Его невысокая, но широкоплечая фигура приобрела внушительную, почти королевскую осанку. Хотя он и сдерживал себя, сила его гнева было очевидной.
Гилберт сквозь зубы втянул воздух. Складка между его бровей разгладилась. Он моргнул.
Вайолетт снова стало страшно. Легонько коснувшись руки Аллина, она с трудом выдавила из себя:
— Ты позволишь, Гилберт?
Тот провел языком по пересохшим губам и прохрипел:
— Как тебе угодно.
— Спасибо, — быстро ответил за Вайолетт Аллин и, взяв даму за локоть, повел ее к выходу.
В дверях Вайолетт обернулась. Гилберт смотрел им вслед с выражением бессильной ярости на лице. Было очевидно: то, что он прочел в глазах Аллина, заставило его отказаться от попыток сопротивления.
Вайолетт искоса бросила взгляд на человека, который шел рядом с ней. Он вновь держался уверенно и свободно. Вайолетт представила себе, как покинет этот дом, сядет в его экипаж и поедет с ним по темным и пустынным улицам Парижа. Она ощутила в себе страстное желание и непонятный страх, которые росли и росли, заполняя все ее существо.
Аллин должен был признать, что идея этого бала оказалась неудачной. Он хотел доставить Вайолетт удовольствие, увидеть ее красоту в блеске парижского общества и… о да, иметь возможность держать ее в своих объятиях. Но все получилось не так, как он планировал.
Теперь он чувствовал себя растерянным. Да, давно не испытывал он столь сильной ненависти к другому человеку. И надо же такому случиться, им оказался человек гораздо старше его и менее опытный, которому он сам причинил вред если не на деле, то мысленно. Боже, какой стыд! Он не должен был провоцировать столкновение. То, что он рассердился и оскорбился за Вайолетт, не может служить ему оправданием. Он не имел никакого права подвергать риску ее и без того сложное положение лишь по той причине, что у него вскипела кровь.
Но более всего ему хотелось продырявить шпагой этого напыщенного индюка — императора, каким тот в действительности и был. Какая непробиваемая самонадеянность — рассчитывать на то, что он смеет тискать прекрасную, чистую Вайолетт, затащив ее в темный угол, как какую-нибудь кухарку! Благоразумие не позволило ему вызвать императора на дуэль. Но все же это нужно было сделать. Что ему благоразумие, что ему Франция, если уж на то пошло? Он в этой стране гость, случайный посетитель. Как его интересы, так и риск находились совсем в другом месте.
Гилберту же просто не повезло, что он попался ему под руку слишком скоро после стычки с Наполеоном. Унижение или смерть — вот из чего пришлось выбирать мужу Вайолетт. Не скоро он простит своей жене то, что она поставила его в затруднительное положение и невольно стала свидетельницей его трусливого отступления.
А если бы Гилберт нашел в себе мужество противостоять ему, что бы он делал? Было бы благородно с его стороны выстрелить в воздух и предоставить обиженному мужу возможность рассчитаться за нанесенное оскорбление. Но поступил бы он так? О нет. Он хладнокровно убил бы мужа Вайолетт и только лишь с одной целью — сделать ее вдовой. По крайней мере, он попытался бы это сделать. Прости его, господи.
Аллин посмотрел на Вайолетт, покинувшую с ним вместе зал и теперь спускавшуюся по узкой лестнице бокового выхода. Она ступала как королева, с высоко поднятой головой и прямой спиной, невосприимчивая к шепоту позади них. Ее гордость, ее благородство были бесподобны. Достоинство, отсутствовавшее у ее мужа, являлось для нее столь же естественным, как дыхание. Только глупый мужчина мог относиться к такой женщине как к ребенку, которого можно баловать или наказывать по своей прихоти, и такой мужчина заслуживает того, чтобы потерять ее.
Ведь подумать только, она смогла уйти с ним, поставив на карту все! Аллин не ожидал этого. В последние недели он видел, как она боролась с условностями, предписанными леди ее круга, и уважал ее за это даже тогда, когда пытался воздействовать на ее волю. Его не удивило бы, если бы сегодня она предпочла остаться в безопасности рядом со своим мужем, несмотря на его поражение. А возможно, именно из-за поражения. Но она поступила иначе. Она выбрала его, Аллина. Никогда еще он не чувствовал себя таким гордым и таким смущенным. Гилберт Фоссиер не стоил этой женщины. Но стоил ли ее он, Аллин, — вот в чем вопрос.
