Он говорил таким безапелляционным тоном, что сразу разозлил Аметист. — Она перенесла тяжелый приступ и сильно расшиблась, но кости вроде бы целы. Ее сердце бьется достаточно сильно, а дыхание ровное и глубокое. Я уже послал за врачом, но сейчас гораздо важнее переодеть ее в сухое и согреть, пока не началось воспаление легких.
Нэнси Хэллем готова была провалиться сквозь землю от стыда при мысли о своей беспечности, едва не стоившей жизни ее подруге.
— Я сейчас же этим займусь, капитан Стрейт, — смущенно прошептала она. — Спасибо вам большое! Маргарет! Маргарет! — крикнула она кому-то, выглянув в коридор. — Иди скорее сюда и помоги мне!
Справедливо полагая, что он сделал для пострадавшей все возможное, капитан с облегчением выпрямился и пошел к двери, как вдруг его внимание привлекло какое-то движение в дальнем углу. Приглядевшись, он заметил скорченную детскую фигурку. Аметист тряслась от озноба в своем жалком промокшем пальтишке, однако гордо отвернулась и забилась еще глубже в темный угол в надежде скрыться от этого жуткого типа.
— Ты совсем рехнулась, глупая девчонка? — рявкнул моряк, не в силах обуздать вспышку совершенно необъяснимой ярости. — Почему до сих пор не переоделась в сухое? Или тебе нужна нянька? Вот подхватишь сейчас простуду, вместо того чтобы заботиться о матери…
Капитан развернулся и в два стремительных шага оказался возле внезапно покачнувшейся от слабости Аметист. Он едва успел подхватить девочку на руки и тут же почувствовал, какая она худая и легкая — легче перышка — и как ее трясет от озноба. Она даже не могла говорить.
— Не старайся мне ответить! — грубовато приказал моряк. — Лучше помоги избавить тебя от этого мокрого тряпья!
Он с удивительным проворством снял с девочки промокшее пальто и принялся за застежку на платье, как вдруг тонкие ручки отпихнули его из последних сил, а в широко распахнутых фиалковых глазах вспыхнул такой ужас, будто ее лишали невинности.
Капитан в замешательстве оглянулся туда, где две женщины хлопотали над своей бесчувственной товаркой, и убедился, что с этой стороны помощи ждать не приходится. Еще сильнее разозлившись на маленькую недотрогу, он пробурчал:
— Ты бы, малявка, сперва подросла, прежде чем стрелять в меня такими взглядами! Лет через десять — пожалуйста! А пока ты всего лишь ребенок, дитя, понятно? Я дал бы тебе лет восемь-девять, да и то с большой натяжкой — уж слишком ты хилая, кожа да кости. — Он решительно повернул девочку к себе спиной и продолжал расстегивать на ней платье, вполголоса приговаривая: — Это же надо быть такой дурой! Сидит до сих пор в мокром и даже не подумала переодеться!
Наконец капитан стянул с Аметист платье и нижнюю сорочку, болезненно поморщившись при виде костлявых, ободранных в кровь коленок, торчавших в прорехах грязных чулок, затем снял с одной из двух находившихся в каюте коек одеяло и плотно закутал девочку с головы до ног.
— А теперь изволь снять свои штанишки! — Этот резкий приказ сопровождался столь грозным взглядом, что Аметист волей-неволей вынуждена была уступить и покорно опустила глаза. Она долго возилась под своим неуклюжим одеянием, прежде чем край одеяла приподнялся, открывая нескромному взгляду пару грязных мокрых детских штанишек, спущенных до щиколоток. Капитан как ни в чем не бывало подхватил девочку на руки и опустил на свободную койку, умудрившись стряхнуть по дороге штанишки, чулки и башмаки. Однако малышка все еще продолжала елозить под своим одеялом, и до капитана не сразу дошло, что она пытается совладать с отбивавшими дробь зубами и что-то ему сказать. — Ну, я слушаю, что ты там лопочешь? — раздраженно поинтересовался моряк. В ответ его наградили самым настоящим убийственным взглядом, а с тонких, синих от холода детских губ достаточно внятно слетело:
— Если я… д-дура, т-то и вы д-дурак, мистер к-капитан! П-потому что с-сами до сих п-пор сид-дите в мокром и н-не подумали п-переодеться!
Серебристо-серые холодные глаза капитана Стрейта сохранили завидную невозмутимость. Он не спешил отвечать на эту смешную попытку дерзить, только небрежно повел бровью, продолжая растирать дрожавшее от озноба детское тело.
Наконец он снисходительно поинтересовался:
— Ты всегда была такой паршивкой, верно? Интересно, мать никогда не говорила тебе, что дети должны слушаться старших? — Не дождавшись ответа, капитан сердито рявкнул: — Ну?
