Он отнес ее в ванную, умыл, расчесал волосы. Труднее всего оказалось надеть на нее атласную пижаму. Потом он сварил на кухне кофе и насильно влил в нее.
Магали шевельнулась, что-то проворчала во сне и снова утихла, приоткрыв рот. Даже мертвецки пьяная, она оставалась красивой. Ален удивлялся, как еще ей удалось самой вернуться в Валлонг на машине. Почему она так напивается? Она ведь не любит алкоголь. Почему она так несчастна? А если она не успеет прийти в себя до приезда Винсена?
Ален осторожно погладил ее руку, убрал волосы с лица. Надо бы позвонить Жану-Реми, предупредить, что приедет позже, хотя на самом деле Алену никуда не хотелось ехать. Он сходил в детскую; все трое спокойно спали: Виржиль и Тифани в спаренной кровати, а маленький Лукас в колыбели. Дверь в комнату няни была открыта, там горел ночник, и было тихо. Успокоенный, что никто ничего не услышал, Ален вышел от них на цыпочках.
«Как объяснить Винсену?»
Посмотрев на Магали, Ален тяжело вздохнул. Он сам устраивал первые встречи кузена с этой девушкой, прелестной дикаркой, тогда она была всего лишь племянницей Одетты; Ален и представить себе не мог, что когда-нибудь Винсен женится на Магали. Конечно, это была ошибка, но Винсен никогда в этом не признается.
Алену стало неуютно, он встал и выключил свет. Вечером, вернувшись из своей овчарни, он слышал, как Магали говорит по телефону. Разговаривала она с мужем и без конца повторяла: «Нет, ты не можешь меня заставить!» Ален осторожно проскользнул на кухню, вместе с детьми он с удовольствием поужинал; Магали не появилась, а через несколько часов он нашел ее на ступенях лестницы.
Ален вышел из комнаты и подумал, что завтра у нее разыграется хорошенькая мигрень. Ему нетрудно было догадаться, что такое сообщил ей Винсен. Клара говорила, что Шарль весь Париж перевернул вверх дном, чтобы сын получил назначение в столицу. Продвижение Винсена могло обернуться катастрофой для Магали. Конечно, Шарль ни на секунду не задумывался о спокойствии невестки: он мыслил только социальными и карьерными понятиями. Амбициям Морвана-Мейера место только в столице – и нигде больше, а уж согласен Винсен или нет – это другой вопрос. Кузен оказался меж двух огней, связанный по рукам и ногам.
Осторожно спустившись в холл, Ален огляделся и заулыбался. Ну почему Шарль не понимает, что Валлонг – это рай? Со временем Магали прижилась бы здесь, а он насильно тащит ее в Париж и тем самым подписывает ей приговор. Но такие мысли Шарлю в голову не приходили: ему до этого не было дела.
Ален уже потянулся было к телефону, чтобы предупредить Жана-Реми, но тут услышал шум мотора во дворе и замер. Хлопнула дверца, машина уехала. Через мгновение в дом вошел Винсен.
– Ты что, так быстро вернулся из Парижа? – бросил Ален вместо приветствия.
– Самолетом, потом на такси. А ты тут что делаешь в такое время?
– Ничего…
Поравнявшись с кузеном, Винсен дружески похлопал его по плечу.
– Магали уже легла? Я очень торопился, мне надо с ней переговорить. Она ничего тебе не рассказала?
– Нет, ничего, но слухи доходят быстро. Отец выбил тебе пост судьи в Париже, да?
– Примерно так.
– Мои поздравления.
Винсен направился было к лестнице, но Ален удержал его.
– Постой!
Подтолкнув кузена к библиотеке, Ален закрыл дверь и устроился в любимом кресле, зная, что разговор предстоит нелегкий.
– У тебя трудности? – участливо спросил Винсен.
У него у самого было полно забот, но он был готов выслушать кузена.
– Не у меня. У тебя.
Они молча переглянулись, и Винсен присел на край бержера.
– Выражайся яснее, – он нахмурился.
– Твоя жена не в состоянии с тобой говорить. Она… как бы это сказать, много выпила. Теперь спит крепким сном, и до утра ты ее не добудишься.
Ошарашенный Винсен открыл было рот, но тут же закрыл его, не сказав ни слова. Тишину нарушал только мерный стук маятника. На мельнице Жан-Реми уже, наверное, волнуется, терзается сомнениями, но придется ему еще подождать.
– Что случилось, Ален?
– Ничего страшного! Хорошо, что это я нашел ее на лестнице и оттащил в кровать. Пришлось ее раздеть, но она этого и не вспомнит. Должно быть, по-королевски развлеклась где-нибудь в Авиньоне. Уехала куда-то сразу после твоего звонка. Никто ничего не заметил, Хелен, как обычно, была с детьми…
Тряхнув головой, Винсен вскочил и, глубоко засунув руки в карманы, стал мерить шагами библиотеку.
– Думаешь, мне надо было отказаться? – наконец спросил он.
– От должности? Не знаю, это меня не касается.
