Нет, нет, он свой выбор сделал, и будет держаться принятого решения, ведь он человек слова.
* * *
До сих пор Виктор отлично исполнял роль отца и бывшего мужа: с Лорой он вел себя галантно, но при этом сохраняя дистанцию, а к Тома был внимателен. После спектакля, сыгранного детьми, он подошел к учительнице сына и даже стоически согласился съесть кусочек торта с жирным подтаявшим кремом и выпить стакан мятного сиропа.
– Ну вот, ты свой долг выполнил, пойдем,– шепнула Лора, беря его под руку.
Она повела его во внутренний дворик школы, и они уселись на дальней скамейке, укрытой от солнца. Несмотря на жару, мальчишки, перевозбудившись, носились по двору во всех направлениях.
– Директриса тобою очарована, она говорила о тебе только в превосходной степени, не закрывая рта. А я и забыла, до какой степени ты нравишься женщинам...
Лора рассмеялась, запрокинув голову, а он отвел глаза, рассеянно оглядывая двор.
– Тома очень хорошо рассказал басню,– сказал он бесцветным голосом.
Виктор приехал в Париж не только ради удовольствия видеть сына, и он прекрасно знал это. Словно случайно, Лора надела небесно-голубое платье, он обожал этот цвет. И тот самый браслет, подаренный ей незадолго до того, как он узнал, что жена уходит от него.
– Сейчас у тебя вид получше, чем на Пасху, мне это приятно,– сообщила Лора весело.– Ты и чувствуешь себя так же хорошо, как выглядишь?
Вместо ответа Виктор безропотно смотрел на нее. Восхитительная... Она действительно была восхитительной – более точного слова не было. Если бы он случайно встретил Лору на улице, не зная ее, он бы влюбился.
– Да, нормально,– вздохнул он.– А ты?
– О, я...
Она словно ждала этого вопроса, так резко изменилось ее лицо. О, этот несчастный вид, к которому он не умел оставаться безучастным... Каждый раз, делая такое лицо, она могла добиться от него чего угодно.
Виктор сделал над собой усилие, чтобы еще раз отвернуться от Лоры и заставить себя чувствовать к ней неприязнь.
– Разве Нильс не сделал тебя счастливой?
– Меньше чем я того ожидала,– ответила она, не смутившись.
– Но ты же не ради этого «меньше» поменяла жизнь?
Он особенно надеялся, что в этой истории он сам не пострадал так сильно, как она.
К счастью, худшее было позади – он выплыл после крушения их семьи. В конечном счете, он бы предпочел услышать, что у нее все прекрасно, потому что не желал ей зла и даже не хотел, чтобы она расплачивалась за предательство. Он украдкой взглянул на часы, отметив, что самолет уже скоро, и он сможет наконец уйти.
– У тебя еще есть время,– сказала Лора.
Она положила руку ему на колено, отчего он встрепенулся.
– Это правда, мне не хватает тебя, Вик... Можешь торжествовать и послать меня куда подальше, я пойму...
Она склонила голову ему на плечо, продолжая перебирать пальцами по его бедру. Ему удалось не шевелиться, хотя он ужаснулся тому, что все еще оставался таким чувствительным к этому прикосновению.
Будь они наедине, у него не было бы ни малейшего шанса сопротивляться ей.
– Почему Нильс не пришел? – притормозил перед ними Тома.
Он на мгновение остановился перевести дух, что позволило Виктору взять контроль над собой.
– А тебе бы чего хотелось, родной? – выдавил он с вымученной улыбкой.
– Ну, это... Чтобы вы были все втроем!
Довольный собой, малыш опять пустился галопом на воображаемой лошадке, громко прищелкивая языком.
– Лора,– сказал Виктор сквозь зубы,– тебе необходимо объяснить ему определенные вещи.
– Мы с ним уже говорили об этом. Честное слово, он это нарочно сказал!
Ее плохо скрываемая злость была довольно красноречива, чтобы он наконец-то нашел в себе смелость реагировать.
– Все втроем...– повторил он.– Такое впечатление, что Тома полагает, будто мы образуем обычное трио взрослых, но я нахожу это недопустимым. Если же он сделал это намеренно, то это означает, что в его голове полная каша. Я не хотел вмешиваться, когда он был на каникулах в Роке, потому что это ты должна представить ему ситуацию, как ты того желаешь.
– Но я ничего не знаю! – вспыхнула Лора.
– Чего ты не знаешь? Останешься ли ты с Нильсом?
– Да, останусь, ты доволен?
– Вовсе нет...
Он встал, заставив ее смотреть на него снизу вверх. Сколько лет она не смотрела на него с такой силой и такой чувственностью? Боже, неужели она так же смотрит на Нильса?
– Я обманулась, Виктор,– еле слышно сказала Лора, не спуская с него глаз.
– Нет, Лора, ты обманула, меня. С моим братом.
