего не знаем.
ХУАН ПРИМЕРО. Испанцы ненавидят один другого, точно кровожадные звери, командиры собираются убить губернатора, Хуан Примеро не хочет видеть, как льется человеческая кровь, Хуан Примеро добрый негр и хороший христианин, Хуан Примеро ходил предупредить губернатора, что творится, Хуан Примеро не нашел губернатора в его шатре.
ЭРНАНДО МАНДИНГА. Он забавлялся с доньей Инес у нее в хижине, только мы, черные рабы, никогда ничего не знаем.
ХУАН ПРИМЕРО. Губернатора не было в его шатре, Хуан Примеро долго стучался, пажи не решились впустить его, беги скорей, скажи им, он твой хозяин, и его хотят убить сегодня ночью.
ЭРНАНДО МАНДИНГА. Заткнись, врун черномазый!
(Из глубины улицы доносятся шаги приближающихся заговорщиков.
Двенадцать заговорщиков идут строем, впереди — алонсо де Монтойя и Хуан алонсо де Ла Бандера. Лопе де Агирре при всем оружии и с обнаженной шпагой ковыляет сзади.)
ХУАН ПРИМЕРО (выходя из укрытия). Господи боже, пресвятая богородица! Они идут убивать губернатора, Хуан Примеро знает!
ЭРНАНДО МАНДИНГА. Заткнись, дерьмо черномазое! Мы, черные рабы, никогда ничего не знаем!
(В шатре губернатора Урсуа. На столе остатки недоеденного ужина. Губернатор босой и без оружия лежит в гамаке, закинув руки за голову.
Педрариас де Альместо, прохаживаясь, беседует с ним.)
ПЕДРАРИАС ДЕ АЛЬМЕСТО. Ваше превосходительство отказывается видеть столь явную опасность, великодушное сердце мешает вашему превосходительству ее узреть. Но я еще раз обращаю внимание вашего превосходительства на то, что дерзость солдат — вернейший признак зреющего мятежа.
ПЕДРО ДЕ УРСУА. Вы повторяете слухи, о коих писали мне в своих письмах вице-король маркиз де Каньете и капитан Педро де Аньяско: страшные истории про бессовестных авантюристов, которые будто бы вышли в поход не завоевывать земли, но с бесчестным намерением взбунтоваться против короля Испании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75