Не сводить глаз с носков туфель, чтобы не быть опознанным по глазам». Наконец в двери показался раб в тюрбане и пригласил его в дом, а сам взвалил на себя все, что они принесли.
Мариетта возлежала на подушках в гостиной и потягивала кофе. Виргилий присел в реверансе, постаравшись сделать это как можно более грациозно и склонив голову, чтобы не было видно его глаз. По всей видимости, никто ни о чем не догадался. Во всяком случае, турок не спрыгнул с софы, не возопил, не приказал заковать мошенника в кандалы. Напротив, в знак приветствия махнул «ассистентке Тинторетты» рукой. Виргилию это имя показалось очаровательным. Достойная дочь своего отца как раз получала последние напутствия.
— Только три жены моего гарема сопровождают меня в этой поездке. Вам решать, изображать ли их всех вместе или поодиночке. Вам и карты в руки, или в данном случае — холст…
Игра слов позабавила хозяина, гостья показала, что оценила его чувство юмора.
— Так поступил султан Мехмед Второй, когда ваш Джентиле Беллини предстал перед ним, чтобы написать его портрет, тому уж будет век. Слава ваша, как знать, достигнет ушей европейских и азиатских монархов. Я слышал, вы этого заслуживаете.
Мариетта поблагодарила его за комплименты и доверие, встала, обулась и подошла к Сафо. Они попятились к выходу и, едва оказавшись в коридоре, взялись за руки. Оба дрожали, что осиновые листы, но, почувствовав тепло рук друг друга, успокоились. Да и разве начало их предприятия не оказалось удачным? Раб провел их до двери в гарем. Рядом с дверью был устроен вертящийся шкаф, позволяющий передавать пишу и все остальное и при этом не видеться. Вручив им все, что они захватили с собой, раб дал знать распорядительнице гарема, что нужно впустить гостей. С той стороны отодвинули задвижку, и они оказались в части дома, предназначенной исключительно для женщин. Как и на мужской половине, здесь имелась своя гостиная, очень похожая на ту, в которой они только что побывали: та же плитка на стенах, та же позолота, те же ткани, украшения. С одной лишь разницей: на окнах были решетки. За одной из этих решеток Пальма, видимо, и узрел Атику. Мариетта остановилась посреди гостиной, Виргилий последовал ее примеру, весьма неуютно чувствуя себя там, куда был заказан вход неевнухам.
В гостиной стояли диван, софа, стенные шкафы, декорированные растительным орнаментом, этажерки с безделушками, кувшины с водой в нишах. В двери появилась прислужница, церемонно раскланялась и на весьма условном итальянском возвестила о появлении своих хозяек.
В гостиную вплыли жены Кары Мустафы. Виргилий моментально догадался, кто из них Атика, хотя никогда не видел ее. Ею не могла быть женщина с бесцветным лицом, узким разрезом глаз и иссиня-черными волосами. Ею не могла быть и другая, почти ребенок, узкобедрая, с глазами лани. Ею могла лишь быть красавица в расцвете лет, в профиль напоминающая египетских цариц, с волосами, спадающими завитками до самых бедер. Из-под атласной рубашки цвета фуксии почти в пол и пикейного домашнего платья с вышивкой едва проглядывали шаровары. Поверх платья на ней была парчовая безрукавка с застежками из золота. Гибкая талия схвачена серебряным пояском со вставками из ценных пород камня. Дома голова ее не была покрыта белым покрывалом, которым она была обязана закрыть лицо на улице от нескромных мужских взглядов. Наоборот, она словно выставляла напоказ свою прическу: в ее волосы было вплетено множество разноцветных лент, также украшенных рубинами, бриллиантами, жемчугом и золотом. Камни покрупнее красовались на ее запястьях. Чрезвычайная роскошь одеяния сочеталась с присущими ей высокомерной повадкой и элегантностью. Породистой, величественной предстала она перед ними, и Виргилий сразу поверил всему, что о ней слышал: успешная карьера куртизанки, толпа поклонников, немалое состояние, визит к ней короля Франции, ее пристрастие к алхимии. По своей ли воле она оказалась пленницей турка — некрасивого, в летах?
Которая из трех женщин Атика, не составило загадки и для Мариетты. Она также ощутила исходящую от египтянки чувственную привлекательность. Краешком глаза она следила за тем, какое впечатление та произвела на ее спутника, и ее едва ли успокоило то, что щеки Сафо не побледнели. Теперь следовало сделать так, чтобы они остались с Атикой с глазу на глаз. Тинторетта установила мольберт и заявила:
— Будет гораздо разумней писать вас по очереди. — Служанка с трудом перевела это на турецкий. — Я начну с нее, — указала Мариетта на египтянку.
