Ужасы, свидетелями которых они явились в форте Розали, поблекли в памяти и казались уже дурным сном, о котором можно долго не вспоминать. Дни были все время чем-то заняты, так как Рено придумывал то какой-нибудь поход или прогулку, то охоту на уток или кабанов, то соревнование в меткости стрельбы. Он задавал тон в любой игре и был неутомим на выдумки. Он научил их индейскому варианту игры орел — решка под названием «брось зернышко», где игроки по очереди бросают несколько зерен, одна сторона которых окрашена в черный цвет, и смотрят, у кого больше зерен упали черной стороной вверх. Он устраивал гонки на сухопарых индейских пони, приобретенных у какого-то племени на далеких равнинах Запада. Он мог беззаботно потратить целый день на то, чтобы посвятить Генри в тонкости индейской борьбы или объяснить ему, как обращаться в драке с ножом. Похоже было, что вся эта деятельность нужна была, чтобы дать выход энергии и ему, и его гостям — по крайней мере, мужчинам. Еда и вино не иссякали в любое время суток, а сибаритский комфорт дома располагал к тому, чтобы не обращать внимания на проходящие дни.
Впрочем, время от времени беглецы жаловались друг другу и горячились в своем кругу, особенно к концу третьей недели. Однако подступиться к Рено с обсуждением даты их отъезда оказалось совершенно невозможно, да и особого желания настаивать ни у кого не было.
Иногда хозяин отправлял с ними на охоту кого-нибудь из тех, кого Маделейн называла охранниками, — темнокожих молчаливых мужчин, хорошо умевших выслеживать зверя и отлично стрелявших из мушкетов. В такие дни Рено обычно приказывал оседлать лошадей и отправлялся на прогулку с Элиз, показывая ей свои владения. Они спускались к реке и ехали берегом, повторяя каждый его плавный поворот, любуясь залитыми солнцем заводями, скрытыми за деревьями и густыми лианами. Побывали они и на болоте, где работники заготавливали кипарисовые бревна, проехали по полям и проскакали по дороге, уходящей от дома, мимо мельницы, в темный, бесконечный лес.
Рено с гордостью показывал ей коптильню, полную запасов мяса, амбары с зерном, пастбища, где паслись стада овец, и загоны, защищающие кур и гусей от лис и ласок. Он настоял, чтобы она осмотрела кладовую, заставленную бочками с маслом и заваленную орехами. В бочках поменьше хранился медвежий жир, в горшках были мед, варенья, соленья, заготовленные его кузиной и работавшими под ее руководством женщинами. Это хозяйство было экономически совершенно независимым от внешнего мира. Рено не без самодовольства сообщил, что они покупают только муку, оливковое масло, вино и сушеные экзотические фрукты, без которых вполне можно было обойтись.
Элиз не скупилась на похвалы, так как все это действительно произвело на нее сильное впечатление. Она хорошо знала, сколько нужно сил и работников, чтобы обеспечить такое изобилие в этом забытом богом уголке. Человек здесь мог жить, почти не соприкасаясь с внешним миром, не обращая внимания на его заботы и страхи, жадность и предательство. Элиз всегда мечтала жить именно так. А вспоминая, что ее собственные владения обращены в пепел и перспектива восстановить их в ближайшем будущем маловероятна, она всем сердцем завидовала Рено Шевалье.
Однажды вечером они ехали по тропе к дому, щурясь под косыми лучами заходящего солнца. Перед этим Рено показал Элиз ткацкую, где стоял огромный станок, и попытался растолковать ей, как много шерсти они получили в этом году. Он сообщил, сколько мешков его кузина начесала и спряла весной и сколько ярдов материи наткали на одежду для рабов.
Выказав приличествующее одобрение, Элиз вздохнула:
— По-моему, я не очень нравлюсь Маделейн…
— Почему ты так думаешь?
— Она смотрит на меня так, словно я — один из тех тараканов, за которыми она так самозабвенно гоняется.
Рено усмехнулся:
— Она их действительно ненавидит. Надо будет привезти ей котенка — это поможет бороться с ними.
— Привези, и она будет еще больше обожать тебя.
— Ты преувеличиваешь.
Заметив, что он перестал улыбаться, Элиз пожалела, что заговорила об этом, и поспешно добавила:
— Впрочем, меня это не касается.