10
Джолетта с трудом открыла глаза. В голове пульсировала боль, ей казалось, что все ее тело разорвано на части. Она лежала на тротуаре, а вокруг толпились люди. Под головой у нее было что-то мягкое, возможно, чья-то свернутая куртка. Роун с закатанными рукавами рубашки стоял на коленях слева от нее. Он держал ее руку в своих теплых ладонях и смотрел на нее, нахмурив брови.
Справа же Джолетта увидела молодого человека приятной наружности в желто-коричневой кожаной куртке, шелковой кремовой рубашке. Темные очки его были подняты вверх и прижимали его черные вьющиеся волосы. Лицо юноши выглядело озабоченным и встревоженным, но все же он попытался улыбнуться, когда увидел, что девушка окончательно пришла в себя.
— Простите меня, синьорина, — вымолвил он низким бархатным голосом, — я слишком сильно толкнул вас, но у меня не было выбора.
«Итальянец», — догадалась она по его акценту, бронзовому цвету лица, особому стилю одежды и не удивилась, ощущая в происшедшем какую-то любопытную закономерность. В следующий момент Джолетта поняла, почему она это почувствовала, и невольно рассмеялась про себя. Похожее дорожно-транспортное происшествие. Итальянец — Вайолетт — Массари… Смешно. Похоже, ее разум немного помутился.
Она подняла руку и, дотронувшись до своих волос, ощутила нечто липкое и влажное. Вероятно, кровь.
— Та машина… — заговорила она слабым голосом.
— Умчалась, — пояснил Роун. — Она не задела вас.
— Водитель должен был остановиться; он не мог не видеть, что произошло, — осуждающим тоном произнес молодой человек в кожаной куртке.
— Вы его видели? — поинтересовалась Джолетта, поморщившись от боли, вызванной усилием.
— К сожалению, нет. Там было много людей, суматоха, вы понимаете? — Итальянец достал из кармана носовой платок и принялся осторожно вытирать кровь с пальцев Джолетты. — Я видел только вас на пути у того кретина. Ах, синьорина, поверьте мне, пожалуйста, я ни за что на свете не причинил бы вам вреда.
— Я… я рада, что вы оказались поблизости, — сказала она. — Все было в порядке, если бы не тот столб.
— Совершенно верно. Но я должен представиться. Цезарь Зиланти в вашем распоряжении, синьорина.
Одарив молодого человека сардоническим взглядом, Роун обратился к Джолетте:
— Знакомство можно отложить до более благоприятного случая. А сейчас я должен отвезти вас в больницу.
— Я долго была без сознания?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Гилберт сквозь зубы втянул воздух. Складка между его бровей разгладилась. Он моргнул.
Вайолетт снова стало страшно. Легонько коснувшись руки Аллина, она с трудом выдавила из себя:
— Ты позволишь, Гилберт?
Тот провел языком по пересохшим губам и прохрипел:
— Как тебе угодно.
— Спасибо, — быстро ответил за Вайолетт Аллин и, взяв даму за локоть, повел ее к выходу.
В дверях Вайолетт обернулась. Гилберт смотрел им вслед с выражением бессильной ярости на лице. Было очевидно: то, что он прочел в глазах Аллина, заставило его отказаться от попыток сопротивления.
Вайолетт искоса бросила взгляд на человека, который шел рядом с ней. Он вновь держался уверенно и свободно. Вайолетт представила себе, как покинет этот дом, сядет в его экипаж и поедет с ним по темным и пустынным улицам Парижа. Она ощутила в себе страстное желание и непонятный страх, которые росли и росли, заполняя все ее существо.
Аллин должен был признать, что идея этого бала оказалась неудачной. Он хотел доставить Вайолетт удовольствие, увидеть ее красоту в блеске парижского общества и… о да, иметь возможность держать ее в своих объятиях. Но все получилось не так, как он планировал.
Теперь он чувствовал себя растерянным. Да, давно не испытывал он столь сильной ненависти к другому человеку. И надо же такому случиться, им оказался человек гораздо старше его и менее опытный, которому он сам причинил вред если не на деле, то мысленно. Боже, какой стыд! Он не должен был провоцировать столкновение. То, что он рассердился и оскорбился за Вайолетт, не может служить ему оправданием. Он не имел никакого права подвергать риску ее и без того сложное положение лишь по той причине, что у него вскипела кровь.
Но более всего ему хотелось продырявить шпагой этого напыщенного индюка — императора, каким тот в действительности и был. Какая непробиваемая самонадеянность — рассчитывать на то, что он смеет тискать прекрасную, чистую Вайолетт, затащив ее в темный угол, как какую-нибудь кухарку! Благоразумие не позволило ему вызвать императора на дуэль. Но все же это нужно было сделать. Что ему благоразумие, что ему Франция, если уж на то пошло? Он в этой стране гость, случайный посетитель. Как его интересы, так и риск находились совсем в другом месте.