— Да, говорила… — прозвучал робкий детский голосок. — Но она н-не говорила, что я должна позволять любому прохожему обзывать себя дурой!
Сильные загорелые руки, растиравшие ей спину, на миг застыли, и капитан даже улыбнулся — едва заметно, одними уголками рта.
— Лестер! — Его неожиданный крик до смерти напугал Аметист, так и подскочившую на месте, но капитан не позволил ей двинуться с койки и обратился к щуплому седоватому мужчине, поспешившему явиться в каюту на его зов.
— Что прикажете, капитан?
По-прежнему с легкостью удерживая на месте свою пленницу, капитан ответил тем грубым, надменным тоном, который, как начинала догадываться Аметист, был для него наиболее привычным:
— Принеси этой юной леди чашку горячего бульона! Чем скорее она согреется, тем легче ей будет следить за своими словами.
Аметист украдкой покосилась на капитана и натолкнулась на выжидательный, насмешливый взгляд: он явно провоцировал ее на очередную дерзость. Ей тут же пришло в голову, что гордое безразличие должно гораздо сильнее уязвить этого наглого типа, и она молча потупилась, позволяя ему высушить себе волосы.
Примерно через час горячий бульон и теплое сухое одеяло сделали свое дело, и Аметист безмятежно заснула, свернувшись клубочком на узкой койке. Капитан Стрейт, заглянув проведать своих пассажирок, заметил, что девочка все еще изредка вздрагивает во сне. Он принес второе одеяло и осторожно укрыл ребенка, заботливо подоткнув края.
Внезапно капитан почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и, резко обернувшись, увидел Нэнси Хэллем. Скованный странной неловкостью, моряк пробормотал:
— Эта малышка никому не дает спуску, верно?
— Ну что вы, капитан, — возразила Нэнси с легкой улыбкой, — она очень милая девочка, хотя слишком по-взрослому пытается опекать свою мать. Вы ведь сами видите, что здоровье Мэриан сильно подорвано.
— Ей стало легче после визита врача, не так ли? — Капитан внимательно посмотрел на разметавшуюся во сне хрупкую женщину и снова обернулся к Нэнси.
— Да, я не сомневаюсь, что скоро она снова поднимется на ноги. Доктор подтвердил все, что вы сказали, и как только Аметист придет в себя, у больной появится самая лучшая сиделка в мире. Малышка обожает свою мать. Между прочим, ее отец был не последним лицом в нашей театральной труппе, и хотя Мэриан не так талантлива, как ее покойный муж, профессиональные навыки позволяют ей с успехом играть вторые роли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Нэнси Хэллем готова была провалиться сквозь землю от стыда при мысли о своей беспечности, едва не стоившей жизни ее подруге.
— Я сейчас же этим займусь, капитан Стрейт, — смущенно прошептала она. — Спасибо вам большое! Маргарет! Маргарет! — крикнула она кому-то, выглянув в коридор. — Иди скорее сюда и помоги мне!
Справедливо полагая, что он сделал для пострадавшей все возможное, капитан с облегчением выпрямился и пошел к двери, как вдруг его внимание привлекло какое-то движение в дальнем углу. Приглядевшись, он заметил скорченную детскую фигурку. Аметист тряслась от озноба в своем жалком промокшем пальтишке, однако гордо отвернулась и забилась еще глубже в темный угол в надежде скрыться от этого жуткого типа.
— Ты совсем рехнулась, глупая девчонка? — рявкнул моряк, не в силах обуздать вспышку совершенно необъяснимой ярости. — Почему до сих пор не переоделась в сухое? Или тебе нужна нянька? Вот подхватишь сейчас простуду, вместо того чтобы заботиться о матери…
Капитан развернулся и в два стремительных шага оказался возле внезапно покачнувшейся от слабости Аметист. Он едва успел подхватить девочку на руки и тут же почувствовал, какая она худая и легкая — легче перышка — и как ее трясет от озноба. Она даже не могла говорить.
— Не старайся мне ответить! — грубовато приказал моряк. — Лучше помоги избавить тебя от этого мокрого тряпья!
Он с удивительным проворством снял с девочки промокшее пальто и принялся за застежку на платье, как вдруг тонкие ручки отпихнули его из последних сил, а в широко распахнутых фиалковых глазах вспыхнул такой ужас, будто ее лишали невинности.
Капитан в замешательстве оглянулся туда, где две женщины хлопотали над своей бесчувственной товаркой, и убедился, что с этой стороны помощи ждать не приходится. Еще сильнее разозлившись на маленькую недотрогу, он пробурчал:
— Ты бы, малявка, сперва подросла, прежде чем стрелять в меня такими взглядами! Лет через десять — пожалуйста! А пока ты всего лишь ребенок, дитя, понятно? Я дал бы тебе лет восемь-девять, да и то с большой натяжкой — уж слишком ты хилая, кожа да кости. — Он решительно повернул девочку к себе спиной и продолжал расстегивать на ней платье, вполголоса приговаривая: — Это же надо быть такой дурой! Сидит до сих пор в мокром и даже не подумала переодеться!
