Он рванул дверь в гардероб, там аккуратно висели платья Николь. Он сорвал одно из них и бросил его ей.
— Одевайтесь!
Николь пришла в себя.
— Как вы смеете! Убирайтесь! Убирайтесь сию минуту!
— Я пришел сюда не спорить и ругаться с вами, мадам, — твердо сказал он. — Можете и совсем не одеваться, это уж ваше дело.
Николь ногой отшвырнула на пол и одеяло, и платье.
— Я не поеду с вами. Убирайтесь отсюда. Вы не сможете заставить меня ехать.
Хэдриан рассмеялся:
— Вы недооцениваете меня, мадам.
Он подошел к ней, сгреб ее, не обращая внимания на ее визг и крики, которые могли разбудить и мертвого, и перекинул тело через плечо с той же аккуратностью, с какой носят мешки с фуражом.
— Пустите меня, пустите меня сейчас же! — вопила Николь в ярости.
— С меня довольно, — предупредил он и шлепнул ее по едва прикрытому заду.
Николь от удивления перестала кричать.
Хэдриан вышел в зал и наткнулся на хозяев. Марта в ужасе прикрыла рот рукой, ее глаза округлились. Однако виконт еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
— Привет, Серль! Извините, что побеспокоил вас, — сказал герцог ровным голосом.
— Все нормально, ваша светлость, — вежливо ответил Роберт Серль.
— Я был бы вам очень признателен, если бы вы позволили мне воспользоваться одной из ваших карет.
— Ради Бога. Пожалуйста, — сказал Серль и приказал подать карету к парадному подъезду.
— Предатель! — закричала Николь. — Помоги, Марта!
Хэдриан опять шлепнул ее по заду, и Николь сразу же замолчала.
— Пожалуйста, присмотрите за моим конем.
— Не беспокойтесь. Его накормят, и конюхи за ним присмотрят.
— Поставьте меня на пол!
— Зачем? — спокойно сказал герцог. — Вы сами захотели вести себя по-детски, поэтому и обращаться с вами будут, как с ребенком. Непослушные жены получают то, чего они заслуживают. — Он стал спускаться по лестнице.
— У-у-у-у… — выла Николь, не помня себя от гнева и злости.
— Вы испытываете мое терпение еще раз. Я сейчас положу вас на колено и всыплю так, словно вам шесть лет.
Она сразу же перестала вырываться. Они остановились в вестибюле. Дворецкий сделал вид, что ничего не видит. Марта сбежала по лестнице вслед за ними, старательно избегая взгляда Николь.
— Вам понадобится вот это, — сказала она Хэдриану и передала дворецкому два теплых одеяла и шубу.
— И ты тоже! — воскликнула Николь, рыдая.
— Карета подана, ваша светлость, — объявил дворецкий, и в его голосе прозвучала почти нескрываемая радость.
— Благодарю вас, леди Серль. Еще раз простите меня за вторжение, — сказал герцог, следуя за дворецким на улицу к карете.
К счастью, дождь прекратился. Когда слуга открыл дверцу кареты, Хэдриан бесцеремонно втолкнул туда Николь, затем поднялся сам и, перелезая через нее, закрыл дверцу кареты на ключ, чтобы она не выскочила. Ключ он спрятал в карман.
— Подождите! — закричала Марта, выскакивая из дома с бутылкой в руках. — Вам это тоже понадобится.
Она сунула ему в руки бутылку с коньяком. Хэдриан громко постучал по потолку, приказывая кучеру трогаться. Карета двинулась. Он вытянул свои длинные ноги и посмотрел на жену.
— Я ненавижу вас! — зло крикнула она ему сквозь слезы.
— Не сомневаюсь в этом, — сказал он спокойно и бросил ей меховое пальто. — Во всяком случае, если бы вы меня любили, то не стали бы просить у меня развода, не так ли?
Ноздри Николь раздувались, слезы текли из глаз. У нее был такой вид, словно ей нечего возразить.
— Давайте договоримся сразу: о разводе не может быть и речи. — Он пытался говорить с нею мирно.
— Почему?
— Потому что я этого не хочу.
— А мои желания вас нисколько не интересуют!
— Совершенно верно.
Это окончательно сразило Николь. Она закрыла лицо руками, чтобы скрыть от него свои горе и муку.
И в то же время она чувствовала, что внутри у нее все кипит, как в вулкане, и готово выплеснуться наружу. И все-таки она поборола свои эмоции. Отведя руки от лица, она спокойно сказала:
— Я сделаю вашу жизнь невыносимой.
— Она уже такая и есть, — ответил он безучастно.
Николь заморгала.
— Будь я трижды проклят, если хоть что-нибудь не возьму от этого брака, например, наследника, — проинформировал он ее с холодной улыбкой.
А она не могла понять, чего он хочет, пока он не выразил свои желания так откровенно.