— Маделейн приехала со мной из Франции, из Комбурга. Может, у нее и есть право беспокоиться о моем благополучии.
— Ты совсе не обязан ничего объяснять…
— Разумеется, но мне не хотелось бы, чтобы ты заблуждалась. Она мне как сестра, дорогая старшая сестра.
— Но это действительно не мое дело!
Рено проигнорировал ее возражения.
— Она жила в нашем замке в качестве бедной родственницы, выполняя все капризы жены моего отца. Несколькими годами раньше произошел какой-то скандал, о котором она никогда не говорила, но он лишил ее каких бы то ни было прав. Маделейн была очень добра ко мне и следила, чтобы со мной обращались как с сыном графа, а не невежественным дикарем, каким, без сомнения, я тогда во многих отношениях и был. Она любила слушать мои рассказы о Луизиане, иногда говорила, что, должно быть, интересно начать новую жизнь в новой стране. Когда я решил покинуть Комбург, я предложил ей уехать со мной. Она согласилась. Я не хотел, чтобы она стала моей экономкой, но именно эту должность она сама себе выбрала, и я не могу отнять это у нее.
— Можешь сказать ей, что я на эту должность не претендую.
— Сомневаюсь, что тебе представится такая возможность, — жестко заметил он.
Элиз в недоумении посмотрела на него:
— Последнее время ты слишком раздражителен. Я не хотела тебя обидеть.
— Нет? Если бы я мог быть в этом уверен, мне было бы намного легче.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе иногда нравится… Нет, ничего. — Рено резко отвернулся и подобрал поводья, будто собрался ускакать от нее.
Она протянула руку и схватила его за рукав.
— Ты думаешь, я просто придираюсь, чтобы… испытать твой характер?
— И мои добрые намерения.
— Но это нелепо!
— Да? Будешь утверждать, что никогда так не поступала?
Ее лицо залил румянец, но взгляд остался спокойным.
— В последнее время — нет.
— Как бы мне хотелось думать, что ты так невинна и бесхитростна, — после продолжительной паузы произнес он.
Элиз отдернула руку. Неожиданно она ясно поняла, что он говорил о том утре, когда, проснувшись, обнаружил ее спящей в его объятиях. Он вздрогнул, она проснулась и, собрав все свое достоинство, высвободилась.
— А ты сам разве невинен и бесхитростен? — спросила она с напряжением в голосе.
— О, я не делаю тайны из моего наступления на твою оборону. Но если мне не надо держать свою, я хотел бы об этом знать.
В его последних словах послышался сарказм, и именно это подсказало ей ответ.
— А что? Боишься, придется сдаться? — усмехнулась Элиз.
— В случае, если силы с противником равные, лучший способ снять осаду — это атаковать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Впрочем, время от времени беглецы жаловались друг другу и горячились в своем кругу, особенно к концу третьей недели. Однако подступиться к Рено с обсуждением даты их отъезда оказалось совершенно невозможно, да и особого желания настаивать ни у кого не было.
Иногда хозяин отправлял с ними на охоту кого-нибудь из тех, кого Маделейн называла охранниками, — темнокожих молчаливых мужчин, хорошо умевших выслеживать зверя и отлично стрелявших из мушкетов. В такие дни Рено обычно приказывал оседлать лошадей и отправлялся на прогулку с Элиз, показывая ей свои владения. Они спускались к реке и ехали берегом, повторяя каждый его плавный поворот, любуясь залитыми солнцем заводями, скрытыми за деревьями и густыми лианами. Побывали они и на болоте, где работники заготавливали кипарисовые бревна, проехали по полям и проскакали по дороге, уходящей от дома, мимо мельницы, в темный, бесконечный лес.
Рено с гордостью показывал ей коптильню, полную запасов мяса, амбары с зерном, пастбища, где паслись стада овец, и загоны, защищающие кур и гусей от лис и ласок. Он настоял, чтобы она осмотрела кладовую, заставленную бочками с маслом и заваленную орехами. В бочках поменьше хранился медвежий жир, в горшках были мед, варенья, соленья, заготовленные его кузиной и работавшими под ее руководством женщинами. Это хозяйство было экономически совершенно независимым от внешнего мира. Рено не без самодовольства сообщил, что они покупают только муку, оливковое масло, вино и сушеные экзотические фрукты, без которых вполне можно было обойтись.
