— Но то, что я вижу, меня вполне устраивает.
Прижавшись подбородком к ее темным шелковистым волосам, Натан окинул взглядом каюту.
— В твоей спальне был камин, — сказал он. — А на каминной полке — множество фигурок из яшмы и фотографий, а также шкатулка с гребнями из слоновой кости, духами и пудрой. Возле твоей кровати всегда стояли свежесрезанные цветы в хрустальной вазе, а пол был застелен восточными коврами. У тебя был громадный гардероб орехового дерева, кресло и качалка, а кровать была в полтора раза шире, чем здесь.
Все, о чем он говорил, было не о ней. Лидия не чувствовала себя владелицей всех перечисленных Натаном вещей. Она не смогла бы сказать, например, какого цвета было у нее одеяло, описать узор на коврах или назвать, какие цветы стояли в вазе. Она даже не пыталась это вспомнить. Это не имело значения по сравнению с тем, о чем по неосторожности проговорился Натан.
— Значит, ты бывал в моей спальне? — спросила она.
— Дважды.
— Вот как?
Легонько стиснув ее, он улыбнулся. Он видел ее насквозь.
— Ты собираешься спросить, почему я там оказался, или решишь, что я уже обесчестил тебя?
— Обесчестил? — повторила она, поняв, что он ее поддразнивает. Лидия подняла к нему лицо. — В том, что ты делаешь, нет ничего бесчестного. Глядя на тебя, я начинаю думать, что это я что-то сделала с тобой.
Он был красив. Его красота будоражила воображение и даже немного пугала, потому что Лидия чувствовала, как реагирует на него все ее существо. Ее завораживали его светло-серые глаза — глаза хищника, которые, казалось, смотрели не на нее, а сквозь нее.
Она мало что помнила о своем прошлом, но была абсолютно уверена в следующем: Натан Хантер, пусть даже и каторжник, все же был порядочным человеком, и она очень любила его.
— Итак, — сказала Лидия, — если я не позволила тебе овладеть мной в спальне, то зачем я вообще позволила тебе войти туда?
Натан тихо рассмеялся и сразу же почувствовал, что ее внимание переключилось на его губы.
— Этого я тебе не скажу. Доктор предупредил, что о некоторых вещах ты должна вспомнить сама.
— Как это удобно для тебя, — хрипло пробормотала она.
— Да, — согласился он и, наклонившись, прикоснулся губами к ее рту. Натан так сильно прижал ее к себе, что она, казалось, слилась с ним в одно целое. Наслаждаясь поцелуем, он знал, что совершает величайшее преступление. Тем не менее у него ни разу не возникла мысль о том, чтобы отступить.
Пол неожиданно вздрогнул, накренился сначала в одну, потом в другую сторону, и они оторвались друг от друга. «Эйвонлей» снялся с якоря, и Лидия бросилась к мягкой банкетке, встала на колени и выглянула в иллюминатор. Лунный свет отражался от гребня каждой волны и разбивался на множество сверкающих брызг, когда волна накатывалась на берег. За стеклом открывалась панорама города. Лидия, вытянув шею, смотрела на город, который покидала.
— Может быть, хочешь выйти на палубу, — спросил Натан, — чтобы попрощаться?
Она покачала головой. Теперь ее место было здесь, с мужем.
— Я никого не хочу видеть, мне некому что-либо говорить.
«Это лишь потому, что она ничего не помнит», — подумал Хантер. Лидия знала, что у нее есть родители, потому что об этом сказал Натан. Она знала, что они не одобряют ее связь с Натаном. Она думала, что покинула семью, чтобы выйти замуж за этого человека. Она не помнила ни о Бригеме Муре, ни о выстреле, ни о снотворном порошке, который чуть не стоил ей жизни.
Лидия не знала, что Натан, проснувшись на рассвете, обнаружил Бригема, лежащего у камина, и ее — на полу в гостиной. Натан перенес Лидию на кровать и пустился на поиски доктора Франклина, потому что это был единственный знакомый ему врач, молчание которого можно было купить.
Девушка вышла из состояния глубокого сна только через двадцать четыре часа. К тому времени Хантер перевез ее в сиротский приют. Он рассказал священнику о преступлении, которое она совершила. Он также сказал, что намерен ее защищать. И в то время как люди Сэмюела Чедвика, включая Джорджа Кемпбелла, метались по городу в поисках Лидии и Натана, они скрывались у отца Патрика.
Хантер, ожидая, когда Лидия проснется, прокрутил в голове массу вариантов дальнейших событий. Однако они отпали сами собой. Когда девушка пришла в себя, оказалось, что она не помнит даже своего имени. И тут Натан понял, что судьба дает ему еще один шанс. Одна ложь тянула за собой другую, пока не настал момент, когда дороги назад уже не было.