— Так вот кто я для вас! Племенная кобыла! К черту, я не рожу вам сына!
Он резко наклонился к ней. Ничего бесстрастного в его лице больше не было. Глаза горели гневом.
— Вы можете использовать свое положение в качестве моей жены, как вам заблагорассудится. Но вы исполните свой долг. Вы родите мне сына.
— Нет! — закричала Николь в исступлении и бросилась к двери. Но дверь была заперта, и, зная это, она яростно трясла ее. Он оттащил ее от двери. С диким криком она хотела вцепиться в него ногтями, но он перехватил ее руки, вытянул их и опрокинул ее на спину на подушки. Николь вертелась и крутилась, пытаясь высвободиться, слезы заливали ей лицо, но он держал ее крепко. Наконец она полностью обессилела и, скрючившись, затихла, потерпев поражение.
Он не двигался, не пытался ее отпустить, хотя знал, что она без сил и что она проиграла. По мере того как дыхание у нее выравнивалось и слепая ярость отступала, она стала ощущать его грудь на своей, его бедра на своих бедрах, его руки, крепко сжимавшие ее запястья, за своей спиной. Щетина, успевшая отрасти у него на лице, колола ее щеки. Его ровное дыхание было теплым и согревало ее.
Отчаяние ушло, как только она осознала всем своим существом его силу и власть, жар его тела, его мужественность и их близость.
— Я не убегу, — прошептала Николь, слегка повернув голову. К своему ужасу, она почувствовала, что ее губы касаются его подбородка.
— Позвольте мне подняться. — Голос ее дрожал.
Он не шелохнулся и ничего ей не ответил. Молчание затянулось. Ее сердце стало учащенно биться. Хоть он все еще и держал ее за руки, но уже совсем не крепко, и она поняла, что фактически находится в его объятиях. Николь боялась поднять глаза, и все-таки она взглянула на него. Его глаза горели, но не гневом.
— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она.
Он слегка приподнялся, и их сердца забились в унисон. Его могучая грудь буквально сплющила ее грудь. Его плащ был расстегнут, а под ним — мокрая рубаха. Соски ее груди моментально набухли от ощущения сильного, горячего мужского тела, прикрытого всего лишь рубахой.
Она была в смятении: вряд ли ее тончайшая шелковая рубашка могла помешать ему почувствовать ее тело.
— Пожалуйста, — попросила она еще раз едва слышно.
Хэдриан немного изменил положение своего тела. Она подумала, что он собирается встать, но он, оказывается, только освободил свои руки, и они, проскользнув к ней под рубашку, сжали ее груди.
— Только в этом мы друг другу подходим, — сказал он грубо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Одевайтесь!
Николь пришла в себя.
— Как вы смеете! Убирайтесь! Убирайтесь сию минуту!
— Я пришел сюда не спорить и ругаться с вами, мадам, — твердо сказал он. — Можете и совсем не одеваться, это уж ваше дело.
Николь ногой отшвырнула на пол и одеяло, и платье.
— Я не поеду с вами. Убирайтесь отсюда. Вы не сможете заставить меня ехать.
Хэдриан рассмеялся:
— Вы недооцениваете меня, мадам.
Он подошел к ней, сгреб ее, не обращая внимания на ее визг и крики, которые могли разбудить и мертвого, и перекинул тело через плечо с той же аккуратностью, с какой носят мешки с фуражом.
— Пустите меня, пустите меня сейчас же! — вопила Николь в ярости.
— С меня довольно, — предупредил он и шлепнул ее по едва прикрытому заду.
Николь от удивления перестала кричать.
Хэдриан вышел в зал и наткнулся на хозяев. Марта в ужасе прикрыла рот рукой, ее глаза округлились. Однако виконт еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
— Привет, Серль! Извините, что побеспокоил вас, — сказал герцог ровным голосом.
— Все нормально, ваша светлость, — вежливо ответил Роберт Серль.
— Я был бы вам очень признателен, если бы вы позволили мне воспользоваться одной из ваших карет.
— Ради Бога. Пожалуйста, — сказал Серль и приказал подать карету к парадному подъезду.
— Предатель! — закричала Николь. — Помоги, Марта!
Хэдриан опять шлепнул ее по заду, и Николь сразу же замолчала.
— Пожалуйста, присмотрите за моим конем.
— Не беспокойтесь. Его накормят, и конюхи за ним присмотрят.
— Поставьте меня на пол!
— Зачем? — спокойно сказал герцог. — Вы сами захотели вести себя по-детски, поэтому и обращаться с вами будут, как с ребенком. Непослушные жены получают то, чего они заслуживают. — Он стал спускаться по лестнице.
— У-у-у-у… — выла Николь, не помня себя от гнева и злости.
— Вы испытываете мое терпение еще раз. Я сейчас положу вас на колено и всыплю так, словно вам шесть лет.
