То, что делали вы и мисс Каммингс-Уайт, меня не касается.
— Но мы ничего не делали!
Джастину удалось выглядеть одновременно надменным, скучающим от всего увиденного и не верящим тому, что происходит. Это ли не подвиг для человека, только что упавшего с дерева?
— Гм-м. Пусть даже вы говорите правду. В любом случае ваше поведение меня не касается. Меня интересует только бубо формоза Плюримус, малая.
Эрнст удивленно вытаращил глаза.
— Прошу прощения, сэр?
— Он говорит о птице, мистер Блумфилд, — объяснила Эвелина, сверля взглядом Джастина, который с вызывающим видом приподнял бровь: дескать, хотите верьте, хотите — нет, как вам заблагорассудится.
Эвелина едва подавила возмущение. Вполне возможно, подумала она, что он действительно сидел на дереве, наблюдая за птицами.
— Женская особь находилась так близко от меня, что я мог бы прикоснуться к ней рукой, — растолковывал он. — И тут появились вы. Я пытался игнорировать ваше присутствие, надеясь, что вы насытитесь и исчезнете. Но когда стало понятно, что разворачивается сцена интимного свойства, я был вынужден заявить о своем присутствии.
— Свалившись с дерева? — осведомилась Эвелина. Взглянув на нее, он изобразил оскорбленную невинность.
— Спрыгнув с дерева. И перепугав маленькую бубо, можно было бы добавить. Видели бы вы, как взъерошились у нее перышки.
— Вы хотите сказать, что сидели на дереве еще до нашего появления? — спросила она.
— Нет, — саркастически заявил он, — я прополз на животе в траве, а потом взобрался на дерево, но вы меня не заметили.
Почувствовав, что попала в дурацкое положение, она немного смутилась.
— Боюсь, леди Эвелина и мистер Блумфилд, что вы нарушили мое уединение. А не наоборот.
— Я очень сожалею, мистер Пауэлл, — извинился Эрнст. Джастин грациозно кивнул головой.
— Но вы же не знали.
Та-ак, подумала Эвелина. Когда именно Джастин влез на дерево, не имеет значения. Но джентльмен немедленно обнаружил бы свое присутствие. И пусть даже возможность наблюдать свою птичку с такого близкого расстояния заставила его пренебречь непреложными законами общества, он все-таки не должен был так поступать.
И Эрнсту не следовало бы стоять тут в полном отчаянии, ломая руки. А следовало бы потребовать извинения. Она понимала, что к нему, как к иностранцу, надо отнестись более снисходительно, но сейчас у нее создалось не то настроение. По правде говоря, она была чертовски раздражена.
Взмокшее от пота платье прилипло к спине. Спина чесалась. Лицо у нее раскраснелось от солнца. Бедро, по которому стукала проклятая корзинка, пока она тащила ее в гору, болело. А поцелуй? Первый поцелуй, воплощение всех девичьих грез, оказался похожим… на ломтик поджаренного хлеба. Вернее, на кусочек морковки. Словом, на что-то здоровое и полезное.
Наверное, поцелуи Джастина в те времена, когда он еще слыл презренным бабником и бегал за юбками, были похожи на деликатес вроде черной икры, извлеченной из настоящей русской белуги.
И чем больше она думала о том, как, вспотевшая и раскрасневшаяся, она, словно прислуга, возилась с сандвичами, а Эрнст тем временем посапывал на одеяле, и о том, что Джастин наблюдал подобную картину, тем больше злилась.
— Ах! — вдруг воскликнула она и помчалась вниз по склону холма.
Мужчины сразу же перестали обмениваться примирительными междометиями и в тревоге посмотрели в ее сторону.
— Мисс Уайт?
— Послушайте, Блумфилд, — обратился к нему Джастин, — похоже, она сюда больше не вернется.
— Мисс Уайт! Прошу вас, вернитесь! Мне одному все не унести!
Она сбежала с холма, форсировала ручеек и наконец добралась до того места, где пони мирно пощипывал травку. Пока она отлавливала пони, появился запыхавшийся, раскрасневшийся Эрнст с велосипедом, которого было совершенно не видно под грузом одеял и корзин.
— Ну вот. Вы посидите, мисс Уайт, а я запрягу пони.
Он забросил вещи в тележку, запряг пони и взобрался на сиденье рядом с ней.
— Извините меня, леди Эвелина. Только я не понял, что произошло. Объясните мне, пожалуйста.
— Что произошло?
Она заметила, как он вздрогнул, и гнев ее заметно поубавился, а потом и вовсе прошел. Он действительно не имел ни малейшего понятия о том, что произошло.
Разве его вина, что она не экипировалась должным образом для марш-броска по пересеченной местности? Не виноват он и в том, что Джастин оказался на дереве. И уж конечно, Эрнст не виноват, что его поцелуи похожи на сырую морковку. Она ничего не имеет против сырой морковки, даже любит ее. Просто она ожидала черной икры. Она обязана перед ним извиниться.
