Но м-м дю Барри лгала, называя Мари-Антуанетту „рыжей“, — дофина была блондинкою.»
Король пообещал вмешаться. Положение его было довольно неловким — он искал способ уладить ситуацию.
А в это время нетерпеливая и изворотливая фаворитка принялась действовать сама. Она пригласила графа де Мерси, оставила его ужинать, была обворожительна и без труда покорила его, вполне очаровала…
Перед королем она поставила новую задачу:
— Велите австрийскому послу вразумить дофину!.
Людовик XV согласился, хотя и неохотно, и пригласил к себе дипломата. Как обычно, он выражался двусмысленно и с недомолвками:
— До сих пор, мсье де Мерси, вы были послом императрицы, я прошу вас стать на какое-то время моим послом. Я люблю мадам дофину всем сердцем, она мила… но так неопытна. Муж не в состоянии ее направить, и потому ей сложно избежать ловушек интриганов. Я был бы вам признателен, если бы вы посоветовали мадам дофине обращаться с каждым придворным надлежащим образом.
Вечером м-м дю Барри в двух словах прояснила де Мерси-Аржанто расплывчатые и запутанные намеки монарха:
— Я желаю, чтобы мадам дофина хотя бы раз сама ко мне обратилась.
Все дело было в этом. «Таким образом, — пишет Пьер де Нольха, — комплименты, заискивания, интимные беседы, расположение короля, кокетство дамы — все это ради одной цели: чтобы Мари-Антуанетта, неважно когда, произнесла одно слово, все равно какое, адресованное м-м дю Барри, и признала таким образом ее положение при дворе»
Посол решил попробовать и явился к Мари-Антуанетте. Он обратился к ней со словами:
— Если мадам великая герцогиня своим поведением хочет показать, что она знает о роли графини дю Барри при дворе, ее достоинство требует того, чтобы она потребовала от короля запретить этой женщине появляться в ее окружении. Если, напротив, она не хочет замечать истинного статуса фаворитки, надо обращаться с ней ровно, как с любой придворной дамой, а когда представится случай — заговорить с ней, хотя бы одни раз, чтобы не существовало повода для жалоб.
Маленькая дофина покачала головой. — Я никогда не заговорю с этой женщиной.
Посол был в отчаянии. Он объяснил дофине, что ее отношение к фаворитке, вызвав недовольство Людовика XV, может нарушить франко-австрийский альянс. Но и этот аргумент не возымел действия. На следующий день Мари-Антуанетта прошла мимо фаворитки с упрямо сжатым ртом.
В то время как дофина продолжала презирать м-м дю Барри, на востоке Европы надвигались значительно более важные события. Русская Екатерина, прусский Фридрих и австрийская Мари-Тереза готовились разделить Польшу на части. Императрица Австрии была, однако, несколько обеспокоена. Франция, поддерживающая добрые отношения с Варшавой, могла разорвать франко-австрийский союзнический договор и помочь полякам. Надо было как-то развязать себе руки…
Тогда-то Мари-Терезе пришла в голову гениальная мысль. Де Мерси посвятил ее в баталии Версальского двора. Она купит нейтралитет и молчание короля Франции в польском деле — заставит свою дочь стать любезной с бывшей проституткой из Пале-Рояля. Мари-Антуанетта получила от матери немыслимое письмо: «Одно слово о ее наряде, пустяк вызывает у вас столько гримас? Я не могу больше молчать. Де Мерен поговорил с вами и передал вам пожелания короля, а вы посмели не выполнить ваш долг? Какое вы можете привести достойное оправдание? Никакого! Вам следует видеть в дю Барри лишь даму, допущенную ко двору и к обществу короля. Вы — его первая подданная и должны служить при дворе примером послушания его воле. Если бы от вас требовались какие-то низости, фамильярность, то ни я, ни кто другой не посоветовали бы вам совершать это. Но нужно лишь безразличное слово, взгляд — не для дамы, а для вашего деда, господина, покровителя».
Дофина была изумлена, она не привыкла, чтобы добродетельная мать давала ей подобные советы. Заговорить с развратной женщиной! Нет! Все в ней протестовало. Мерси пришлось убеждать ее снова и снова, сделав вид, что не знает о том, чем м-м дю Барри занимается в постели короля, она будет действовать на благо Австрии. Сбитая с толку, Мари-Антуанетта в конце концов согласилась. Первого января 1772 года во время приема она подошла к м-м дю Барри и, глядя прямо на нее, произнесла:
— Как сегодня многолюдно в Версале.