Элиз не скупилась на похвалы, так как все это действительно произвело на нее сильное впечатление. Она хорошо знала, сколько нужно сил и работников, чтобы обеспечить такое изобилие в этом забытом богом уголке. Человек здесь мог жить, почти не соприкасаясь с внешним миром, не обращая внимания на его заботы и страхи, жадность и предательство. Элиз всегда мечтала жить именно так. А вспоминая, что ее собственные владения обращены в пепел и перспектива восстановить их в ближайшем будущем маловероятна, она всем сердцем завидовала Рено Шевалье.
Однажды вечером они ехали по тропе к дому, щурясь под косыми лучами заходящего солнца. Перед этим Рено показал Элиз ткацкую, где стоял огромный станок, и попытался растолковать ей, как много шерсти они получили в этом году. Он сообщил, сколько мешков его кузина начесала и спряла весной и сколько ярдов материи наткали на одежду для рабов.
Выказав приличествующее одобрение, Элиз вздохнула:
— По-моему, я не очень нравлюсь Маделейн…
— Почему ты так думаешь?
— Она смотрит на меня так, словно я — один из тех тараканов, за которыми она так самозабвенно гоняется.
Рено усмехнулся:
— Она их действительно ненавидит. Надо будет привезти ей котенка — это поможет бороться с ними.
— Привези, и она будет еще больше обожать тебя.
— Ты преувеличиваешь.
Заметив, что он перестал улыбаться, Элиз пожалела, что заговорила об этом, и поспешно добавила:
— Впрочем, меня это не касается.
— Маделейн приехала со мной из Франции, из Комбурга. Может, у нее и есть право беспокоиться о моем благополучии.
— Ты совсе не обязан ничего объяснять…
— Разумеется, но мне не хотелось бы, чтобы ты заблуждалась. Она мне как сестра, дорогая старшая сестра.
— Но это действительно не мое дело!
Рено проигнорировал ее возражения.
— Она жила в нашем замке в качестве бедной родственницы, выполняя все капризы жены моего отца. Несколькими годами раньше произошел какой-то скандал, о котором она никогда не говорила, но он лишил ее каких бы то ни было прав. Маделейн была очень добра ко мне и следила, чтобы со мной обращались как с сыном графа, а не невежественным дикарем, каким, без сомнения, я тогда во многих отношениях и был. Она любила слушать мои рассказы о Луизиане, иногда говорила, что, должно быть, интересно начать новую жизнь в новой стране. Когда я решил покинуть Комбург, я предложил ей уехать со мной. Она согласилась. Я не хотел, чтобы она стала моей экономкой, но именно эту должность она сама себе выбрала, и я не могу отнять это у нее.
— Можешь сказать ей, что я на эту должность не претендую.
— Сомневаюсь, что тебе представится такая возможность, — жестко заметил он.
Элиз в недоумении посмотрела на него:
— Последнее время ты слишком раздражителен. Я не хотела тебя обидеть.
— Нет? Если бы я мог быть в этом уверен, мне было бы намного легче.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе иногда нравится… Нет, ничего. — Рено резко отвернулся и подобрал поводья, будто собрался ускакать от нее.
Она протянула руку и схватила его за рукав.
— Ты думаешь, я просто придираюсь, чтобы… испытать твой характер?
— И мои добрые намерения.
— Но это нелепо!
— Да? Будешь утверждать, что никогда так не поступала?
Ее лицо залил румянец, но взгляд остался спокойным.
— В последнее время — нет.
— Как бы мне хотелось думать, что ты так невинна и бесхитростна, — после продолжительной паузы произнес он.
Элиз отдернула руку. Неожиданно она ясно поняла, что он говорил о том утре, когда, проснувшись, обнаружил ее спящей в его объятиях. Он вздрогнул, она проснулась и, собрав все свое достоинство, высвободилась.
— А ты сам разве невинен и бесхитростен? — спросила она с напряжением в голосе.
— О, я не делаю тайны из моего наступления на твою оборону. Но если мне не надо держать свою, я хотел бы об этом знать.
В его последних словах послышался сарказм, и именно это подсказало ей ответ.
— А что? Боишься, придется сдаться? — усмехнулась Элиз.
— В случае, если силы с противником равные, лучший способ снять осаду — это атаковать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94