Она уловила в воздухе сильный и сладкий мускусный запах. Полироль для мебели и смесь ароматических трав.
– Я сдаю нижний этаж, – объяснила старая леди, когда они прошли в маленькую теплую гостиную на втором этаже, оклеенную кремовыми шелковистыми обоями с золотыми полосками. Вдоль стен были расставлены застекленные шкафчики орехового дерева с сияющим фарфором, хрусталем и столовым серебром.
– Она умерла именно в этой комнате.
Наташа вздрогнула, повернулась к старушке, проследила за ее взглядом, и ее сердце на мгновение замерло.
На стене в дальнем углу, возле большого окна, висел один из портретов Лиззи Сиддал работы Россетти. Тонкая позолоченная рамка сливалась с обоями, поэтому в первый миг казалось, будто Лиззи стоит здесь, в комнате.
– Садитесь, пожалуйста. Кстати, меня зовут Марион.
Она указала Наташе на кресло-качалку возле мраморного очага сложной конструкции, с желтыми и кобальтовыми керамическими изразцами. В глубине камина стояла большая корзина с высушенными цветами.
– Не стоит волноваться, дорогая, – добавила она, видя, что посетительница осталась стоять. – Я знаю, о чем вы думаете. Я произвожу впечатление сумасшедшей, впуская в свой дом первого встречного. Наверное, так оно и есть. Но когда же еще, как не в моем возрасте, быть сумасшедшей?
Она стояла, маленькая и тщедушная, с идеально прямой спиной. Тонкие лодыжки в чулках виднелись из-под синей шелковой юбки, на шее был шарф в тон. Ее голос дрожал, как и ее руки.
– Я полагаю, что намного лучше быть безрассудной в старости. Что бы ни случилось, а твоя жизнь тобой уже прожита. Кроме того, у меня есть маленькое правило: после наступления темноты я не впускаю молодых людей! – шаловливо улыбнулась хозяйка.
Наташа почувствовала, что улыбается в ответ.
– Кроме того, я хорошо вооружена. – Старушка грозно помахала огромной булавкой для шляпы, заставив Наташу сначала вздрогнуть, а потом рассмеяться, когда Марион прилаживала свое оружие обратно в шарф, подальше от посторонних глаз. – В последнее время ко мне приходят только молодые посетители, – добавила она, как будто Наташа должна была знать, о ком идет речь. – Я бы не стала по ним скучать.
Наташа напомнила себе о цели своего прихода – выяснить, жила ли здесь когда-нибудь Бетани.
– Вы сказали, что нижний этаж кто-то снимает?
– Мистер Брэйтвэйт. Он банкир. Его дом и семья в Хередфордшире. Он приезжает вечером в понедельник и уезжает утром в пятницу. Тише воды, ниже травы.
– Он давно здесь живет?
– Больше двух лет.
Наташу нисколько не удивил тот факт, что Бетани никогда здесь не жила.
– Не считая банкира, в доме больше никого нет?
– С того самого времени, как мой муж покинул меня. Разве что привидения.
Наташа подумала, что между понятиями «посетители» и «привидения» этого дома можно смело поставить знак равенства. Она подумала, что Марион замечательно безрассудна.
Старушка между тем пристраивала у себя за спиной маленькую подушку, взбивая ее ладошкой. Потом она откинулась назад.
– Я говорю это не просто, чтобы доставить вам удовольствие. – Веселые голубые глаза открыто смотрели на Наташу. – Любой, кто этого по-настоящему захочет, может почувствовать их присутствие. Призраки никогда не беспокоили меня. По правде говоря, это основная причина, по которой я купила эту квартиру. Видите ли, я сама была увлечена ею.
– Лиззи Сиддал?
Марион наклонила голову.
– А ваши посетители?...
– Ко мне приходят разные люди. В основном художники и студенты-искусствоведы. Люди, которые тоже интересуются ею. Бывают актрисы, музыканты. Я угощаю их чашкой чая, и мы мило беседуем о поэзии, картинах и всяком другом. Когда я была молода, я мечтала стать художницей. Но в те времена это не приветствовалось. Как и в ее время. Но у нее было мужество не обращать на это внимания. А я слишком стремилась к респектабельности. Уродующие личность амбиции, которые, к моему удовольствию, сейчас я полностью изжила. Но теперь мой дух, как говорится, бодр, плоть же немощна.
Наташа изменила свое мнение о ней. Марион была, пожалуй, одной из немногих по-настоящему здравомыслящих людей, встреченных ею в жизни.
Старая леди приложила палец к губам, смерив Наташу взглядом с головы до ног.
– Дайте-ка я угадаю. Вы тоже студентка?
Наташа покачала головой.
– Тогда танцовщица?
– Я занимаюсь генеалогией.
– Ужасно интересно, – Марион склонила голову к плечу. – Вы больше похожи на художницу.