— Меня смутило, что мистер Пауэлл стал свидетелем столь интимного момента. К сожалению, когда я смущаюсь, я иногда веду себя как ребенок.
Он вздохнул с таким облегчением, что она, не удержавшись, улыбнулась.
— Я подумал, что я виной всему.
— Нет, — заверила она. — Вы должны извинить меня за то, что я вела себя как капризная девчонка.
— Вы? Капризная девчонка? Никогда! — покачал он головой. — Вы настоящая леди. А мистер Пауэлл оказался там благодаря стечению обстоятельств.
Она взглянула на деревья, ожидая увидеть, как Пауэлл взбирается на одно из них, и очень удивилась, заметив, что он, прихрамывая, перебирается через ручей, направляясь к ним. Она бросила укоризненный взгляд на Эрнста.
— Он говорит, что его маленькая птичка теперь улетела и ему больше незачем оставаться здесь, — объяснил рнст. — И я для поддержания добрососедских отношений предложил ему поехать с нами.
Джастин, широко улыбаясь, подошел и уселся на дно телеги. Раскинув руки вдоль спинки переднего сиденья, он посмотрел на нее.
— Хороший парень Блумфилд, не так ли, Эви?
— Очень хороший.
Сам Джастин изображал из себя своего в доску рубаху-парня. Трудно поверить, что совсем недавно он демонстрировал свое превосходство и выражал негодование. Ей же все-таки не так легко было окончательно собраться с мыслями.
Всю дорогу до монастыря «Северный крест» Джастину пришлось любоваться затылком Эви. Так ему и надо.
Он понимал, что у Эви возникли кое-какие подозрения. Он умел превращаться в хамелеона. Нередко его жизнь зависела от умения незаметно перевоплотиться в один из полудюжины образов. Одним из них, которым он пользовался чаще всего, был образ безобидного дилетанта, каким он предстал сегодня, но ее трудно одурачить. Она едва ли поверила.
Однако он был уверен, что убедил и Эви, и Блумфилда в том, что сидел на дереве задолго до их приезда. Тогда как на самом деле он побывал возле коттеджа, арендованного Блумфилдом, и когда на его стук никто не ответил, решил заглянуть внутрь.
Удобно расположенная решетка для вьющихся растений позволила Джастину бесшумно подтянуться на руках, так что подоконник окна на втором этаже оказался на уровне его глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Но мы ничего не делали!
Джастину удалось выглядеть одновременно надменным, скучающим от всего увиденного и не верящим тому, что происходит. Это ли не подвиг для человека, только что упавшего с дерева?
— Гм-м. Пусть даже вы говорите правду. В любом случае ваше поведение меня не касается. Меня интересует только бубо формоза Плюримус, малая.
Эрнст удивленно вытаращил глаза.
— Прошу прощения, сэр?
— Он говорит о птице, мистер Блумфилд, — объяснила Эвелина, сверля взглядом Джастина, который с вызывающим видом приподнял бровь: дескать, хотите верьте, хотите — нет, как вам заблагорассудится.
Эвелина едва подавила возмущение. Вполне возможно, подумала она, что он действительно сидел на дереве, наблюдая за птицами.
— Женская особь находилась так близко от меня, что я мог бы прикоснуться к ней рукой, — растолковывал он. — И тут появились вы. Я пытался игнорировать ваше присутствие, надеясь, что вы насытитесь и исчезнете. Но когда стало понятно, что разворачивается сцена интимного свойства, я был вынужден заявить о своем присутствии.
— Свалившись с дерева? — осведомилась Эвелина. Взглянув на нее, он изобразил оскорбленную невинность.
— Спрыгнув с дерева. И перепугав маленькую бубо, можно было бы добавить. Видели бы вы, как взъерошились у нее перышки.
— Вы хотите сказать, что сидели на дереве еще до нашего появления? — спросила она.
— Нет, — саркастически заявил он, — я прополз на животе в траве, а потом взобрался на дерево, но вы меня не заметили.
Почувствовав, что попала в дурацкое положение, она немного смутилась.
— Боюсь, леди Эвелина и мистер Блумфилд, что вы нарушили мое уединение. А не наоборот.
— Я очень сожалею, мистер Пауэлл, — извинился Эрнст. Джастин грациозно кивнул головой.
— Но вы же не знали.
Та-ак, подумала Эвелина. Когда именно Джастин влез на дерево, не имеет значения. Но джентльмен немедленно обнаружил бы свое присутствие. И пусть даже возможность наблюдать свою птичку с такого близкого расстояния заставила его пренебречь непреложными законами общества, он все-таки не должен был так поступать.
