— Ко мне приносили больных и умоляли вылечить их, — сказал Энунд. — И я сказал им, что с удовольствием помогу, насколько позволяют мои скромные познания, но они бормотали что-то странное. В конце концов это стало казаться мне подозрительным. А сегодня ко мне явилась женщина из Бюра с маленьким мальчиком, у которого были вывернуты ступни. Я сказал ей, что ни один человек не может тут помочь. «Да, — сказала она. — Но Господь может помочь, если один из святых попросит его об этом». «Святой Лука был врачом, — ответил я. — Ты можешь попросить его о заступничестве». И тогда она посмотрела на меня так, что я испугался, и сказала: «Ты можешь помочь, если захочешь, как ты вылечил Тору из Эгга».
— Да, дело плохо, — согласился Эльвир.
— Вот именно, — подхватил Энунд. — Ты можешь мне сказать, что я должен делать? — в отчаянии произнес он. — Я совершенно беззащитен, ведь я не могу выдать тайну твоей матери.
— Может, мне переговорить с ней? — предложил Эльвир.
Энунд просиял.
— Спроси у нее, не имеет ли она что-либо против, — сказал он. — Ведь если это будет так продолжаться, мне придется уехать отсюда.
Эльвир задумался.
— В принципе, состояние ее не изменилось, — сказал он. — Она просидела бы так до самой смерти, если бы не… — Он остановился и ничего больше не сказал. Потом резко поднялся, но когда Энунд собрался уходить, он попросил его немного подождать. Вернувшись, он положил на ладонь Энунда какую-то вещицу.
Священник сидел и во все глаза смотрел на эту вещь.
Это был великолепный золотой крест, украшенный драгоценными камнями, на толстой золотой цепочке.
— Однажды я выменял его, сражаясь под предводительством одного из сыновей Хайиба аль-Мансура, — пояснил Эльвир, — прозванного позже аль-Музаффаром.
Энунд хотел отказаться, но Эльвир покачал головой.
— Ты имеешь на это больше прав, чем я, — сказал он. — Он попал в мои руки в результате чьей-то насильственной смерти.
— В таком случае, я возьму его, — согласился Энунд. — Но не для себя, а для церкви.
— Когда будет следующая месса? — неожиданно спросил Эльвир.
И когда Энунд ответил ему, он сказал:
— Ты хорошенько окропи все святой водой, потому что я намереваюсь явиться в церковь.
Энунд бросил на него быстрый взгляд, но на лице Эльвира ничего невозможно было прочесть.
Тора пришла в ужас, узнав, в какой переплет попал из-за нее священник. Она охотно рассказала бы теперь всю правду. И лицо ее просияло, когда она услышала, что Эльвир собирается пойти с ней в церковь.
Эльвир хотел взять с собой Сигрид и вкратце объяснил ей, что такое месса. Он сказал, что священник является посредником Бога, когда хлеб и вино превращаются в тело и кровь Христовы. Но ему не удалось отделаться от нее так легко, как он думал: у Сигрид было много вопросов.
Люди расступились, когда Торе помогли слезть с лошади и когда она, поддерживаемая Эльвиром и Сигрид, медленно вошла в церковь. Там ее усадили на специально поставленную скамью.
Сигрид раньше никогда не была в церкви и теперь смотрела по сторонам — ей хотелось быть уверенной в том, что она здесь не лишняя.
Пришли ярл и фру Холмфрид, а также другие знакомые, которым она кивнула.
Но наибольшее впечатление на нее произвело то, что люди, входя в церковь, отвешивали глубокие поклоны, а некоторые опускались на колени.
По своим размерам церковь была не больше языческого храма, но колеблющийся свет факелов и запах благовоний создавали в церкви совсем иную атмосферу, нежели в темном, душном языческом храме. И она не почувствовала страха, неизменно возникавшего у нее в храме; изображения святых были приятны на вид, в них не было той мрачной свирепости, которую она привыкла видеть у своих богов.
Вошли Энунд и двое юношей, которых она знала. Он что-то нес в руках, и вид у него был торжественный, как никогда. И он начал говорить нараспев на каком-то непонятном ей языке. В начале службы прихожане стали на колени. Но Эльвир продолжал стоять и Сигрид, глядя на него, тоже. Время от времени она украдкой посматривала на мужа, но лицо его ничего не выражало. Лишь один раз она заметила, как он прикусил губу.
И вот наступил момент, когда все устремились к алтарю, чтобы принять святые дары.
Эльвир помог Торе подняться и пройти несколько шагов вперед. И, повернувшись, он направился обратно, но внезапно остановился. Немного помедлив, он вернулся к алтарю и стал на колени — и стоял так, опустив голову. Сигрид услышала, как все в церкви зашептались; она видела, как Энунд прервал на миг священнодействие и возвел глаза к небу. И она сама не понимала, почему ее сердце забилось вдруг с такой силой.
После окончания службы они посадили Тору на лошадь, а сами ненадолго задержались на церковном дворике вместе с ярлом Свейном и Холмфрид. Ярл словом не обмолвился о том, что произошло. Но он положил руку на плечо Эльвира и посмотрел ему в глаза.
И пока они стояли так и разговаривали, к ним подошел священник. Он и Эльвир были серьезны, пожимая друг другу руки.
— Я надеюсь, что скоро ты начнешь с нами причащаться, — сказал Энунд.
— Дай мне время, — ответил Эльвир.
— Никто никогда не знает, каким временем он располагает, — сказал Энунд. — Ведь тебе скоро предстоит участвовать в сражении…
Эльвир не ответил.
И он был молчалив на обратном пути в Эгга.
— Сигрид, ты спишь?
— Да.
Эльвир потряс ее.
— Я не могу заснуть, — сказал он.
— И поэтому тебе нужно будить меня?
— Мне хочется поговорить с тобой!
— Тогда потряси меня посильнее, — пробормотала Сигрид, — если хочешь получить разумный ответ…
— Я хочу поговорить о том, что произошло сегодня в церкви, — сказал он. — Я не могу понять, что на меня нашло.
— А я и подавно не знаю…
На этот раз он растолкал ее всерьез.
— А может, спросить об этом Энунда? — предложила она.
— Я знаю, что он ответит. Он скажет, что Господь заставил меня сделать это. А потом скажет, чтобы я поскорее заключил мир с церковью.
— Ты всегда говорил, что веришь в богов, — сказала Сигрид, наконец-то проснувшись.
— Я уже не знаю, во что верю, — признался Эльвир. Пошарив рукой в темноте, он нашел кремень и зажег огонь.
— Надеюсь, мы не разбудим детей, — сказала Сигрид.
— Мне хочется пить, — заявил Эльвир. — Не можешь ли ты принести пива?
Сигрид вздохнула.
— Тебе мало того, что ты разбудил меня среди ночи! — сказал она.
— Не хочешь ли ты сказать, что я должен слоняться по двору со связкой ключей?
Сигрид улыбнулась, представив себе это; она встала и оделась, стуча зубами и дрожа от холода.
Выйдя наружу, она боязливо покосилась на могильные курганы и на глубокие тени между домами. И, услышав шорох возле стены амбара, вздрогнула, но тут же взяла себя в руки, решив, что это крыса.
Снова послышался шорох, что-то приближалось к ней… Ее рука потянулась к молоточку, висевшему у нее на шее, и она почувствовала себя спокойнее, дотронувшись до него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64