Доктор Франклин предупредил Натана, что память к Лидии может либо вернуться, либо не вернуться никогда. Хантер не стал обдумывать ни одну из этих возможностей. Он просто позаботился о том, чтобы уехать с ней из страны. По его настоянию Лидия написала коротенькую записку матери и Сэмюелу, в которой сообщала, что вышла замуж за Натана, что здорова и счастлива и надеется, они порадуются за нее. Он отдал письмо отцу Патрику и приложил свое послание, адресованное Пе Лин. Хантер попросил китаянку передать послание родителям Лидии после их отъезда. Натан надеялся, что Сэмюел поймет его и, возможно, даже простит. Однако он не исключал, что Сэм пошлет кого-нибудь, чтобы убить его за похищение дочери. Впрочем, об этом Натан предпочитал не думать. Ему не хотелось всю оставшуюся жизнь бояться даже собственной тени. Он взглянул на Лидию.
— Хочешь принять ванну? — спросил он.
— Ты не шутишь? Прямо здесь?
Натан улыбнулся, увидев неподдельную радость, озарившую ее лицо.
— Думаю, это можно устроить. — Хантер заплатил кругленькую сумму за то, чтобы Лидия путешествовала со всеми удобствами, хотя на корабле, пересекающем Тихий океан, их было не так уж много. Капитан «Эйвонлея» был добродушным, хотя и несколько грубоватым человеком. Он взял на борт нескольких пассажиров, чтобы покрыть кое-какие расходы. «Эйвонлей» был грузовым судном и, как подозревал Натан, в дополнение к перевозкам шелков и чая с Востока и лесоматериалов и шерсти из Австралии не гнушался участием в прибыльной торговле опиумом.
Не прошло и десяти минут, как в каюту была доставлена лохань, перехваченная медным обручем. Еще десять минут — и ее наполнили водой. Капитан прислал белые льняные скатерти, чтобы застелить лохань изнутри, и флакон соли с запахом лаванды. Лидия, опустившись на колени, добавила в воду кристаллики и, размешивая их, задумчиво спросила:
— Думаешь, это принадлежит жене капитана?
— Едва ли он женат.
— Тогда любовнице, — демонстрируя широту взглядов, заметила она. Увидев, как вспыхнули при этом ее щеки, Натан рассмеялся. Услышав смех, Лидия оглянулась. В уголках губ Натана образовались две очаровательные ямочки, и она подумала, что, наверное, полюбить его ей было нетрудно. — Было бы здорово, если бы мне всегда удавалось смешить тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Прижавшись подбородком к ее темным шелковистым волосам, Натан окинул взглядом каюту.
— В твоей спальне был камин, — сказал он. — А на каминной полке — множество фигурок из яшмы и фотографий, а также шкатулка с гребнями из слоновой кости, духами и пудрой. Возле твоей кровати всегда стояли свежесрезанные цветы в хрустальной вазе, а пол был застелен восточными коврами. У тебя был громадный гардероб орехового дерева, кресло и качалка, а кровать была в полтора раза шире, чем здесь.
Все, о чем он говорил, было не о ней. Лидия не чувствовала себя владелицей всех перечисленных Натаном вещей. Она не смогла бы сказать, например, какого цвета было у нее одеяло, описать узор на коврах или назвать, какие цветы стояли в вазе. Она даже не пыталась это вспомнить. Это не имело значения по сравнению с тем, о чем по неосторожности проговорился Натан.
— Значит, ты бывал в моей спальне? — спросила она.
— Дважды.
— Вот как?
Легонько стиснув ее, он улыбнулся. Он видел ее насквозь.
— Ты собираешься спросить, почему я там оказался, или решишь, что я уже обесчестил тебя?
— Обесчестил? — повторила она, поняв, что он ее поддразнивает. Лидия подняла к нему лицо. — В том, что ты делаешь, нет ничего бесчестного. Глядя на тебя, я начинаю думать, что это я что-то сделала с тобой.
Он был красив. Его красота будоражила воображение и даже немного пугала, потому что Лидия чувствовала, как реагирует на него все ее существо. Ее завораживали его светло-серые глаза — глаза хищника, которые, казалось, смотрели не на нее, а сквозь нее.
Она мало что помнила о своем прошлом, но была абсолютно уверена в следующем: Натан Хантер, пусть даже и каторжник, все же был порядочным человеком, и она очень любила его.
— Итак, — сказала Лидия, — если я не позволила тебе овладеть мной в спальне, то зачем я вообще позволила тебе войти туда?
Натан тихо рассмеялся и сразу же почувствовал, что ее внимание переключилось на его губы.
— Этого я тебе не скажу. Доктор предупредил, что о некоторых вещах ты должна вспомнить сама.
— Как это удобно для тебя, — хрипло пробормотала она.
