Клио обмотала волосы плотной льняной материей, придав этому импровизированному головному убору вид и форму пышного восточного тюрбана. Лицо и руки она натерла соком зеленых грецких орехов, которые обнаружила в кладовке, где хранились припасы. Сок этот мгновенно чернел на воздухе, отчего кожа девушки приобрела насыщенный темный оттенок и она стала походить на самого настоящего сарацина.
Чтобы сходство с посланцем далеких восточных стран было абсолютным, Клио накинула поверх платья широченный полосатый халат, привезенный в незапамятные времена ее предками из крестового похода и с тех пор бережно хранимый в сундуке.
Потом Клио потихоньку вывела из конюшни любимого арабского скакуна Меррика, оседлала его и, предварительно зачернив соком грецкого ореха белую звездочку у него на лбу и белые чулки на передних ногах, забралась ему на спину.
Короче говоря, когда она поехала по двору, направляясь к воротам замка, никому и в голову не пришло заподозрить в этом экзотическом всаднике хрупкую светловолосую владелицу Камроуза. Клио уже успела поздравить себя с осуществлением одного из своих самых блестящих замыслов, как вдруг, оглянувшись назад, заметила ястреба Гроша, который, вцепившись клювом и когтями в хвост жеребца, ехал вместе с ней.
– Грош! – отчаянно зашептала она. – Сейчас же убирайся отсюда!
Но Грош вовсе не торопился исполнять ее распоряжение. Он ехал себе дальше, раскачиваясь на хвосте из стороны в сторону в такт с шагами скакуна.
Клио в панике оглянулась по сторонам. До ворот оставалось не более сотни ярдов, но, к счастью, никто до сих пор не обратил на Гроша внимания. А если бы это случилось, могли возникнуть непредвиденные осложнения, поскольку любимцы леди Клио – Циклоп и Грош – давно уже сделались в замке притчей во языцех.
Клио соскользнула с седла на землю и, сделав вид, что осматривает у коня заднее копыто, распахнула халат.
– Лезь сюда скорей, безобразник! – торопливо прошептала она, обращаясь к Грошу.
Убедившись, что Грош удобно устроился у нее за пазухой, Клио снова взлетела в седло и двинулась к воротам, которые миновала без малейших осложнений.
«Слишком уж все легко получилось, – подумала Клио, когда копыта жеребца прогрохотали по подъемному мосту и всадница с конем вырвались, наконец, на приволье. – Даже и неинтересно как-то».
Отъехав от замка на порядочное расстояние, Клио спешилась, высвободила Гроша из складок халата и торжественно водрузила его на свое левое плечо, а сам халат закинула на седло. Затем она пружинистым легким шагом двинулась вниз по изрытому кроличьими норами склону, ведя коня в поводу.
Грош между тем совершил путешествие вниз по ее руке, которая сжимала поводья, взмахнул крыльями, невысоко взлетел и уселся прямо на макушку арабского скакуна Меррика. Там, на голове у лошади, он и продолжил путешествие, чувствуя себя наверху блаженства. Глядя на него, Клио расхохоталась – судя по всему, воздух свободы ударил в голову и ястребу, опьянив его ничуть не меньше, нежели хозяйку.
Подхватив юбки, Клио пробежалась по склону, чувствуя, как нагретая солнцем луговая трава хлещет по обнаженным лодыжкам и икрам. Ее охватила такая буйная радость, что она, сбросив туфли и заливаясь счастливым смехом, стала кругами носиться вокруг арабского скакуна Меррика, который следовал за ней как привязанный, хотя она давно уже отпустила поводья. Потом Клио замерла на месте, закрыв глаза, подняв лицо к небу и раскинув руки в стороны, впитывая в себя восхитительное чувство полного освобождения.
Стоял на редкость теплый, яркий и погожий день. Небо было ясным и безоблачным, ласково светило солнце, а трава и листья деревьев отливали изумрудом. В воздухе реял легкий ветерок, приносивший с собой пряные ароматы лугов, влажный, чуть отдающий тиной, запах речки и мощное, насыщенное миллионом разнообразных запахов, благоухание густого, почти непроходимого леса. Окружавшую Клио тишину нарушало только блеяние овец, бродивших в отдалении, и звяканье их колокольчиков, шелест крыльев проносившихся над головой диких лебедей да пение укрывшегося в ветках дерева зяблика.
Клио спустилась вниз по склону и направилась в сторону леса. Умный арабский скакун с сидевшим у него на голове Грошем послушно шел следом, как видно, безоговорочно признав в ней свою хозяйку.
Здесь, у края дремучего, бесконечного леса, трава росла гуще, пахла слаще и пестрела многочисленными цветами. В ветвях деревьев негромко ворковали лесные голуби, а малиновки, жаворонки и зяблики с тихим шорохом перелетали с ветки на ветку. В неумолчном треске насекомых и пении птиц при желании можно было распознать тихие голоса обитавших в чащобе нимф, эльфов и прочих сказочных существ.
Клио привязала арабского скакуна Меррика к ветке могучего каштана. Когда же она протянула руки к Грошу, тот сделал вид, что этого не заметил. Клио поняла, что птица отлично себя чувствует на голове у лошади и желает пребывать там и впредь.
– Ну и славно, дружок, сиди там, сколько влезет, – сказала она и погладила сначала птицу, а потом изящную, будто точеную морду лошади. Попрощавшись, таким образом, со своими спутниками, Клио приподняла юбки и вошла в лес, напевая фальшивым голосом песенку, восхвалявшую женский ум и хитрость.
В лесу было темно, прохладно, влажно и пахло сырым мхом и лишайником. Клио даже на мгновение стало не по себе, но потом она обнаружила у подножия могучего тиса несколько побегов нужной ей лечебной травы и тут же забыла о страхе. Девушка нагнулась, сорвала травку и положила в кожаную сумку, висевшую на серебряной цепочке у нее на поясе.
Затем она двинулась дальше, все больше и больше углубляясь в чащу. Деревья здесь стояли настолько тесно и близко друг к другу, что их кроны полностью закрывали от Клио солнце, создавая впечатление, что уже настал вечер. В траве у корней деревьев можно было разглядеть светлые шляпки грибов, которые порой достигали очень больших размеров.
Неожиданно лес начал редеть, и Клио выбралась на поросшую резедой и другими лесными цветами поляну. Сорвав ромашку, она начала машинально обрывать с нее лепестки, нашептывая себе под нос слова древнего как мир гадания:
– Любит – не любит, любит – не любит... Это была дань прежним романтическим представлениям Клио о сэре Меррике, который в ее не столь давних девичьих грезах виделся идеальным рыцарем без страха и упрека. В соответствии с ее тогдашними чаяниями, Меррик – помимо прочих выдающихся качеств – должен был обладать умением слагать стихи и песни и красиво изъясняться в своих чувствах...
Теперь, однако, выяснилось, что Меррик ничего этого делать не умеет и предпочитает отдавать приказы, а не объясняться в любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91