Он не усмехался. Вероятно, не желал знать, что имеет в виду Мишель. Разумеется, ему не было дела до нее. — Меня будут искать, — напомнила она. — Коллеги из газеты, родственники. Вы подумали об этом?
— Подумал — когда понял, что придется взять тебя с собой.
— О чем это вы? Что вы сделали?
— Заставил свидетелей, которые видели, как ты выбежала из вагона, поверить, что убил тебя. Не знаю, что они сумели разглядеть с такого расстояния, но выстрелы наверняка слышали.
— Но труп не найдут, и они поймут…
— Они поймут, что я сбросил его со скалы — вместе с твоим другом. Люди просто решат, что трупа им не найти. После того что Хэппи и Оби сделали с вагонами «Кроникл» и служебным вагоном, неужели ты считаешь, что кто-нибудь поверит в мое милосердие?
— Нет, не поверит.
Этан не знал определенно, был ли он оскорблен или испытал облегчение, услышав ее немедленный ответ.
— Вот именно. — По его мнению, обсуждать тут было нечего.
— Интересно, видела ли это Ханна, — проговорила Мишель, обращаясь скорее к себе самой, нежели к Этану. — Лучше бы не видела. — Она вспомнила о «путешествии надежды» немецкой семьи, о статье, которую так и не написала. Но размышлять было ни к чему. Следовало действовать. — Где мое пальто? Там, в кармане, у меня остался карандаш и блокнот с заметками. А очки? Я не могу писать без очков.
— Сегодня тебе не понадобится писать. — Этан вытащил из кармана золотые часы, взглянул на стрелки и громко захлопнул крышку. — Уже девятый час.
— Спать еще слишком рано.
— В любой другой день — может быть, но не сегодня. В отличие от меня ты выспалась в седле. Я намерен наверстать упущенное.
— Мне нужны карандаши и блокнот. — Мишель запустила пальцы в волосы.
— Там нет карандашей, — заметил Этан, добавив про себя: «И слава Богу!»
Мишель осознала, что делает, и робко улыбнулась.
— Иногда я убираю туда карандаши, чтобы найти потом, когда понадобятся.
Этан вспомнил их первую встречу. Она обыскала весь стол, прежде чем сумела найти карандаш в пучке волос.
— А теперь их там нет. Уверен, твои вещи в безопасности.
— А мои очки?
— Они были в кармане рубашки, которую я отдал Китти. Оправа немного погнулась.
— Погнулась! Но…
— От удара, — коротко объяснил Этан. — Но это слишком мизерный выкуп за твою жизнь.
Действительно, беспокойство было напрасным, поняла Мишель. Погнутые очки были наименьшей из неприятностей, всего-навсего неудобством. Однако почему-то именно это напомнило ей об остальных бедах и потерях. На глаза навернулись слезы, подбородок мелко задрожал.
— Ты оплакиваешь очки? — недоверчиво и насмешливо осведомился Этан. — Послушай, я решительно отказываюсь понимать тебя. Погибли твои друзья, ты сама… о черт, незачем перечислять все твои беды… а ты оплакиваешь пропажу очков!
Мишель вытерла глаза и всхлипнула, пытаясь сдержать дрожь.
— Нет, очки тут ни при чем, — сдавленно пробормотала она и перевернулась на бок, чтобы скрыть неудержимо льющиеся слезы.
Этан не ответил, Он молча сидел в углу комнаты, ожидая, пока выровнявшееся дыхание подскажет ему, что Мишель заснула. Для этого понадобилось не менее двадцати минут, но в конце концов Мишель поддалась усталости.
Этан раздул затухающий огонь в печке и подбавил угля, чтобы печка согревала комнату всю ночь. Он проверил кобуру, убрал лишнее оружие и патроны из кольта. Открыв третий ящик комода, сунул туда патроны и прикрыл их ворохом одежды. В шкафу хранилось несколько одеял. Этан вытащил их и разложил на полу рядом с постелью. После семи ночей, проведенных на жесткой земле, Этан мечтал добраться до настоящей кровати. Он даже подумывал разделить ее с Китти, Джози или Кармен, но не с Мэри-Мишель Деннехи. Только не с Мишель.
Она забрала себе обе подушки — одну обняла, прижав к груди, на другую положила голову. Этан осторожно приподнял ее голову и потянул подушку к себе. Мишель не шевелилась. Этан осторожно высвободил примятые волосы и провел большим пальцем по шелковистым прядям. Мысленно он увидел Мишель в изголовье постели, проводящей гребнем по волосам — волосы распрямлялись только для того, чтобы тут же свернуться в локоны. Этан нехотя отпустил волосы, предвидя, как поведет себя Мишель, если проснется и увидит его рядом.
Пугать ее не было смысла, Мишель и без того перепугана.
Раздевшись, Этан задул лампы и улегся на свое жесткое ложе. Спать на полу было теплее, чем на земле, но лишь немногим мягче. Повернувшись на спину, он подложил ладони под голову и уставился в потолок, размышляя, что теперь делать с Мишель Деннехи.