Гилберту же просто не повезло, что он попался ему под руку слишком скоро после стычки с Наполеоном. Унижение или смерть — вот из чего пришлось выбирать мужу Вайолетт. Не скоро он простит своей жене то, что она поставила его в затруднительное положение и невольно стала свидетельницей его трусливого отступления.
А если бы Гилберт нашел в себе мужество противостоять ему, что бы он делал? Было бы благородно с его стороны выстрелить в воздух и предоставить обиженному мужу возможность рассчитаться за нанесенное оскорбление. Но поступил бы он так? О нет. Он хладнокровно убил бы мужа Вайолетт и только лишь с одной целью — сделать ее вдовой. По крайней мере, он попытался бы это сделать. Прости его, господи.
Аллин посмотрел на Вайолетт, покинувшую с ним вместе зал и теперь спускавшуюся по узкой лестнице бокового выхода. Она ступала как королева, с высоко поднятой головой и прямой спиной, невосприимчивая к шепоту позади них. Ее гордость, ее благородство были бесподобны. Достоинство, отсутствовавшее у ее мужа, являлось для нее столь же естественным, как дыхание. Только глупый мужчина мог относиться к такой женщине как к ребенку, которого можно баловать или наказывать по своей прихоти, и такой мужчина заслуживает того, чтобы потерять ее.
Ведь подумать только, она смогла уйти с ним, поставив на карту все! Аллин не ожидал этого. В последние недели он видел, как она боролась с условностями, предписанными леди ее круга, и уважал ее за это даже тогда, когда пытался воздействовать на ее волю. Его не удивило бы, если бы сегодня она предпочла остаться в безопасности рядом со своим мужем, несмотря на его поражение. А возможно, именно из-за поражения. Но она поступила иначе. Она выбрала его, Аллина. Никогда еще он не чувствовал себя таким гордым и таким смущенным. Гилберт Фоссиер не стоил этой женщины. Но стоил ли ее он, Аллин, — вот в чем вопрос.
10
Джолетта с трудом открыла глаза. В голове пульсировала боль, ей казалось, что все ее тело разорвано на части. Она лежала на тротуаре, а вокруг толпились люди. Под головой у нее было что-то мягкое, возможно, чья-то свернутая куртка. Роун с закатанными рукавами рубашки стоял на коленях слева от нее. Он держал ее руку в своих теплых ладонях и смотрел на нее, нахмурив брови.
Справа же Джолетта увидела молодого человека приятной наружности в желто-коричневой кожаной куртке, шелковой кремовой рубашке. Темные очки его были подняты вверх и прижимали его черные вьющиеся волосы. Лицо юноши выглядело озабоченным и встревоженным, но все же он попытался улыбнуться, когда увидел, что девушка окончательно пришла в себя.
— Простите меня, синьорина, — вымолвил он низким бархатным голосом, — я слишком сильно толкнул вас, но у меня не было выбора.
«Итальянец», — догадалась она по его акценту, бронзовому цвету лица, особому стилю одежды и не удивилась, ощущая в происшедшем какую-то любопытную закономерность. В следующий момент Джолетта поняла, почему она это почувствовала, и невольно рассмеялась про себя. Похожее дорожно-транспортное происшествие. Итальянец — Вайолетт — Массари… Смешно. Похоже, ее разум немного помутился.
Она подняла руку и, дотронувшись до своих волос, ощутила нечто липкое и влажное. Вероятно, кровь.
— Та машина… — заговорила она слабым голосом.
— Умчалась, — пояснил Роун. — Она не задела вас.
— Водитель должен был остановиться; он не мог не видеть, что произошло, — осуждающим тоном произнес молодой человек в кожаной куртке.
— Вы его видели? — поинтересовалась Джолетта, поморщившись от боли, вызванной усилием.
— К сожалению, нет. Там было много людей, суматоха, вы понимаете? — Итальянец достал из кармана носовой платок и принялся осторожно вытирать кровь с пальцев Джолетты. — Я видел только вас на пути у того кретина. Ах, синьорина, поверьте мне, пожалуйста, я ни за что на свете не причинил бы вам вреда.
— Я… я рада, что вы оказались поблизости, — сказала она. — Все было в порядке, если бы не тот столб.
— Совершенно верно. Но я должен представиться. Цезарь Зиланти в вашем распоряжении, синьорина.
Одарив молодого человека сардоническим взглядом, Роун обратился к Джолетте:
— Знакомство можно отложить до более благоприятного случая. А сейчас я должен отвезти вас в больницу.
— Я долго была без сознания?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106