– И все-таки скажи свое мнение.
– Оно тебе очень не понравится.
– Все равно!
– Ну ладно. Я думаю, Магали теряет почву под ногами. Этот дом оберегает ее от внешнего мира, но и здесь ей страшно. Она не может быть хозяйкой, но и тебя разочаровывать не хочет. Мечется туда-сюда и не знает, что делать.
– Так пусть будет собой! Я ничего больше не прошу! Чего она так разрывается?
– Она боится мнения окружающих. Твоего, да и всей семьи. Ты видел, с каким лицом Одетта приходит к нам в гости? Видел, как они переглядываются? Да еще много чего. Разве ты не понимаешь? Стоит заговорить о литературе, музыке или политике, она не знает, куда деться. Она готова сквозь землю провалиться.
– Но почему, Ален? Если не считать лета, то в Валлонге живешь только ты. А тебя она обожает! Ей хорошо с тобой и твоим… и с Жаном-Реми. Она сама говорила. Она часто навещает его, они много разговаривают, он рассказывает много нового…
Он вдруг замолчал и задумался, какие интересы могут быть у его жены. От Морванов ее отделяла целая пропасть, и пропасть эта никогда не заполнится, а советы Клары и несколько разговоров об искусстве не могли ей помочь. Поначалу Магали была в восторге от Мари, а Шанталь ее просто очаровала. Они ее ровесницы и казались ей идеалами, на которые она никогда не сможет походить.
– Ведь я вовсе не обязан давать согласие! – напряженно проговорил Винсен. – Мы прекрасно проживем и здесь. Магали для меня важнее. Да и детям в Провансе будет лучше, чем в Париже…
Он говорил это искренне, но Ален только отвел глаза.
– Хочешь всю жизнь сидеть судьей в Авиньоне? Объявишь войну отцу? А виновата будет Магали?
– Но я не хочу, чтобы ей было плохо. Так что пусть сама взвесит «за» и «против».
– Ты прекрасно знаешь, что она на это не способна.
– И что тогда делать?
Винсен в сердцах стукнул по этажерке и, повернувшись к Алену, посмотрел ему в глаза.
– Думаешь, я трус? Думаешь, я непоследователен? Надо послать папу к черту, снять домик в долине и вести уединенную жизнь?
– Нет…
Они посмотрели друг на друга, Винсен отвел глаза и вздохнул. Ален был его лучшим другом, и Винсен мог задать вопрос, который мучил его.
– Ты думаешь, что я зря на ней женился? – спросил он. – Ведь я не могу сделать ее счастливой…
Это был горький вывод для человека, не привыкшего терпеть неудачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Магали шевельнулась, что-то проворчала во сне и снова утихла, приоткрыв рот. Даже мертвецки пьяная, она оставалась красивой. Ален удивлялся, как еще ей удалось самой вернуться в Валлонг на машине. Почему она так напивается? Она ведь не любит алкоголь. Почему она так несчастна? А если она не успеет прийти в себя до приезда Винсена?
Ален осторожно погладил ее руку, убрал волосы с лица. Надо бы позвонить Жану-Реми, предупредить, что приедет позже, хотя на самом деле Алену никуда не хотелось ехать. Он сходил в детскую; все трое спокойно спали: Виржиль и Тифани в спаренной кровати, а маленький Лукас в колыбели. Дверь в комнату няни была открыта, там горел ночник, и было тихо. Успокоенный, что никто ничего не услышал, Ален вышел от них на цыпочках.
«Как объяснить Винсену?»
Посмотрев на Магали, Ален тяжело вздохнул. Он сам устраивал первые встречи кузена с этой девушкой, прелестной дикаркой, тогда она была всего лишь племянницей Одетты; Ален и представить себе не мог, что когда-нибудь Винсен женится на Магали. Конечно, это была ошибка, но Винсен никогда в этом не признается.
Алену стало неуютно, он встал и выключил свет. Вечером, вернувшись из своей овчарни, он слышал, как Магали говорит по телефону. Разговаривала она с мужем и без конца повторяла: «Нет, ты не можешь меня заставить!» Ален осторожно проскользнул на кухню, вместе с детьми он с удовольствием поужинал; Магали не появилась, а через несколько часов он нашел ее на ступенях лестницы.
Ален вышел из комнаты и подумал, что завтра у нее разыграется хорошенькая мигрень. Ему нетрудно было догадаться, что такое сообщил ей Винсен. Клара говорила, что Шарль весь Париж перевернул вверх дном, чтобы сын получил назначение в столицу. Продвижение Винсена могло обернуться катастрофой для Магали. Конечно, Шарль ни на секунду не задумывался о спокойствии невестки: он мыслил только социальными и карьерными понятиями. Амбициям Морвана-Мейера место только в столице – и нигде больше, а уж согласен Винсен или нет – это другой вопрос. Кузен оказался меж двух огней, связанный по рукам и ногам.