Наташа открыла сумку, достала фотографию.
– Вы когда-нибудь видели эту девушку?
Марион взяла снимок, потянулась к бюро позади кресла за маленькими круглыми очками, потом внимательно его изучила.
– Это снято пару месяцев назад, – объяснила Наташа на тот случай, если старушка ошибочно примет снимок за старинный.
– И эта девушка интересовалась Лиззи?
– Да.
– Вы знаете, я не уверена, что видела ее. Лицо кажется знакомым. Но я уже говорила, что вижу много лиц. Может, она приходила сюда. Возможно, она приходила посмотреть на дом снаружи. Я вижу, как они стоят на тротуаре. Некоторые делают фотографии, некоторые просто постоят немного и идут, откуда пришли. – Она легко постучала пальцем по фотографии, – Да, должно быть, именно поэтому мне кажется, что я ее знаю. Прелестное дитя.
– Это верно.
– Ваша подруга, не так ли?
Наташа посмотрела на доброе лицо Марион.
– Я не знаю, кто она такая. – Правдивость этих слов дошла до нее, пока она их проговаривала. К Наташе вернулось ощущение безысходности. Тупик.
Бетани назвала вымышленное имя своему любовнику, фальшивый адрес работодателю, сделала все возможное, чтобы сохранить свою личность в тайне. Похоже, ей это удалось.
Цветочница сразу предположила, что Наташа из полиции. А какой еще можно сделать вывод, если сталкиваешься с кем-то, кто разыскивает человека по фотографии? Если вдуматься, Рози не выказала удивления, как будто ожидала подобного визита. Как если бы она знала о Бетани что-то, вызывающее подозрения, из-за чего визит полиции показался ей естественным.
У меня слабое сердце.
Прерафаэлиты вытащили на свет божий идеал дьявольской женщины, femme fatale, – художники, опустошенные и уничтоженные женской красотой. Может, и Адам видел в Бетани нечто опасное, что привлекало его.
Наташа взглянула на старую леди, которая с интересом наблюдала за ней. Она осознала, каким странным может показаться ее поведение: пришла, стала показывать фотографию девушки, которую она не знает. Но в людях, которые сами немного с приветом, самым приятным было то, что они легко мирились со странностями собеседника. Марион, казалось, воспринимала ее абсолютно нормально.
– Не хотите ли чашечку чая?
– Не откажусь, спасибо.
Хозяйка удалилась, оставив Наташу одну. Она прошлась вдоль картин, висевших на стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Я сдаю нижний этаж, – объяснила старая леди, когда они прошли в маленькую теплую гостиную на втором этаже, оклеенную кремовыми шелковистыми обоями с золотыми полосками. Вдоль стен были расставлены застекленные шкафчики орехового дерева с сияющим фарфором, хрусталем и столовым серебром.
– Она умерла именно в этой комнате.
Наташа вздрогнула, повернулась к старушке, проследила за ее взглядом, и ее сердце на мгновение замерло.
На стене в дальнем углу, возле большого окна, висел один из портретов Лиззи Сиддал работы Россетти. Тонкая позолоченная рамка сливалась с обоями, поэтому в первый миг казалось, будто Лиззи стоит здесь, в комнате.
– Садитесь, пожалуйста. Кстати, меня зовут Марион.
Она указала Наташе на кресло-качалку возле мраморного очага сложной конструкции, с желтыми и кобальтовыми керамическими изразцами. В глубине камина стояла большая корзина с высушенными цветами.
– Не стоит волноваться, дорогая, – добавила она, видя, что посетительница осталась стоять. – Я знаю, о чем вы думаете. Я произвожу впечатление сумасшедшей, впуская в свой дом первого встречного. Наверное, так оно и есть. Но когда же еще, как не в моем возрасте, быть сумасшедшей?
Она стояла, маленькая и тщедушная, с идеально прямой спиной. Тонкие лодыжки в чулках виднелись из-под синей шелковой юбки, на шее был шарф в тон. Ее голос дрожал, как и ее руки.
– Я полагаю, что намного лучше быть безрассудной в старости. Что бы ни случилось, а твоя жизнь тобой уже прожита. Кроме того, у меня есть маленькое правило: после наступления темноты я не впускаю молодых людей! – шаловливо улыбнулась хозяйка.
Наташа почувствовала, что улыбается в ответ.
– Кроме того, я хорошо вооружена. – Старушка грозно помахала огромной булавкой для шляпы, заставив Наташу сначала вздрогнуть, а потом рассмеяться, когда Марион прилаживала свое оружие обратно в шарф, подальше от посторонних глаз. – В последнее время ко мне приходят только молодые посетители, – добавила она, как будто Наташа должна была знать, о ком идет речь. – Я бы не стала по ним скучать.
Наташа напомнила себе о цели своего прихода – выяснить, жила ли здесь когда-нибудь Бетани.