Всплеск желания, захвативший его, внезапно уступил место страшной усталости.
– Мне надо идти,– решительно сказал он.
Во всяком случае, спасать было нечего. Чувствуя отвращение ко всему, включая себя самого, он пошел по двору, разыскивая Тома.
– И наконец, мне кажется, что я никого не люблю, и это отвратительно...– Голос Нильса едва звучал, но его психоаналитик слышал его очень хорошо и сразу обратил внимание на последнее слово.
– Почему же отвратительно?
– Потому что я всегда один. Я хочу любить, но мне не удается.
– И что же вам мешает?
– Страх.
Интересное слово, которое, хотя и выскочило против желания, очень часто появлялось в речи Нильса.
– Страх чего?
– Не знаю. Что все сорвется. Что бы я ни делал, чаще всего оборачивается катастрофой... Боюсь провала, боюсь женщин, боюсь пустоты.
– Пустоты?
Этот термин, напротив, представлял что-то новенькое. Доктор Леклер незаметно просматривал карточки. У Нильса было пухлое досье, но прогресса не наблюдалось ни на йоту. Его недомогание, кажется, пустило корни еще в раннем детстве, в том периоде, о котором он вспоминал чрезвычайно неохотно.
– У вас бывают головокружения?
– Нет, насколько я знаю. Вообще-то да, но из-за других.
– Из-за других?
– Перестаньте повторять все, что я ни скажу! Уверяю вас, мне это не помогает!
Нильс резко распрямился и встал из глубокого кресла, где просидел уже добрых полчаса. Достаточно было бросить беглый взгляд, чтобы понять – с парнем не все в порядке. В глазах его отражалось настоящее смятение, высокая худая фигура, казалось, вот-вот надломится.
Нильс начал нервно мерить кабинет шагами, делая повороты вокруг кресла и уставившись в пол.
– У меня нет привязанности ни к людям, ни к событиям... Я живу, словно меня несет по течению. Я обожаю свою работу, но не могу ею заниматься, поскольку никто не хочет доверить ее мне. Я пью, чтобы забыть, чтобы не думать о том, что мне надо идти домой, а дома у меня находится женщина, о которой я спрашиваю себя, что она там делает... Я поссорился с семьей из-за истории, которая едва касается меня! Как вы себе представляете, могу я все это вынести? И вдобавок я старею! Посмотрите на меня, я приобрел такую же привычку, как у отца, теперь и я хожу из угла в угол, как он!
Нильс замолк на секунду, и тут же доктор Леклер пробормотал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
* * *
До сих пор Виктор отлично исполнял роль отца и бывшего мужа: с Лорой он вел себя галантно, но при этом сохраняя дистанцию, а к Тома был внимателен. После спектакля, сыгранного детьми, он подошел к учительнице сына и даже стоически согласился съесть кусочек торта с жирным подтаявшим кремом и выпить стакан мятного сиропа.
– Ну вот, ты свой долг выполнил, пойдем,– шепнула Лора, беря его под руку.
Она повела его во внутренний дворик школы, и они уселись на дальней скамейке, укрытой от солнца. Несмотря на жару, мальчишки, перевозбудившись, носились по двору во всех направлениях.
– Директриса тобою очарована, она говорила о тебе только в превосходной степени, не закрывая рта. А я и забыла, до какой степени ты нравишься женщинам...
Лора рассмеялась, запрокинув голову, а он отвел глаза, рассеянно оглядывая двор.
– Тома очень хорошо рассказал басню,– сказал он бесцветным голосом.
Виктор приехал в Париж не только ради удовольствия видеть сына, и он прекрасно знал это. Словно случайно, Лора надела небесно-голубое платье, он обожал этот цвет. И тот самый браслет, подаренный ей незадолго до того, как он узнал, что жена уходит от него.
– Сейчас у тебя вид получше, чем на Пасху, мне это приятно,– сообщила Лора весело.– Ты и чувствуешь себя так же хорошо, как выглядишь?
Вместо ответа Виктор безропотно смотрел на нее. Восхитительная... Она действительно была восхитительной – более точного слова не было. Если бы он случайно встретил Лору на улице, не зная ее, он бы влюбился.
– Да, нормально,– вздохнул он.– А ты?
– О, я...
Она словно ждала этого вопроса, так резко изменилось ее лицо. О, этот несчастный вид, к которому он не умел оставаться безучастным... Каждый раз, делая такое лицо, она могла добиться от него чего угодно.
Виктор сделал над собой усилие, чтобы еще раз отвернуться от Лоры и заставить себя чувствовать к ней неприязнь.
– Разве Нильс не сделал тебя счастливой?
– Меньше чем я того ожидала,– ответила она, не смутившись.
– Но ты же не ради этого «меньше» поменяла жизнь?
Он особенно надеялся, что в этой истории он сам не пострадал так сильно, как она.