Осторожно спустившись в холл, Ален огляделся и заулыбался. Ну почему Шарль не понимает, что Валлонг – это рай? Со временем Магали прижилась бы здесь, а он насильно тащит ее в Париж и тем самым подписывает ей приговор. Но такие мысли Шарлю в голову не приходили: ему до этого не было дела.
Ален уже потянулся было к телефону, чтобы предупредить Жана-Реми, но тут услышал шум мотора во дворе и замер. Хлопнула дверца, машина уехала. Через мгновение в дом вошел Винсен.
– Ты что, так быстро вернулся из Парижа? – бросил Ален вместо приветствия.
– Самолетом, потом на такси. А ты тут что делаешь в такое время?
– Ничего…
Поравнявшись с кузеном, Винсен дружески похлопал его по плечу.
– Магали уже легла? Я очень торопился, мне надо с ней переговорить. Она ничего тебе не рассказала?
– Нет, ничего, но слухи доходят быстро. Отец выбил тебе пост судьи в Париже, да?
– Примерно так.
– Мои поздравления.
Винсен направился было к лестнице, но Ален удержал его.
– Постой!
Подтолкнув кузена к библиотеке, Ален закрыл дверь и устроился в любимом кресле, зная, что разговор предстоит нелегкий.
– У тебя трудности? – участливо спросил Винсен.
У него у самого было полно забот, но он был готов выслушать кузена.
– Не у меня. У тебя.
Они молча переглянулись, и Винсен присел на край бержера.
– Выражайся яснее, – он нахмурился.
– Твоя жена не в состоянии с тобой говорить. Она… как бы это сказать, много выпила. Теперь спит крепким сном, и до утра ты ее не добудишься.
Ошарашенный Винсен открыл было рот, но тут же закрыл его, не сказав ни слова. Тишину нарушал только мерный стук маятника. На мельнице Жан-Реми уже, наверное, волнуется, терзается сомнениями, но придется ему еще подождать.
– Что случилось, Ален?
– Ничего страшного! Хорошо, что это я нашел ее на лестнице и оттащил в кровать. Пришлось ее раздеть, но она этого и не вспомнит. Должно быть, по-королевски развлеклась где-нибудь в Авиньоне. Уехала куда-то сразу после твоего звонка. Никто ничего не заметил, Хелен, как обычно, была с детьми…
Тряхнув головой, Винсен вскочил и, глубоко засунув руки в карманы, стал мерить шагами библиотеку.
– Думаешь, мне надо было отказаться? – наконец спросил он.
– От должности? Не знаю, это меня не касается.
– И все-таки скажи свое мнение.
– Оно тебе очень не понравится.
– Все равно!
– Ну ладно. Я думаю, Магали теряет почву под ногами. Этот дом оберегает ее от внешнего мира, но и здесь ей страшно. Она не может быть хозяйкой, но и тебя разочаровывать не хочет. Мечется туда-сюда и не знает, что делать.
– Так пусть будет собой! Я ничего больше не прошу! Чего она так разрывается?
– Она боится мнения окружающих. Твоего, да и всей семьи. Ты видел, с каким лицом Одетта приходит к нам в гости? Видел, как они переглядываются? Да еще много чего. Разве ты не понимаешь? Стоит заговорить о литературе, музыке или политике, она не знает, куда деться. Она готова сквозь землю провалиться.
– Но почему, Ален? Если не считать лета, то в Валлонге живешь только ты. А тебя она обожает! Ей хорошо с тобой и твоим… и с Жаном-Реми. Она сама говорила. Она часто навещает его, они много разговаривают, он рассказывает много нового…
Он вдруг замолчал и задумался, какие интересы могут быть у его жены. От Морванов ее отделяла целая пропасть, и пропасть эта никогда не заполнится, а советы Клары и несколько разговоров об искусстве не могли ей помочь. Поначалу Магали была в восторге от Мари, а Шанталь ее просто очаровала. Они ее ровесницы и казались ей идеалами, на которые она никогда не сможет походить.
– Ведь я вовсе не обязан давать согласие! – напряженно проговорил Винсен. – Мы прекрасно проживем и здесь. Магали для меня важнее. Да и детям в Провансе будет лучше, чем в Париже…
Он говорил это искренне, но Ален только отвел глаза.
– Хочешь всю жизнь сидеть судьей в Авиньоне? Объявишь войну отцу? А виновата будет Магали?
– Но я не хочу, чтобы ей было плохо. Так что пусть сама взвесит «за» и «против».
– Ты прекрасно знаешь, что она на это не способна.
– И что тогда делать?
Винсен в сердцах стукнул по этажерке и, повернувшись к Алену, посмотрел ему в глаза.
– Думаешь, я трус? Думаешь, я непоследователен? Надо послать папу к черту, снять домик в долине и вести уединенную жизнь?
– Нет…
Они посмотрели друг на друга, Винсен отвел глаза и вздохнул. Ален был его лучшим другом, и Винсен мог задать вопрос, который мучил его.
– Ты думаешь, что я зря на ней женился? – спросил он. – Ведь я не могу сделать ее счастливой…
Это был горький вывод для человека, не привыкшего терпеть неудачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76