– Не поздно ли ты спохватился?
Калем улыбнулся, потом вдруг лицо его стало серьезным.
– Тебе не больно сейчас?
Эми покачала головой:
– Нет. Не двигайся. Мне нравится ощущать на себе твое тело.
– Мне нравится ощущать под собой твое тело.
Девушка вспыхнула, и Калем засмеялся:
– Объясни мне, малышка, как это после того, что мы только что проделали дважды, ты все еще умудряешься краснеть?
– Женщина ничего не может с этим поделать – это происходит само собой.
– А, так, может быть, тогда мужчина может. Нужно проверить.
Калем кончиком пальца провел по ее груди.
– Еще, – попросила девушка.
– После того как мы немного отдохнем.
Калем с трудом оторвался от нее; с губ его сорвался стон. Он стал подниматься, но Эми остановила его:
– Не уходи от меня!
– Я никогда не уйду от тебя! Никогда!
Калем лег рядом с ней, по-прежнему прижимая Эми к себе. Голова ее лежала на сгибе его руки, одна нога была закинута на горячее бедро Калема. Девушка перебирала жесткие завитки волос у него на груди; Калем наконец рассмеялся и задержал ее руку в своей.
Снаружи послышался шум, и он на мгновение замер – в совсем неподходящий момент, ведь пальцы его как раз скользнули на округлость ее бедра. Какой-то грохот разорвал тишину ночи, за ним последовали гэльские проклятия. Мужчина на палубе запел.
– Черт бы побрал этих Мак-Дональдов! – прорычал Калем, откинувшись на подушку.
– А что они делают?
– Поют нам серенаду. Этакий кошачий концерт для новобрачных, малышка!
Они тихо лежали, слушая нестройное пение.
Есть «ножки» – брачная игра, Весь мир в нее играет. Девчонки ножки задирают, А парни – опускают.
Мужчины горланили этот непристойный куплет несколько минут, притопывая по палубе, снова и снова повторяя припев и хохоча во все горло.
Наконец все стихло. Когда пение окончательно смолкло и мужчины, громко топая, удалились куда-то, Эми взглянула на Калема и тихонько засмеялась.
– Ножки задирают?
– Ну да. Вот уж в чем шотландцев нельзя упрекнуть – так это в отсутствии чувства юмора. – Калем сжал ее в объятиях и приподнял, так что девушка оказалась на нем, а ноги ее – у него между ногами.
– Что это ты делаешь?
Калем улыбнулся ей:
– Да вот, собираюсь научить тебя играть в брачную игру.
– Но я ведь уже умею. Ты же только что научил меня!
– Ну да, малышка. – Калем засмеялся и поцеловал ее в нос. – Но ты еще не знаешь, как «ножки опускают»!
Глава 45
Рассказывают, что один восточный правитель однажды приказал своим мудрецам придумать фразу, которая была бы всегда перед глазами и подходила бы ко всем временам и ситуациям. Они сказали ему такие слова: «И это пройдет!»
Авраам Линкольн
Джорджина с размаху уселась в кресло в просторном зале на половине у Эйкена. Комната, наверное, была раньше салоном или гостиной. Девушка огляделась. Никакому художнику было бы не под силу изобразить этот хаос. Это просто не поддавалось описанию.
Джорджина потерла лоб ослабевшей рукой; голова ее раскалывалась.
– Жизнь кончена.
Дети Эйкена были дома уже неделю. Это была самая длинная неделя в ее жизни. Джорджина пыталась быть ласковой с ними. Она изо всех сил старалась хорошо относиться к ним.
Но они сопротивлялись и во всем ей перечили, разыгрывая с ней дурацкие шутки. Они прятались, когда она звала их, и делали вид, что ее нет в комнате, когда она пыталась разговаривать с ними. Во всей ее одежде было полно песку, и они смазывали жиром дверные ручки в ее комнате и ванную изнутри. Просто не верилось, чтобы двое детей производили такие разрушения. Это было что-то небывалое. Сверхъестественное.
Однако чему же тут удивляться? Их отца ведь тоже нельзя было назвать нормальным человеком. Здесь, в этом Богом забытом местечке, вообще не было нормальных людей, кроме Дэвида, а он уехал на пару дней на тот конец острова порыбачить и половить омаров с Фергюсом.
Девушка откинулась на спинку слишком мягкого кресла, и над ней тотчас же взметнулось облачко пыли. Она чихнула и потерла виски; в них как будто отдавался стук молоточков. Что-то острое впилось в нее сзади. Приподнявшись, она извлекла из-под себя острый обломок скорлупы грецкого ореха. Девушка широко раскрыла глаза и отбросила скорлупку назад.
– Что значит какой-то там кусочек скорлупы в комнате, которая и так уже похожа на... – Она на мгновение задумалась. – На преисподнюю?
– Мисс Джорджина! – раздался крик Грэма и топот его ног по коридору. – Мисс Джорджина!
– Нет Бога на небесах! – пробормотала девушка в ту минуту, когда дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену.
Джорджина вздрогнула. Она отняла ладонь, прикрывавшую ее утомленные глаза, и сердито посмотрела на мальчика.
– Не мог бы ты входить потише?
– Я спешил.
– Ты всегда торопишься.
– Я не мог не торопиться. Иначе Кирсти прибежала бы сюда первой.
– Боже упаси! – Джорджина глубоко вздохнула. – Так что же ты хочешь, детка?
– Сегодня утром на карнизах и на деревьях лежал иней!
– Прекрасно. – Девушка кивнула, как будто понимала, что это значит. – Иней.
– Угу. – Грэм с важностью кивнул головой. И замолчал. Мальчик был слишком занят: он рылся в карманах, извлекая оттуда камешки, бечевку, ракушки и что-то ужасное на вид, вроде дохлого жука.
– Ты сказал ей? – Кирсти стояла в дверях, покачиваясь на пятках, – точная копия своего отца, разве что поменьше и в женском облике. Светлые волосы, зеленые глаза, взгляд, говоривший, что она Джорджину насквозь видит.
– Ага.
Кирсти повернулась к Джорджине и подбоченилась:
– Ну?
– Ну и что?
Кирсти глубоко и тяжко вздохнула:
– Мы можем пойти?
– Куда пойти?
Девочка обернулась и сердито посмотрела на Грэма:
– Ты, кажется, говорил, что сказал ей?
– Ну да, сказал. – Он держал на ладони дождевого червя. Джорджину передернуло.
– Тогда почему же она не понимает, о чем я говорю?
Грэм пожал плечами.
– Почему бы тебе просто не сказать мне, что тебе нужно, Кирсти?
– Потому что это должен был сделать Грэм. Сейчас его очередь, а не моя. – Девочка скрестила руки на худенькой детской груди, совсем как отец.
– Прекрасно. – Джорджина встала. – Тогда ответ будет «нет».
Кирсти опустила руки:
– Как ты можешь говорить «нет», если даже не знаешь, чего мы хотим?
– Очень просто. Одно слово. Один слог. Эн. Е. Тэ.
Кирсти смотрела на нее долго, пристально. Девочка ни во что ее не ставила и не видела необходимости это скрывать. С первой же минуты, когда они вернулись от Фергюса, Кирсти не смотрела на Джорджину иначе как с вызовом.
Она была очень сметлива и изобретательна, так что Джорджине все время приходилось быть начеку; девочка тем не менее вызывала у нее любопытство, конечно, когда Джорджина не была совсем измучена, как сейчас. Было интересно загадывать, что она еще может выдумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79