Мысленно Этан вернулся на пять месяцев назад, в тот день, когда он побывал в редакции «Кроникл». Конца работе, которую он обещал выполнить для Карла Франклина, Джона Ривингтона и Логана Маршалла, пока не предвиделось. Все, что они обсуждали в тот день, решали, загадывали, не подготовило Этана к тому, с чем ему пришлось столкнуться. Он ничем не был обязан ни одному из этих людей — ни владельцу железнодорожной компании, ни члену правительства, и уж конечно, ни владельцу «Кроникл». Однако бросить работу он не мог. После того что случилось во время ограбления, Этан чувствовал себя в долгу перед кондукторами, машинистом и репортерами, занимавшими пять последних вагонов триста сорок девятого поезда.
Наконец он задремал, вспоминая Дрю Бомона я пинок, которым отправил репортера вниз, по склону горы. Сумел ли он выжить? И если сумел, хватило ли у него ума серьезно отнестись к предостережению Этана? Статья о Мишель Деннехи и ее подлинных отношениях с Дрю и газетой « Кроникл» была бы равносильна смертному приговору — для Мишель и для Этана.
Ее разбудила давящая тяжесть в груди, которая выжимала воздух из легких и мешала сделать вдох. Мишель вцепилась во что-то мягкое. Она вертелась и отбивалась, отталкиваясь ногами и руками.
— Прекрати, Мишель! — послышался торопливый хриплый шепот. — Черт побери, прекрати отбиваться, и я отпущу тебя! Ничего я с тобой не сделаю! — Этан сидел на краю постели, склонившись над Мишель. Локтем он упирался ей в грудь, ладонью зажимал рот. Другой рукой Этан пытался удержать ее руки. — Да проснись же наконец! — нетерпеливо потребовал он.
Мишель уже давно не спала, только не могла заявить об этом. Она задыхалась — ладонь Этана надежно зажимала ей нос. Мишель удалось изо всех сил вцепиться в эту ладонь зубами.
Этан выругался. Он убрал пальцы от носа, не освобождая рот. Мишель снова приготовилась кусаться, и Этан отдернул руку. Поднеся ладонь ко рту и осмотрев рану, он пытался определить, прокушена ли кожа до крови, а Мишель тем временем жадно глотала воздух.
— Я же сказал, что ничего тебе не сделаю! — возмутился Этан.
— И чуть не задушили меня! Понизив голос, он сурово объяснил:
— Ты вопила во всю мочь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Подумал — когда понял, что придется взять тебя с собой.
— О чем это вы? Что вы сделали?
— Заставил свидетелей, которые видели, как ты выбежала из вагона, поверить, что убил тебя. Не знаю, что они сумели разглядеть с такого расстояния, но выстрелы наверняка слышали.
— Но труп не найдут, и они поймут…
— Они поймут, что я сбросил его со скалы — вместе с твоим другом. Люди просто решат, что трупа им не найти. После того что Хэппи и Оби сделали с вагонами «Кроникл» и служебным вагоном, неужели ты считаешь, что кто-нибудь поверит в мое милосердие?
— Нет, не поверит.
Этан не знал определенно, был ли он оскорблен или испытал облегчение, услышав ее немедленный ответ.
— Вот именно. — По его мнению, обсуждать тут было нечего.
— Интересно, видела ли это Ханна, — проговорила Мишель, обращаясь скорее к себе самой, нежели к Этану. — Лучше бы не видела. — Она вспомнила о «путешествии надежды» немецкой семьи, о статье, которую так и не написала. Но размышлять было ни к чему. Следовало действовать. — Где мое пальто? Там, в кармане, у меня остался карандаш и блокнот с заметками. А очки? Я не могу писать без очков.
— Сегодня тебе не понадобится писать. — Этан вытащил из кармана золотые часы, взглянул на стрелки и громко захлопнул крышку. — Уже девятый час.
— Спать еще слишком рано.
— В любой другой день — может быть, но не сегодня. В отличие от меня ты выспалась в седле. Я намерен наверстать упущенное.
— Мне нужны карандаши и блокнот. — Мишель запустила пальцы в волосы.
— Там нет карандашей, — заметил Этан, добавив про себя: «И слава Богу!»
Мишель осознала, что делает, и робко улыбнулась.
— Иногда я убираю туда карандаши, чтобы найти потом, когда понадобятся.
Этан вспомнил их первую встречу. Она обыскала весь стол, прежде чем сумела найти карандаш в пучке волос.
— А теперь их там нет. Уверен, твои вещи в безопасности.
— А мои очки?
— Они были в кармане рубашки, которую я отдал Китти. Оправа немного погнулась.
— Погнулась! Но…
— От удара, — коротко объяснил Этан. — Но это слишком мизерный выкуп за твою жизнь.