К счастью, худшее было позади – он выплыл после крушения их семьи. В конечном счете, он бы предпочел услышать, что у нее все прекрасно, потому что не желал ей зла и даже не хотел, чтобы она расплачивалась за предательство. Он украдкой взглянул на часы, отметив, что самолет уже скоро, и он сможет наконец уйти.
– У тебя еще есть время,– сказала Лора.
Она положила руку ему на колено, отчего он встрепенулся.
– Это правда, мне не хватает тебя, Вик... Можешь торжествовать и послать меня куда подальше, я пойму...
Она склонила голову ему на плечо, продолжая перебирать пальцами по его бедру. Ему удалось не шевелиться, хотя он ужаснулся тому, что все еще оставался таким чувствительным к этому прикосновению.
Будь они наедине, у него не было бы ни малейшего шанса сопротивляться ей.
– Почему Нильс не пришел? – притормозил перед ними Тома.
Он на мгновение остановился перевести дух, что позволило Виктору взять контроль над собой.
– А тебе бы чего хотелось, родной? – выдавил он с вымученной улыбкой.
– Ну, это... Чтобы вы были все втроем!
Довольный собой, малыш опять пустился галопом на воображаемой лошадке, громко прищелкивая языком.
– Лора,– сказал Виктор сквозь зубы,– тебе необходимо объяснить ему определенные вещи.
– Мы с ним уже говорили об этом. Честное слово, он это нарочно сказал!
Ее плохо скрываемая злость была довольно красноречива, чтобы он наконец-то нашел в себе смелость реагировать.
– Все втроем...– повторил он.– Такое впечатление, что Тома полагает, будто мы образуем обычное трио взрослых, но я нахожу это недопустимым. Если же он сделал это намеренно, то это означает, что в его голове полная каша. Я не хотел вмешиваться, когда он был на каникулах в Роке, потому что это ты должна представить ему ситуацию, как ты того желаешь.
– Но я ничего не знаю! – вспыхнула Лора.
– Чего ты не знаешь? Останешься ли ты с Нильсом?
– Да, останусь, ты доволен?
– Вовсе нет...
Он встал, заставив ее смотреть на него снизу вверх. Сколько лет она не смотрела на него с такой силой и такой чувственностью? Боже, неужели она так же смотрит на Нильса?
– Я обманулась, Виктор,– еле слышно сказала Лора, не спуская с него глаз.
– Нет, Лора, ты обманула, меня. С моим братом.
Всплеск желания, захвативший его, внезапно уступил место страшной усталости.
– Мне надо идти,– решительно сказал он.
Во всяком случае, спасать было нечего. Чувствуя отвращение ко всему, включая себя самого, он пошел по двору, разыскивая Тома.
– И наконец, мне кажется, что я никого не люблю, и это отвратительно...– Голос Нильса едва звучал, но его психоаналитик слышал его очень хорошо и сразу обратил внимание на последнее слово.
– Почему же отвратительно?
– Потому что я всегда один. Я хочу любить, но мне не удается.
– И что же вам мешает?
– Страх.
Интересное слово, которое, хотя и выскочило против желания, очень часто появлялось в речи Нильса.
– Страх чего?
– Не знаю. Что все сорвется. Что бы я ни делал, чаще всего оборачивается катастрофой... Боюсь провала, боюсь женщин, боюсь пустоты.
– Пустоты?
Этот термин, напротив, представлял что-то новенькое. Доктор Леклер незаметно просматривал карточки. У Нильса было пухлое досье, но прогресса не наблюдалось ни на йоту. Его недомогание, кажется, пустило корни еще в раннем детстве, в том периоде, о котором он вспоминал чрезвычайно неохотно.
– У вас бывают головокружения?
– Нет, насколько я знаю. Вообще-то да, но из-за других.
– Из-за других?
– Перестаньте повторять все, что я ни скажу! Уверяю вас, мне это не помогает!
Нильс резко распрямился и встал из глубокого кресла, где просидел уже добрых полчаса. Достаточно было бросить беглый взгляд, чтобы понять – с парнем не все в порядке. В глазах его отражалось настоящее смятение, высокая худая фигура, казалось, вот-вот надломится.
Нильс начал нервно мерить кабинет шагами, делая повороты вокруг кресла и уставившись в пол.
– У меня нет привязанности ни к людям, ни к событиям... Я живу, словно меня несет по течению. Я обожаю свою работу, но не могу ею заниматься, поскольку никто не хочет доверить ее мне. Я пью, чтобы забыть, чтобы не думать о том, что мне надо идти домой, а дома у меня находится женщина, о которой я спрашиваю себя, что она там делает... Я поссорился с семьей из-за истории, которая едва касается меня! Как вы себе представляете, могу я все это вынести? И вдобавок я старею! Посмотрите на меня, я приобрел такую же привычку, как у отца, теперь и я хожу из угла в угол, как он!
Нильс замолк на секунду, и тут же доктор Леклер пробормотал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67