Две другие жены Кары Мустафы вполголоса обменялись замечаниями, но вынуждены были подчиниться. «Вот те на! Спектакль да и только!» — подумала Мариетта, глядя, как они устроились на подушках софы. Бросив взгляд на Виргилия, она поняла, что та же мысль мелькнула и у него. Как отделаться от двух пар лишних глаз и ушей? Тут Мариетте на помощь пришла Сафо, проявившая смекалку. Сделав вид, что подает художнице бумагу, ассистентка шепнула ей:
— Если твои подготовительные рисунки будут неудачными, ты сможешь заявить, что чужое присутствие тебя стесняет.
Что же, неплохо придумано. Мариетта весело взялась за уголь и приступила к работе.
Если бы Виргилий не чувствовал себя до такой степени не в своей тарелке, он бы точно покатился со смеху, глядя на наброски своей подруги. Это были скорее карикатуры, давшие двум другим женам турка пищу для злорадства. После четвертой неудачной попытки Мариетта с блеском разыграла сцену самобичевания, вслед за чем искренне попросила зрительниц покинуть помещение, дабы она могла сконцентрироваться на своей модели. Ничего не подозревая, те удалились. Стоило друзьям остаться наедине с одной из жен Мустафы, как Мариетта не выдержала и обратилась к ней:
— Атика!
Заслышав это имя, красавица побледнела.
— Атика? — переспросила она с арабским акцентом.
— Разве вы не Атика?
— Вы знакомы с Атикой? — прошептала на итальянском та, широко раскрыв свои миндалевидные глаза. — Вы знакомы с моей сестрой?
От волнения Виргилий выронил из рук чашу с краской.
— Вашей сестрой?
И тут все стало ясно. Вспомнился рассказ Нанны: у куртизанки была сестра, на год моложе ее, с которой они были похожи как две капли воды. Ее купил богатый турок, она стала его любимой женой. Что произошло дальше, становилось ясно само собой: этот богатый турок прозывался Карой Мустафой, дом его находился на площади Золотого Араба, Пальма видел не саму Атику Рыжую, а ее сестру Камару Светлую. Это был, однако, не единственный вывод, к которому пришел Виргилий, глядя на нее. Он припомнил и полное значения заявление Эбено о том, что нужно искать, кому выгодна смерть Атики, и сделанный им вывод: «Прежде всего мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Мариетта возлежала на подушках в гостиной и потягивала кофе. Виргилий присел в реверансе, постаравшись сделать это как можно более грациозно и склонив голову, чтобы не было видно его глаз. По всей видимости, никто ни о чем не догадался. Во всяком случае, турок не спрыгнул с софы, не возопил, не приказал заковать мошенника в кандалы. Напротив, в знак приветствия махнул «ассистентке Тинторетты» рукой. Виргилию это имя показалось очаровательным. Достойная дочь своего отца как раз получала последние напутствия.
— Только три жены моего гарема сопровождают меня в этой поездке. Вам решать, изображать ли их всех вместе или поодиночке. Вам и карты в руки, или в данном случае — холст…
Игра слов позабавила хозяина, гостья показала, что оценила его чувство юмора.
— Так поступил султан Мехмед Второй, когда ваш Джентиле Беллини предстал перед ним, чтобы написать его портрет, тому уж будет век. Слава ваша, как знать, достигнет ушей европейских и азиатских монархов. Я слышал, вы этого заслуживаете.
Мариетта поблагодарила его за комплименты и доверие, встала, обулась и подошла к Сафо. Они попятились к выходу и, едва оказавшись в коридоре, взялись за руки. Оба дрожали, что осиновые листы, но, почувствовав тепло рук друг друга, успокоились. Да и разве начало их предприятия не оказалось удачным? Раб провел их до двери в гарем. Рядом с дверью был устроен вертящийся шкаф, позволяющий передавать пишу и все остальное и при этом не видеться. Вручив им все, что они захватили с собой, раб дал знать распорядительнице гарема, что нужно впустить гостей. С той стороны отодвинули задвижку, и они оказались в части дома, предназначенной исключительно для женщин. Как и на мужской половине, здесь имелась своя гостиная, очень похожая на ту, в которой они только что побывали: та же плитка на стенах, та же позолота, те же ткани, украшения. С одной лишь разницей: на окнах были решетки. За одной из этих решеток Пальма, видимо, и узрел Атику. Мариетта остановилась посреди гостиной, Виргилий последовал ее примеру, весьма неуютно чувствуя себя там, куда был заказан вход неевнухам.