Действительно, беспокойство было напрасным, поняла Мишель. Погнутые очки были наименьшей из неприятностей, всего-навсего неудобством. Однако почему-то именно это напомнило ей об остальных бедах и потерях. На глаза навернулись слезы, подбородок мелко задрожал.
— Ты оплакиваешь очки? — недоверчиво и насмешливо осведомился Этан. — Послушай, я решительно отказываюсь понимать тебя. Погибли твои друзья, ты сама… о черт, незачем перечислять все твои беды… а ты оплакиваешь пропажу очков!
Мишель вытерла глаза и всхлипнула, пытаясь сдержать дрожь.
— Нет, очки тут ни при чем, — сдавленно пробормотала она и перевернулась на бок, чтобы скрыть неудержимо льющиеся слезы.
Этан не ответил, Он молча сидел в углу комнаты, ожидая, пока выровнявшееся дыхание подскажет ему, что Мишель заснула. Для этого понадобилось не менее двадцати минут, но в конце концов Мишель поддалась усталости.
Этан раздул затухающий огонь в печке и подбавил угля, чтобы печка согревала комнату всю ночь. Он проверил кобуру, убрал лишнее оружие и патроны из кольта. Открыв третий ящик комода, сунул туда патроны и прикрыл их ворохом одежды. В шкафу хранилось несколько одеял. Этан вытащил их и разложил на полу рядом с постелью. После семи ночей, проведенных на жесткой земле, Этан мечтал добраться до настоящей кровати. Он даже подумывал разделить ее с Китти, Джози или Кармен, но не с Мэри-Мишель Деннехи. Только не с Мишель.
Она забрала себе обе подушки — одну обняла, прижав к груди, на другую положила голову. Этан осторожно приподнял ее голову и потянул подушку к себе. Мишель не шевелилась. Этан осторожно высвободил примятые волосы и провел большим пальцем по шелковистым прядям. Мысленно он увидел Мишель в изголовье постели, проводящей гребнем по волосам — волосы распрямлялись только для того, чтобы тут же свернуться в локоны. Этан нехотя отпустил волосы, предвидя, как поведет себя Мишель, если проснется и увидит его рядом.
Пугать ее не было смысла, Мишель и без того перепугана.
Раздевшись, Этан задул лампы и улегся на свое жесткое ложе. Спать на полу было теплее, чем на земле, но лишь немногим мягче. Повернувшись на спину, он подложил ладони под голову и уставился в потолок, размышляя, что теперь делать с Мишель Деннехи.
Мысленно Этан вернулся на пять месяцев назад, в тот день, когда он побывал в редакции «Кроникл». Конца работе, которую он обещал выполнить для Карла Франклина, Джона Ривингтона и Логана Маршалла, пока не предвиделось. Все, что они обсуждали в тот день, решали, загадывали, не подготовило Этана к тому, с чем ему пришлось столкнуться. Он ничем не был обязан ни одному из этих людей — ни владельцу железнодорожной компании, ни члену правительства, и уж конечно, ни владельцу «Кроникл». Однако бросить работу он не мог. После того что случилось во время ограбления, Этан чувствовал себя в долгу перед кондукторами, машинистом и репортерами, занимавшими пять последних вагонов триста сорок девятого поезда.
Наконец он задремал, вспоминая Дрю Бомона я пинок, которым отправил репортера вниз, по склону горы. Сумел ли он выжить? И если сумел, хватило ли у него ума серьезно отнестись к предостережению Этана? Статья о Мишель Деннехи и ее подлинных отношениях с Дрю и газетой « Кроникл» была бы равносильна смертному приговору — для Мишель и для Этана.
Ее разбудила давящая тяжесть в груди, которая выжимала воздух из легких и мешала сделать вдох. Мишель вцепилась во что-то мягкое. Она вертелась и отбивалась, отталкиваясь ногами и руками.
— Прекрати, Мишель! — послышался торопливый хриплый шепот. — Черт побери, прекрати отбиваться, и я отпущу тебя! Ничего я с тобой не сделаю! — Этан сидел на краю постели, склонившись над Мишель. Локтем он упирался ей в грудь, ладонью зажимал рот. Другой рукой Этан пытался удержать ее руки. — Да проснись же наконец! — нетерпеливо потребовал он.
Мишель уже давно не спала, только не могла заявить об этом. Она задыхалась — ладонь Этана надежно зажимала ей нос. Мишель удалось изо всех сил вцепиться в эту ладонь зубами.
Этан выругался. Он убрал пальцы от носа, не освобождая рот. Мишель снова приготовилась кусаться, и Этан отдернул руку. Поднеся ладонь ко рту и осмотрев рану, он пытался определить, прокушена ли кожа до крови, а Мишель тем временем жадно глотала воздух.
— Я же сказал, что ничего тебе не сделаю! — возмутился Этан.
— И чуть не задушили меня! Понизив голос, он сурово объяснил:
— Ты вопила во всю мочь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106