Эта простая фраза произвела необыкновенный эффект… Весь двор сразу же пришел в движение — важные люди носились, словно обезумевшие крысы. Маркизы галопом разбежались во все уголки дворца объявить о новости. Дочери короля зарыдали от бешенства, а король, обезумев от радости, бросился обнимать дофину. Назавтра курьеры отправятся донести о событии всей Европе… Но упрямая маленькая дофина вскоре удалилась к себе.
— Я обратилась к ней один раз, — охладила она пришедшего ее поздравить Мерси. — Я твердо решила на том и остановиться. Эта женщина не услышит от меня больше ни звука.
Было ли это важно? Фаворитка победила, а Людовик XV «до глубины души был тронут участием своей старой подруги Мари-Терезы». Императрица Австрии имела теперь право надеяться, что в благодарность он не будет участвовать в польском деле. Осчастливленный честью, оказанной его любовнице, он предоставил Австрии полную свободу действий. Через какое-то время императрица завладела Восточной Галлией и частью России — два с половиной миллиона жителей. И все это благодаря тому, что ее дочь согласилась единственный раз заговорить с любовницей короля Франции!
* * *
М-м дю Барри вышла из этого поединка могущественной, как никогда. В ее апартаментах проходили собрания министров, послы оказывали ей королевские почести, а советники приходили к ней за советом.
Это немыслимое возвышение возмутило многих придворных. Они решили избавиться от графини, найдя ей замену.
Сначала они попытались уложить в постель короля принцессу Монако. Молодая женщина, обрадованная предназначенной ей ролью, надела очень открытое платье, в котором «почти полностью была видна самая красивая в мире грудь», и отправилась к Людовику XV. При виде короля красивая шлюха присела в глубоком реверансе, так что грудь ее выскочила из корсажа. Монарх с разгоряченным взором поднял ее и «поцеловал клубнички, неожиданно выросшие на его пути». Подобное начало обнадежило принцессу Монако. Уверенная в своих чарах, она быстро улеглась на софу, задрала юбки, закрыла глаза и принялась ждать. Но король в этот вечер так устал… Как мило заметил один автор того времени, «его интимная пружина не была более постоянно натянута, как раньше», — иногда у него не хватало сил проявить любезность к понравившейся ему даме. Через несколько минут, поскольку ничего не происходило, принцесса снова открыла глаза, чтобы посмотреть, чем занимается король;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Король пообещал вмешаться. Положение его было довольно неловким — он искал способ уладить ситуацию.
А в это время нетерпеливая и изворотливая фаворитка принялась действовать сама. Она пригласила графа де Мерси, оставила его ужинать, была обворожительна и без труда покорила его, вполне очаровала…
Перед королем она поставила новую задачу:
— Велите австрийскому послу вразумить дофину!.
Людовик XV согласился, хотя и неохотно, и пригласил к себе дипломата. Как обычно, он выражался двусмысленно и с недомолвками:
— До сих пор, мсье де Мерси, вы были послом императрицы, я прошу вас стать на какое-то время моим послом. Я люблю мадам дофину всем сердцем, она мила… но так неопытна. Муж не в состоянии ее направить, и потому ей сложно избежать ловушек интриганов. Я был бы вам признателен, если бы вы посоветовали мадам дофине обращаться с каждым придворным надлежащим образом.
Вечером м-м дю Барри в двух словах прояснила де Мерси-Аржанто расплывчатые и запутанные намеки монарха:
— Я желаю, чтобы мадам дофина хотя бы раз сама ко мне обратилась.
Все дело было в этом. «Таким образом, — пишет Пьер де Нольха, — комплименты, заискивания, интимные беседы, расположение короля, кокетство дамы — все это ради одной цели: чтобы Мари-Антуанетта, неважно когда, произнесла одно слово, все равно какое, адресованное м-м дю Барри, и признала таким образом ее положение при дворе»
Посол решил попробовать и явился к Мари-Антуанетте. Он обратился к ней со словами:
— Если мадам великая герцогиня своим поведением хочет показать, что она знает о роли графини дю Барри при дворе, ее достоинство требует того, чтобы она потребовала от короля запретить этой женщине появляться в ее окружении. Если, напротив, она не хочет замечать истинного статуса фаворитки, надо обращаться с ней ровно, как с любой придворной дамой, а когда представится случай — заговорить с ней, хотя бы одни раз, чтобы не существовало повода для жалоб.
Маленькая дофина покачала головой. — Я никогда не заговорю с этой женщиной.