В гостиной стояли диван, софа, стенные шкафы, декорированные растительным орнаментом, этажерки с безделушками, кувшины с водой в нишах. В двери появилась прислужница, церемонно раскланялась и на весьма условном итальянском возвестила о появлении своих хозяек.
В гостиную вплыли жены Кары Мустафы. Виргилий моментально догадался, кто из них Атика, хотя никогда не видел ее. Ею не могла быть женщина с бесцветным лицом, узким разрезом глаз и иссиня-черными волосами. Ею не могла быть и другая, почти ребенок, узкобедрая, с глазами лани. Ею могла лишь быть красавица в расцвете лет, в профиль напоминающая египетских цариц, с волосами, спадающими завитками до самых бедер. Из-под атласной рубашки цвета фуксии почти в пол и пикейного домашнего платья с вышивкой едва проглядывали шаровары. Поверх платья на ней была парчовая безрукавка с застежками из золота. Гибкая талия схвачена серебряным пояском со вставками из ценных пород камня. Дома голова ее не была покрыта белым покрывалом, которым она была обязана закрыть лицо на улице от нескромных мужских взглядов. Наоборот, она словно выставляла напоказ свою прическу: в ее волосы было вплетено множество разноцветных лент, также украшенных рубинами, бриллиантами, жемчугом и золотом. Камни покрупнее красовались на ее запястьях. Чрезвычайная роскошь одеяния сочеталась с присущими ей высокомерной повадкой и элегантностью. Породистой, величественной предстала она перед ними, и Виргилий сразу поверил всему, что о ней слышал: успешная карьера куртизанки, толпа поклонников, немалое состояние, визит к ней короля Франции, ее пристрастие к алхимии. По своей ли воле она оказалась пленницей турка — некрасивого, в летах?
Которая из трех женщин Атика, не составило загадки и для Мариетты. Она также ощутила исходящую от египтянки чувственную привлекательность. Краешком глаза она следила за тем, какое впечатление та произвела на ее спутника, и ее едва ли успокоило то, что щеки Сафо не побледнели. Теперь следовало сделать так, чтобы они остались с Атикой с глазу на глаз. Тинторетта установила мольберт и заявила:
— Будет гораздо разумней писать вас по очереди. — Служанка с трудом перевела это на турецкий. — Я начну с нее, — указала Мариетта на египтянку.
Две другие жены Кары Мустафы вполголоса обменялись замечаниями, но вынуждены были подчиниться. «Вот те на! Спектакль да и только!» — подумала Мариетта, глядя, как они устроились на подушках софы. Бросив взгляд на Виргилия, она поняла, что та же мысль мелькнула и у него. Как отделаться от двух пар лишних глаз и ушей? Тут Мариетте на помощь пришла Сафо, проявившая смекалку. Сделав вид, что подает художнице бумагу, ассистентка шепнула ей:
— Если твои подготовительные рисунки будут неудачными, ты сможешь заявить, что чужое присутствие тебя стесняет.
Что же, неплохо придумано. Мариетта весело взялась за уголь и приступила к работе.
Если бы Виргилий не чувствовал себя до такой степени не в своей тарелке, он бы точно покатился со смеху, глядя на наброски своей подруги. Это были скорее карикатуры, давшие двум другим женам турка пищу для злорадства. После четвертой неудачной попытки Мариетта с блеском разыграла сцену самобичевания, вслед за чем искренне попросила зрительниц покинуть помещение, дабы она могла сконцентрироваться на своей модели. Ничего не подозревая, те удалились. Стоило друзьям остаться наедине с одной из жен Мустафы, как Мариетта не выдержала и обратилась к ней:
— Атика!
Заслышав это имя, красавица побледнела.
— Атика? — переспросила она с арабским акцентом.
— Разве вы не Атика?
— Вы знакомы с Атикой? — прошептала на итальянском та, широко раскрыв свои миндалевидные глаза. — Вы знакомы с моей сестрой?
От волнения Виргилий выронил из рук чашу с краской.
— Вашей сестрой?
И тут все стало ясно. Вспомнился рассказ Нанны: у куртизанки была сестра, на год моложе ее, с которой они были похожи как две капли воды. Ее купил богатый турок, она стала его любимой женой. Что произошло дальше, становилось ясно само собой: этот богатый турок прозывался Карой Мустафой, дом его находился на площади Золотого Араба, Пальма видел не саму Атику Рыжую, а ее сестру Камару Светлую. Это был, однако, не единственный вывод, к которому пришел Виргилий, глядя на нее. Он припомнил и полное значения заявление Эбено о том, что нужно искать, кому выгодна смерть Атики, и сделанный им вывод: «Прежде всего мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79