— Да, — согласился он и, наклонившись, прикоснулся губами к ее рту. Натан так сильно прижал ее к себе, что она, казалось, слилась с ним в одно целое. Наслаждаясь поцелуем, он знал, что совершает величайшее преступление. Тем не менее у него ни разу не возникла мысль о том, чтобы отступить.
Пол неожиданно вздрогнул, накренился сначала в одну, потом в другую сторону, и они оторвались друг от друга. «Эйвонлей» снялся с якоря, и Лидия бросилась к мягкой банкетке, встала на колени и выглянула в иллюминатор. Лунный свет отражался от гребня каждой волны и разбивался на множество сверкающих брызг, когда волна накатывалась на берег. За стеклом открывалась панорама города. Лидия, вытянув шею, смотрела на город, который покидала.
— Может быть, хочешь выйти на палубу, — спросил Натан, — чтобы попрощаться?
Она покачала головой. Теперь ее место было здесь, с мужем.
— Я никого не хочу видеть, мне некому что-либо говорить.
«Это лишь потому, что она ничего не помнит», — подумал Хантер. Лидия знала, что у нее есть родители, потому что об этом сказал Натан. Она знала, что они не одобряют ее связь с Натаном. Она думала, что покинула семью, чтобы выйти замуж за этого человека. Она не помнила ни о Бригеме Муре, ни о выстреле, ни о снотворном порошке, который чуть не стоил ей жизни.
Лидия не знала, что Натан, проснувшись на рассвете, обнаружил Бригема, лежащего у камина, и ее — на полу в гостиной. Натан перенес Лидию на кровать и пустился на поиски доктора Франклина, потому что это был единственный знакомый ему врач, молчание которого можно было купить.
Девушка вышла из состояния глубокого сна только через двадцать четыре часа. К тому времени Хантер перевез ее в сиротский приют. Он рассказал священнику о преступлении, которое она совершила. Он также сказал, что намерен ее защищать. И в то время как люди Сэмюела Чедвика, включая Джорджа Кемпбелла, метались по городу в поисках Лидии и Натана, они скрывались у отца Патрика.
Хантер, ожидая, когда Лидия проснется, прокрутил в голове массу вариантов дальнейших событий. Однако они отпали сами собой. Когда девушка пришла в себя, оказалось, что она не помнит даже своего имени. И тут Натан понял, что судьба дает ему еще один шанс. Одна ложь тянула за собой другую, пока не настал момент, когда дороги назад уже не было.
Доктор Франклин предупредил Натана, что память к Лидии может либо вернуться, либо не вернуться никогда. Хантер не стал обдумывать ни одну из этих возможностей. Он просто позаботился о том, чтобы уехать с ней из страны. По его настоянию Лидия написала коротенькую записку матери и Сэмюелу, в которой сообщала, что вышла замуж за Натана, что здорова и счастлива и надеется, они порадуются за нее. Он отдал письмо отцу Патрику и приложил свое послание, адресованное Пе Лин. Хантер попросил китаянку передать послание родителям Лидии после их отъезда. Натан надеялся, что Сэмюел поймет его и, возможно, даже простит. Однако он не исключал, что Сэм пошлет кого-нибудь, чтобы убить его за похищение дочери. Впрочем, об этом Натан предпочитал не думать. Ему не хотелось всю оставшуюся жизнь бояться даже собственной тени. Он взглянул на Лидию.
— Хочешь принять ванну? — спросил он.
— Ты не шутишь? Прямо здесь?
Натан улыбнулся, увидев неподдельную радость, озарившую ее лицо.
— Думаю, это можно устроить. — Хантер заплатил кругленькую сумму за то, чтобы Лидия путешествовала со всеми удобствами, хотя на корабле, пересекающем Тихий океан, их было не так уж много. Капитан «Эйвонлея» был добродушным, хотя и несколько грубоватым человеком. Он взял на борт нескольких пассажиров, чтобы покрыть кое-какие расходы. «Эйвонлей» был грузовым судном и, как подозревал Натан, в дополнение к перевозкам шелков и чая с Востока и лесоматериалов и шерсти из Австралии не гнушался участием в прибыльной торговле опиумом.
Не прошло и десяти минут, как в каюту была доставлена лохань, перехваченная медным обручем. Еще десять минут — и ее наполнили водой. Капитан прислал белые льняные скатерти, чтобы застелить лохань изнутри, и флакон соли с запахом лаванды. Лидия, опустившись на колени, добавила в воду кристаллики и, размешивая их, задумчиво спросила:
— Думаешь, это принадлежит жене капитана?
— Едва ли он женат.
— Тогда любовнице, — демонстрируя широту взглядов, заметила она. Увидев, как вспыхнули при этом ее щеки, Натан рассмеялся. Услышав смех, Лидия оглянулась. В уголках губ Натана образовались две очаровательные ямочки, и она подумала, что, наверное, полюбить его ей было нетрудно. — Было бы здорово, если бы мне всегда удавалось смешить тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85