Она попыталась сопоставить два других образа. Этот застенчивый консервативный мужчина и человек, который, возможно, убил свою жену. Наташа не могла в это поверить. Но как выглядят убийцы? Так же, как и остальные.
– Я встретил свою жену, Элейн, в театре, – рассказывал Уилдинг. – Она была художником по костюмам. – Он перевел взгляд с акварелей на фотографию, которая стояла на музыкальном центре около окна. – Это чайник. Прошу прощения.
Адам встал и взял фотографию. Наташа разглядела ее с того места, где сидела. Молодая женщина с длинными светлыми волосами, связанными черным бантом в хвост; маленькая девочка, не старше двух лет, сидящая у нее на коленях, смеющаяся в объектив, одетая в отделанное оборками нарядное платье с пышными рукавами.
Эндрю Уилдинг зашел в комнату, неся поднос с чашками, блюдцами и тарелкой с бисквитами.
– Это ваша дочь? – Адам по-прежнему держал фотографию в руках.
Складка между бровей Эндрю Уилдинга стала глубже.
– Да, Бетани. Она любила фотографироваться. Этот снимок сделан на ярмарке много лет назад.
– Я знаю, – сказал Адам в ответ на оба сообщения. Наташа перевела глаза на лицо Эндрю Уилдинга.
– Вы знакомы с Бетани? – спросил он.
– Да.
Эндрю Уилдинг раздал чашки и предложил гостям бисквиты.
– Насколько я понял, вас интересуют родственники со стороны жены?
Наташа поняла, что гостеприимный хозяин решил, будто Адам работает с ней и встречался с Бетани в ходе генеалогических исследований, которыми они занимались вместе. Она знала, что Адам смотрит на нее, надеясь, что она объяснит.
– Та история, над которой я работаю, – не носит сугубо генеалогический характер. Адам обратился ко мне, потому что познакомился с Бетани и хотел, чтобы я помогла ему снова увидеться с ней. Она оставила ему старинную тетрадь, которая, как он полагает, принадлежала одной из ее прародительниц.
Наташу поразило, что Эндрю Уилдинг не был удивлен новостью.
– Дневник принадлежал матери Бетани. Это все, что я могу вам сказать. Не думаю, что Элейн была до конца уверена в его происхождении. Моя жена умерла, когда Бетани была совсем крошкой. – Он повернулся к Адаму. – Она не рассказывала вам об этом, не так ли?
Адам покачал головой:
– Нет.
– Вам повезло, что она назвала свое имя и дала вам этот адрес.
– Она не давала. Наташа выяснила все это с помощью дневника.
Эндрю Уилдинг слегка прищелкнул языком, повернувшись к ней.
– Да, не ожидал. Как оригинально. – Он снова перевел взгляд на Адама, складка между бровей так и не разгладилась, как будто была впечатана навечно. – Бетани всюду возила этот дневник с собой. Не могу представить, как она могла его оставить... Можно узнать, где вы познакомились?
– Я фотограф. Я... сделал несколько ее снимков...
– Вы очень хороший фотограф! – На лице Эндрю Уилдинга появилась улыбка признания и понимания. – Она присылала мне некоторые из них. Я повесил одну фотографию, где она в длинном белом платье, в рамку. Она в спальне наверху. Лучшая ее фотография из тех, что я видел. Но они все замечательные. У вас настоящий талант.
– Спасибо. Я рад, что они вам нравятся.
– Я, естественно, спрашивал ее о вас, но она была очень скрытной, что всегда заставляло меня думать, что между вами что-то происходит.
– Я люблю вашу дочь, – сухо сказал Адам.
– Понимаю.
Адам понизил голос до шепота.
– Она здесь?
Эндрю Уилдинг покачал, вернее, слегка нервно дернул головой.
– К сожалению, нет.
– Но вы ведь знаете, где она?
Вспышка беспокойства в его глазах.
– Нет, боюсь, что не знаю.
Наташа готовила себя к худшему. К тому, что Эндрю Уилдинг скажет им, что Бетани умерла. Но сейчас она не могла понять, радуется ли она услышанному или беспокоится.
Похоже, Уилдинг больше ничего не собирался говорить. Наташа заметила, как напрягся Адам, испытывая разочарование, которое она сама чувствовала.
– Мистер Уилдинг, можно узнать, почему вы сказали, что Адаму повезло, что Бетани дала ему свой адрес?
Он внимательно рассматривал чай в своей чашке.
– Я не хочу показаться любопытной, – продолжила Наташа, – но мы добирались до вас очень длинным путем. Я не имею в виду мили. Мы проработали истории жизни полдюжины поколений.
Уилдинг теребил кончик носа.
– Даже не знаю, с чего следует начать.
– С ее матери, – мягко предложила Наташа.
Эндрю Уилдинг повернулся к Адаму.
– Бетани никогда не забыла бы дневник. Он значил для нее очень много. Скорее всего, она хотела, чтобы он остался у вас. Это значит, она по-особенному к вам относилась. Поэтому я полагаю, что вы имеете право знать. – Он поднес руку ко рту, откашлялся. – Моя жена умерла, когда ей было тридцать три, сразу после четвертого дня рождения Бетани. Это было в июне. Мы взяли отпуск на несколько дней. Первый, после того... – он осекся, глаза его потускнели. – У Бетани была старшая сестра, Шарлотта... – и снова фраза повисла в воздухе. – Элейн и я часто ссорились, иногда по пустякам. Нам было трудно вместе, после случая с Шарлоттой. Так вот, Элейн сказала, что хочет пойти поплавать в реке. Бетани была на берегу, собирала цветы. Я это помню, потому что, когда я подбежал к воде, чтобы... помочь Элейн... я оглянулся и увидел, что Бетани стоит, в своем маленьком белом платьице, с букетом лютиков и ромашек в руках.
Наташа уловила в его голосе дрожание, зная, что он забыл о том, кому он это рассказывает, что он говорил просто в воздух. Он мысленно вернулся в тот день:
– Конечно, вызвали полицию. Они посадили меня в камеру, продержали некоторое время, кажется, месяц. Задавали очень много вопросов. Они спрашивали и спрашивали, пока я не решил, что сошел с ума. Они раскапывали каждую мелочь о Шарлотте, снова и снова. Что я им мог еще сказать? Моя дочь играла в теннис, а потом мы нашли ее лежащей в траве. Моя жена плавала, и я нашел ее в воде мертвой. Подозрительные обстоятельства. Да, конечно, они имели право меня подозревать. Слишком много случайностей для одной семьи. – Он глубоко вдохнул. – Но в конце концов меня выпустили. Просто так. И больше не беспокоили.
Теперь он говорил медленно, как будто пребывал в состоянии транса. У Наташи появилось ощущение, что до этого он никогда не изливал своих чувств, что сейчас, начав, он не мог остановиться.
– Иногда мне хотелось бы, чтобы они упрятали меня в тюрьму – подальше от этих занавесок и подозрительных взглядов. Их нельзя осуждать. Когда смерть, две смерти в одной семье происходят так неожиданно, так внезапно... Я не захотел уезжать из этого дома – слишком много светлых воспоминаний, смешанных с печалью. И люди постепенно забыли об этом. Но Бетани... она не забыла. Я всегда говорил ей только правду, ничего не скрывая. Иногда я ловил ее взгляды, и мне казалось, что она ненавидит меня. Или того хуже, боится. Я до сих пор, лежа в кровати, вижу происходящее ее глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82