Посол был в отчаянии. Он объяснил дофине, что ее отношение к фаворитке, вызвав недовольство Людовика XV, может нарушить франко-австрийский альянс. Но и этот аргумент не возымел действия. На следующий день Мари-Антуанетта прошла мимо фаворитки с упрямо сжатым ртом.
В то время как дофина продолжала презирать м-м дю Барри, на востоке Европы надвигались значительно более важные события. Русская Екатерина, прусский Фридрих и австрийская Мари-Тереза готовились разделить Польшу на части. Императрица Австрии была, однако, несколько обеспокоена. Франция, поддерживающая добрые отношения с Варшавой, могла разорвать франко-австрийский союзнический договор и помочь полякам. Надо было как-то развязать себе руки…
Тогда-то Мари-Терезе пришла в голову гениальная мысль. Де Мерси посвятил ее в баталии Версальского двора. Она купит нейтралитет и молчание короля Франции в польском деле — заставит свою дочь стать любезной с бывшей проституткой из Пале-Рояля. Мари-Антуанетта получила от матери немыслимое письмо: «Одно слово о ее наряде, пустяк вызывает у вас столько гримас? Я не могу больше молчать. Де Мерен поговорил с вами и передал вам пожелания короля, а вы посмели не выполнить ваш долг? Какое вы можете привести достойное оправдание? Никакого! Вам следует видеть в дю Барри лишь даму, допущенную ко двору и к обществу короля. Вы — его первая подданная и должны служить при дворе примером послушания его воле. Если бы от вас требовались какие-то низости, фамильярность, то ни я, ни кто другой не посоветовали бы вам совершать это. Но нужно лишь безразличное слово, взгляд — не для дамы, а для вашего деда, господина, покровителя».
Дофина была изумлена, она не привыкла, чтобы добродетельная мать давала ей подобные советы. Заговорить с развратной женщиной! Нет! Все в ней протестовало. Мерси пришлось убеждать ее снова и снова, сделав вид, что не знает о том, чем м-м дю Барри занимается в постели короля, она будет действовать на благо Австрии. Сбитая с толку, Мари-Антуанетта в конце концов согласилась. Первого января 1772 года во время приема она подошла к м-м дю Барри и, глядя прямо на нее, произнесла:
— Как сегодня многолюдно в Версале.
Эта простая фраза произвела необыкновенный эффект… Весь двор сразу же пришел в движение — важные люди носились, словно обезумевшие крысы. Маркизы галопом разбежались во все уголки дворца объявить о новости. Дочери короля зарыдали от бешенства, а король, обезумев от радости, бросился обнимать дофину. Назавтра курьеры отправятся донести о событии всей Европе… Но упрямая маленькая дофина вскоре удалилась к себе.
— Я обратилась к ней один раз, — охладила она пришедшего ее поздравить Мерси. — Я твердо решила на том и остановиться. Эта женщина не услышит от меня больше ни звука.
Было ли это важно? Фаворитка победила, а Людовик XV «до глубины души был тронут участием своей старой подруги Мари-Терезы». Императрица Австрии имела теперь право надеяться, что в благодарность он не будет участвовать в польском деле. Осчастливленный честью, оказанной его любовнице, он предоставил Австрии полную свободу действий. Через какое-то время императрица завладела Восточной Галлией и частью России — два с половиной миллиона жителей. И все это благодаря тому, что ее дочь согласилась единственный раз заговорить с любовницей короля Франции!
* * *
М-м дю Барри вышла из этого поединка могущественной, как никогда. В ее апартаментах проходили собрания министров, послы оказывали ей королевские почести, а советники приходили к ней за советом.
Это немыслимое возвышение возмутило многих придворных. Они решили избавиться от графини, найдя ей замену.
Сначала они попытались уложить в постель короля принцессу Монако. Молодая женщина, обрадованная предназначенной ей ролью, надела очень открытое платье, в котором «почти полностью была видна самая красивая в мире грудь», и отправилась к Людовику XV. При виде короля красивая шлюха присела в глубоком реверансе, так что грудь ее выскочила из корсажа. Монарх с разгоряченным взором поднял ее и «поцеловал клубнички, неожиданно выросшие на его пути». Подобное начало обнадежило принцессу Монако. Уверенная в своих чарах, она быстро улеглась на софу, задрала юбки, закрыла глаза и принялась ждать. Но король в этот вечер так устал… Как мило заметил один автор того времени, «его интимная пружина не была более постоянно натянута, как раньше», — иногда у него не хватало сил проявить любезность к понравившейся ему даме. Через несколько минут, поскольку ничего не происходило, принцесса снова открыла глаза, чтобы посмотреть, чем занимается король;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70