– Вы сказали, что нижний этаж кто-то снимает?
– Мистер Брэйтвэйт. Он банкир. Его дом и семья в Хередфордшире. Он приезжает вечером в понедельник и уезжает утром в пятницу. Тише воды, ниже травы.
– Он давно здесь живет?
– Больше двух лет.
Наташу нисколько не удивил тот факт, что Бетани никогда здесь не жила.
– Не считая банкира, в доме больше никого нет?
– С того самого времени, как мой муж покинул меня. Разве что привидения.
Наташа подумала, что между понятиями «посетители» и «привидения» этого дома можно смело поставить знак равенства. Она подумала, что Марион замечательно безрассудна.
Старушка между тем пристраивала у себя за спиной маленькую подушку, взбивая ее ладошкой. Потом она откинулась назад.
– Я говорю это не просто, чтобы доставить вам удовольствие. – Веселые голубые глаза открыто смотрели на Наташу. – Любой, кто этого по-настоящему захочет, может почувствовать их присутствие. Призраки никогда не беспокоили меня. По правде говоря, это основная причина, по которой я купила эту квартиру. Видите ли, я сама была увлечена ею.
– Лиззи Сиддал?
Марион наклонила голову.
– А ваши посетители?...
– Ко мне приходят разные люди. В основном художники и студенты-искусствоведы. Люди, которые тоже интересуются ею. Бывают актрисы, музыканты. Я угощаю их чашкой чая, и мы мило беседуем о поэзии, картинах и всяком другом. Когда я была молода, я мечтала стать художницей. Но в те времена это не приветствовалось. Как и в ее время. Но у нее было мужество не обращать на это внимания. А я слишком стремилась к респектабельности. Уродующие личность амбиции, которые, к моему удовольствию, сейчас я полностью изжила. Но теперь мой дух, как говорится, бодр, плоть же немощна.
Наташа изменила свое мнение о ней. Марион была, пожалуй, одной из немногих по-настоящему здравомыслящих людей, встреченных ею в жизни.
Старая леди приложила палец к губам, смерив Наташу взглядом с головы до ног.
– Дайте-ка я угадаю. Вы тоже студентка?
Наташа покачала головой.
– Тогда танцовщица?
– Я занимаюсь генеалогией.
– Ужасно интересно, – Марион склонила голову к плечу. – Вы больше похожи на художницу.
Наташа открыла сумку, достала фотографию.
– Вы когда-нибудь видели эту девушку?
Марион взяла снимок, потянулась к бюро позади кресла за маленькими круглыми очками, потом внимательно его изучила.
– Это снято пару месяцев назад, – объяснила Наташа на тот случай, если старушка ошибочно примет снимок за старинный.
– И эта девушка интересовалась Лиззи?
– Да.
– Вы знаете, я не уверена, что видела ее. Лицо кажется знакомым. Но я уже говорила, что вижу много лиц. Может, она приходила сюда. Возможно, она приходила посмотреть на дом снаружи. Я вижу, как они стоят на тротуаре. Некоторые делают фотографии, некоторые просто постоят немного и идут, откуда пришли. – Она легко постучала пальцем по фотографии, – Да, должно быть, именно поэтому мне кажется, что я ее знаю. Прелестное дитя.
– Это верно.
– Ваша подруга, не так ли?
Наташа посмотрела на доброе лицо Марион.
– Я не знаю, кто она такая. – Правдивость этих слов дошла до нее, пока она их проговаривала. К Наташе вернулось ощущение безысходности. Тупик.
Бетани назвала вымышленное имя своему любовнику, фальшивый адрес работодателю, сделала все возможное, чтобы сохранить свою личность в тайне. Похоже, ей это удалось.
Цветочница сразу предположила, что Наташа из полиции. А какой еще можно сделать вывод, если сталкиваешься с кем-то, кто разыскивает человека по фотографии? Если вдуматься, Рози не выказала удивления, как будто ожидала подобного визита. Как если бы она знала о Бетани что-то, вызывающее подозрения, из-за чего визит полиции показался ей естественным.
У меня слабое сердце.
Прерафаэлиты вытащили на свет божий идеал дьявольской женщины, femme fatale, – художники, опустошенные и уничтоженные женской красотой. Может, и Адам видел в Бетани нечто опасное, что привлекало его.
Наташа взглянула на старую леди, которая с интересом наблюдала за ней. Она осознала, каким странным может показаться ее поведение: пришла, стала показывать фотографию девушки, которую она не знает. Но в людях, которые сами немного с приветом, самым приятным было то, что они легко мирились со странностями собеседника. Марион, казалось, воспринимала ее абсолютно нормально.
– Не хотите ли чашечку чая?
– Не откажусь, спасибо.
Хозяйка удалилась, оставив Наташу одну. Она прошлась вдоль картин, висевших на стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82