Наконец капитан стянул с Аметист платье и нижнюю сорочку, болезненно поморщившись при виде костлявых, ободранных в кровь коленок, торчавших в прорехах грязных чулок, затем снял с одной из двух находившихся в каюте коек одеяло и плотно закутал девочку с головы до ног.
— А теперь изволь снять свои штанишки! — Этот резкий приказ сопровождался столь грозным взглядом, что Аметист волей-неволей вынуждена была уступить и покорно опустила глаза. Она долго возилась под своим неуклюжим одеянием, прежде чем край одеяла приподнялся, открывая нескромному взгляду пару грязных мокрых детских штанишек, спущенных до щиколоток. Капитан как ни в чем не бывало подхватил девочку на руки и опустил на свободную койку, умудрившись стряхнуть по дороге штанишки, чулки и башмаки. Однако малышка все еще продолжала елозить под своим одеялом, и до капитана не сразу дошло, что она пытается совладать с отбивавшими дробь зубами и что-то ему сказать. — Ну, я слушаю, что ты там лопочешь? — раздраженно поинтересовался моряк. В ответ его наградили самым настоящим убийственным взглядом, а с тонких, синих от холода детских губ достаточно внятно слетело:
— Если я… д-дура, т-то и вы д-дурак, мистер к-капитан! П-потому что с-сами до сих п-пор сид-дите в мокром и н-не подумали п-переодеться!
Серебристо-серые холодные глаза капитана Стрейта сохранили завидную невозмутимость. Он не спешил отвечать на эту смешную попытку дерзить, только небрежно повел бровью, продолжая растирать дрожавшее от озноба детское тело.
Наконец он снисходительно поинтересовался:
— Ты всегда была такой паршивкой, верно? Интересно, мать никогда не говорила тебе, что дети должны слушаться старших? — Не дождавшись ответа, капитан сердито рявкнул: — Ну?
— Да, говорила… — прозвучал робкий детский голосок. — Но она н-не говорила, что я должна позволять любому прохожему обзывать себя дурой!
Сильные загорелые руки, растиравшие ей спину, на миг застыли, и капитан даже улыбнулся — едва заметно, одними уголками рта.
— Лестер! — Его неожиданный крик до смерти напугал Аметист, так и подскочившую на месте, но капитан не позволил ей двинуться с койки и обратился к щуплому седоватому мужчине, поспешившему явиться в каюту на его зов.
— Что прикажете, капитан?
По-прежнему с легкостью удерживая на месте свою пленницу, капитан ответил тем грубым, надменным тоном, который, как начинала догадываться Аметист, был для него наиболее привычным:
— Принеси этой юной леди чашку горячего бульона! Чем скорее она согреется, тем легче ей будет следить за своими словами.
Аметист украдкой покосилась на капитана и натолкнулась на выжидательный, насмешливый взгляд: он явно провоцировал ее на очередную дерзость. Ей тут же пришло в голову, что гордое безразличие должно гораздо сильнее уязвить этого наглого типа, и она молча потупилась, позволяя ему высушить себе волосы.
Примерно через час горячий бульон и теплое сухое одеяло сделали свое дело, и Аметист безмятежно заснула, свернувшись клубочком на узкой койке. Капитан Стрейт, заглянув проведать своих пассажирок, заметил, что девочка все еще изредка вздрагивает во сне. Он принес второе одеяло и осторожно укрыл ребенка, заботливо подоткнув края.
Внезапно капитан почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и, резко обернувшись, увидел Нэнси Хэллем. Скованный странной неловкостью, моряк пробормотал:
— Эта малышка никому не дает спуску, верно?
— Ну что вы, капитан, — возразила Нэнси с легкой улыбкой, — она очень милая девочка, хотя слишком по-взрослому пытается опекать свою мать. Вы ведь сами видите, что здоровье Мэриан сильно подорвано.
— Ей стало легче после визита врача, не так ли? — Капитан внимательно посмотрел на разметавшуюся во сне хрупкую женщину и снова обернулся к Нэнси.
— Да, я не сомневаюсь, что скоро она снова поднимется на ноги. Доктор подтвердил все, что вы сказали, и как только Аметист придет в себя, у больной появится самая лучшая сиделка в мире. Малышка обожает свою мать. Между прочим, ее отец был не последним лицом в нашей театральной труппе, и хотя Мэриан не так талантлива, как ее покойный муж, профессиональные навыки позволяют ей с успехом играть вторые роли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87