Роун, ничего не сказав в ответ, лишь посмотрел на него с издевкой.
Полицейские, одетые в хорошо сшитую синюю униформу, держались вежливо и обходительно и не спешили завершать опрос. Они очень сожалели, что не могут сразу же привлечь к ответу водителя грузовика, но каждому понятно, как это трудно при таком положении дел. Также они выразили сожаление по поводу того, что такое ужасное происшествие случилось на территории Италии, и надежду на то, что оно не послужит поводом думать плохо об этой прекрасной стране и их дальнейшее пребывание в Италии будет более удачным. Какое счастье, что никто не пострадал серьезно; уверен ли синьор Адамсон, что его рана перестала кровоточить? Va bene. Тогда надо будет заплатить только за буксировку автомобиля и за нанесенный агентству ущерб. Конечно, страховка у них есть? Bene, bene. Да, осталось только подписать несколько дюжин документов.
Было уже поздно, когда они приехали в Венецию и остановились у причалов, где Цезарь должен был припарковать автомобиль. Оказалось, что они прибыли не намного позже своего автобуса — тот уже стоял на той же стоянке. Они увидели свой багаж, который перекладывали на ленту транспортера, чтобы доставить его на речной автобус для отправки в гостиницу. Поскольку времени было достаточно, Джолетта предложила прокатиться на гондоле и поужинать вместе с группой.
— Ради бога, не делайте этого! — воскликнул Цезарь с мольбой в голосе. — Я прошу вас поужинать со мной. У меня есть кузен, владелец ресторана, известного своей кухней. Потом, если захотите, у вас будет время для гондолы. Для настоящей гондолы, не такой, каких здесь целая флотилия; их гондольеры и взмокнуть не успевают, чуть проплывут — и уже везут пассажиров обратно. У вас будет настоящая прогулка, полная романтики, — это я вам обещаю.
К тому времени Цезарь уже проявил себя как ценный союзник, отстаивая их интересы в разговоре с полицейскими со всей страстью, какой требовали обстоятельства. Он заботливо усадил Джолетту и Роуна в свою машину, затем проводил их до гостиницы, ограждая от назойливых предложений гидов и водителей водных такси.
Джолетта посмотрела на Роуна и, показав на его рубашку, украшенную пятнами засохшей крови, неуверенным голосом произнесла:
— Возможно, и вам, и мне понадобится больше времени, чтобы привести себя в порядок, чем остальным членам нашей группы.
— Не могу сказать, что мне хочется ужинать так же рано, как и нашим старичкам, — согласился Роун.
— Как рано? — поинтересовался Цезарь, удивленно подняв брови. — Конечно, нет! Это же Италия. Ничего приличного не подается здесь раньше десяти-одиннадцати часов.
Роун кивнул.
— Тогда остановимся на ресторане вашего кузена. Но платить буду я.
Цезарь принялся горячо приводить всевозможные доводы, пытаясь убедить их воспользоваться его гостеприимством, но это не помогло. Роун будет платить, а итальянец приедет за ними на речном такси к ближайшему от гостиницы причалу через несколько часов.
Наблюдая за их рукопожатием при расставании, Джолетта подумала, что двое молодых людей прониклись друг к другу уважением, если не симпатией. Однако оставалось непонятным, почему они приняли приглашение Цезаря. Может быть, Роун хочет узнать: тот ли он, за кого себя выдает?
Ключи от номеров имели тяжелые брелоки, выполненные в форме колокола, — скромное напоминание о том, что, покидая гостиницу, их следует оставлять на стойке портье.
Боясь, что Роун будет настаивать на том, чтобы она поселилась в его номере, Джолетта начала объяснения на узкой лестнице, пока они поднимались на второй этаж.
— Нет необходимости продолжать, — прервал ее Роун на полуслове. — Я знаю, что вам было неприятно, когда вас увидели утром в дверях моей комнаты, и я не хочу, чтобы это повторилось.
— Правда?
— Правда, — ответил он твердым голосом. Она наградила его благодарной улыбкой, когда они подошли к ее двери.
— Не надеялась, что вы будете столь благоразумны, но я рада, что вы понимаете.
— Я благоразумный человек, — заверил он и не мешкая взял у нее из рук ключ и открыл дверь. — Я останусь в вашей комнате.
Джолетта замерла как вкопанная. Потом вошла следом за ним в комнату и закрыла за собой дверь с большей, чем требовалось, силой.
— Я не это имела в виду!
— Я знаю, — бросил он через плечо.
Подойдя к окну, Роун широко распахнул створки, затем открыл деревянные ставни. За окном виднелись нагромождения светлых каменных стен, красных черепичных крыш, утыканных телевизионными антеннами, а за ними — зеленый купол церкви с маленькой колокольней. Внизу плескались воды канала. Он оставил ставни открытыми и повернулся к своей спутнице.
— Я знаю, — повторил он. — Но не могу позволить вам находиться одной после сегодняшнего происшествия, даже если бы за этим окном висела целая команда охранников, а у двери дежурил ваш собственный телохранитель.
Джолетта выдержала его упорный взгляд, затем отвернулась и опустилась на огромную кровать, занимавшую половину комнаты. Вздохнув, она вымолвила:
— Как раз этого я и боялась, что вы раздуете сегодняшний случай.
— По-моему, мы уже отделались от теории случайностей в Люцерне. Сегодня вы могли погибнуть.
— Вы тоже.
— Да.
Что-то в его голосе заставило Джолетту взглянуть на него. Он смотрел на нее с удивлением, и одновременно в его взгляде было нечто — похожее на уважение. Она снова опустила глаза и, проведя рукой по голубой с золотом гобеленовой ткани покрывала, еле слышно произнесла:
— В это трудно поверить.
— Что лишний раз доказывает, насколько невинный образ жизни вы ведете. Честные люди никогда не могут понять явной подлости других людей.
Она глубоко вздохнула, затем медленно выдохнула. Есть вещи, которые она обдумывала про себя много раз, но о которых не говорила ему, хотя он имел право знать это, раз уж намерен оставаться подле нее. Но как она могла сказать ему, что люди, которых она подозревает в желании нанести ей вред, являются ее родственниками? Она сама не могла до конца в это поверить.
Резко убрав руку с покрывала, Джолетта повернула голову и обвела взглядом широченную кровать и две подушки, лежавшие рядышком в изголовье у широкой спинки. Она посмотрела на Роуна. Ее голос звучал немного выше, чем обычно, когда она произнесла:
— Здесь одна двуспальная кровать.
— Королевская, — отозвался он без всякого выражения.
В комнате повисло напряженное молчание. Через некоторое время Джолетта села и, наклонившись вперед, поставила локти на колени и подперла ладонями разболевшуюся голову.
— Господи, — выдохнула она, — и когда только кончится мое путешествие?
Любовь Цезаря к своему городу и своей стране была неподдельной. Она звучала в его голосе, когда он рассказывал им о зданиях и о памятниках, проплывавших мимо, она светилась в его глазах, искавших, какое еще прекрасное произведение из камня или редкую архитектурную деталь им показать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106