И Эрнсту не следовало бы стоять тут в полном отчаянии, ломая руки. А следовало бы потребовать извинения. Она понимала, что к нему, как к иностранцу, надо отнестись более снисходительно, но сейчас у нее создалось не то настроение. По правде говоря, она была чертовски раздражена.
Взмокшее от пота платье прилипло к спине. Спина чесалась. Лицо у нее раскраснелось от солнца. Бедро, по которому стукала проклятая корзинка, пока она тащила ее в гору, болело. А поцелуй? Первый поцелуй, воплощение всех девичьих грез, оказался похожим… на ломтик поджаренного хлеба. Вернее, на кусочек морковки. Словом, на что-то здоровое и полезное.
Наверное, поцелуи Джастина в те времена, когда он еще слыл презренным бабником и бегал за юбками, были похожи на деликатес вроде черной икры, извлеченной из настоящей русской белуги.
И чем больше она думала о том, как, вспотевшая и раскрасневшаяся, она, словно прислуга, возилась с сандвичами, а Эрнст тем временем посапывал на одеяле, и о том, что Джастин наблюдал подобную картину, тем больше злилась.
— Ах! — вдруг воскликнула она и помчалась вниз по склону холма.
Мужчины сразу же перестали обмениваться примирительными междометиями и в тревоге посмотрели в ее сторону.
— Мисс Уайт?
— Послушайте, Блумфилд, — обратился к нему Джастин, — похоже, она сюда больше не вернется.
— Мисс Уайт! Прошу вас, вернитесь! Мне одному все не унести!
Она сбежала с холма, форсировала ручеек и наконец добралась до того места, где пони мирно пощипывал травку. Пока она отлавливала пони, появился запыхавшийся, раскрасневшийся Эрнст с велосипедом, которого было совершенно не видно под грузом одеял и корзин.
— Ну вот. Вы посидите, мисс Уайт, а я запрягу пони.
Он забросил вещи в тележку, запряг пони и взобрался на сиденье рядом с ней.
— Извините меня, леди Эвелина. Только я не понял, что произошло. Объясните мне, пожалуйста.
— Что произошло?
Она заметила, как он вздрогнул, и гнев ее заметно поубавился, а потом и вовсе прошел. Он действительно не имел ни малейшего понятия о том, что произошло.
Разве его вина, что она не экипировалась должным образом для марш-броска по пересеченной местности? Не виноват он и в том, что Джастин оказался на дереве. И уж конечно, Эрнст не виноват, что его поцелуи похожи на сырую морковку. Она ничего не имеет против сырой морковки, даже любит ее. Просто она ожидала черной икры. Она обязана перед ним извиниться.
— Меня смутило, что мистер Пауэлл стал свидетелем столь интимного момента. К сожалению, когда я смущаюсь, я иногда веду себя как ребенок.
Он вздохнул с таким облегчением, что она, не удержавшись, улыбнулась.
— Я подумал, что я виной всему.
— Нет, — заверила она. — Вы должны извинить меня за то, что я вела себя как капризная девчонка.
— Вы? Капризная девчонка? Никогда! — покачал он головой. — Вы настоящая леди. А мистер Пауэлл оказался там благодаря стечению обстоятельств.
Она взглянула на деревья, ожидая увидеть, как Пауэлл взбирается на одно из них, и очень удивилась, заметив, что он, прихрамывая, перебирается через ручей, направляясь к ним. Она бросила укоризненный взгляд на Эрнста.
— Он говорит, что его маленькая птичка теперь улетела и ему больше незачем оставаться здесь, — объяснил рнст. — И я для поддержания добрососедских отношений предложил ему поехать с нами.
Джастин, широко улыбаясь, подошел и уселся на дно телеги. Раскинув руки вдоль спинки переднего сиденья, он посмотрел на нее.
— Хороший парень Блумфилд, не так ли, Эви?
— Очень хороший.
Сам Джастин изображал из себя своего в доску рубаху-парня. Трудно поверить, что совсем недавно он демонстрировал свое превосходство и выражал негодование. Ей же все-таки не так легко было окончательно собраться с мыслями.
Всю дорогу до монастыря «Северный крест» Джастину пришлось любоваться затылком Эви. Так ему и надо.
Он понимал, что у Эви возникли кое-какие подозрения. Он умел превращаться в хамелеона. Нередко его жизнь зависела от умения незаметно перевоплотиться в один из полудюжины образов. Одним из них, которым он пользовался чаще всего, был образ безобидного дилетанта, каким он предстал сегодня, но ее трудно одурачить. Она едва ли поверила.
Однако он был уверен, что убедил и Эви, и Блумфилда в том, что сидел на дереве задолго до их приезда. Тогда как на самом деле он побывал возле коттеджа, арендованного Блумфилдом, и когда на его стук никто не ответил, решил заглянуть внутрь.
Удобно расположенная решетка для вьющихся растений позволила Джастину бесшумно подтянуться на руках, так что подоконник окна на втором этаже оказался на уровне его глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69