Она сразу же перестала вырываться. Они остановились в вестибюле. Дворецкий сделал вид, что ничего не видит. Марта сбежала по лестнице вслед за ними, старательно избегая взгляда Николь.
— Вам понадобится вот это, — сказала она Хэдриану и передала дворецкому два теплых одеяла и шубу.
— И ты тоже! — воскликнула Николь, рыдая.
— Карета подана, ваша светлость, — объявил дворецкий, и в его голосе прозвучала почти нескрываемая радость.
— Благодарю вас, леди Серль. Еще раз простите меня за вторжение, — сказал герцог, следуя за дворецким на улицу к карете.
К счастью, дождь прекратился. Когда слуга открыл дверцу кареты, Хэдриан бесцеремонно втолкнул туда Николь, затем поднялся сам и, перелезая через нее, закрыл дверцу кареты на ключ, чтобы она не выскочила. Ключ он спрятал в карман.
— Подождите! — закричала Марта, выскакивая из дома с бутылкой в руках. — Вам это тоже понадобится.
Она сунула ему в руки бутылку с коньяком. Хэдриан громко постучал по потолку, приказывая кучеру трогаться. Карета двинулась. Он вытянул свои длинные ноги и посмотрел на жену.
— Я ненавижу вас! — зло крикнула она ему сквозь слезы.
— Не сомневаюсь в этом, — сказал он спокойно и бросил ей меховое пальто. — Во всяком случае, если бы вы меня любили, то не стали бы просить у меня развода, не так ли?
Ноздри Николь раздувались, слезы текли из глаз. У нее был такой вид, словно ей нечего возразить.
— Давайте договоримся сразу: о разводе не может быть и речи. — Он пытался говорить с нею мирно.
— Почему?
— Потому что я этого не хочу.
— А мои желания вас нисколько не интересуют!
— Совершенно верно.
Это окончательно сразило Николь. Она закрыла лицо руками, чтобы скрыть от него свои горе и муку.
И в то же время она чувствовала, что внутри у нее все кипит, как в вулкане, и готово выплеснуться наружу. И все-таки она поборола свои эмоции. Отведя руки от лица, она спокойно сказала:
— Я сделаю вашу жизнь невыносимой.
— Она уже такая и есть, — ответил он безучастно.
Николь заморгала.
— Будь я трижды проклят, если хоть что-нибудь не возьму от этого брака, например, наследника, — проинформировал он ее с холодной улыбкой.
А она не могла понять, чего он хочет, пока он не выразил свои желания так откровенно.
— Так вот кто я для вас! Племенная кобыла! К черту, я не рожу вам сына!
Он резко наклонился к ней. Ничего бесстрастного в его лице больше не было. Глаза горели гневом.
— Вы можете использовать свое положение в качестве моей жены, как вам заблагорассудится. Но вы исполните свой долг. Вы родите мне сына.
— Нет! — закричала Николь в исступлении и бросилась к двери. Но дверь была заперта, и, зная это, она яростно трясла ее. Он оттащил ее от двери. С диким криком она хотела вцепиться в него ногтями, но он перехватил ее руки, вытянул их и опрокинул ее на спину на подушки. Николь вертелась и крутилась, пытаясь высвободиться, слезы заливали ей лицо, но он держал ее крепко. Наконец она полностью обессилела и, скрючившись, затихла, потерпев поражение.
Он не двигался, не пытался ее отпустить, хотя знал, что она без сил и что она проиграла. По мере того как дыхание у нее выравнивалось и слепая ярость отступала, она стала ощущать его грудь на своей, его бедра на своих бедрах, его руки, крепко сжимавшие ее запястья, за своей спиной. Щетина, успевшая отрасти у него на лице, колола ее щеки. Его ровное дыхание было теплым и согревало ее.
Отчаяние ушло, как только она осознала всем своим существом его силу и власть, жар его тела, его мужественность и их близость.
— Я не убегу, — прошептала Николь, слегка повернув голову. К своему ужасу, она почувствовала, что ее губы касаются его подбородка.
— Позвольте мне подняться. — Голос ее дрожал.
Он не шелохнулся и ничего ей не ответил. Молчание затянулось. Ее сердце стало учащенно биться. Хоть он все еще и держал ее за руки, но уже совсем не крепко, и она поняла, что фактически находится в его объятиях. Николь боялась поднять глаза, и все-таки она взглянула на него. Его глаза горели, но не гневом.
— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она.
Он слегка приподнялся, и их сердца забились в унисон. Его могучая грудь буквально сплющила ее грудь. Его плащ был расстегнут, а под ним — мокрая рубаха. Соски ее груди моментально набухли от ощущения сильного, горячего мужского тела, прикрытого всего лишь рубахой.
Она была в смятении: вряд ли ее тончайшая шелковая рубашка могла помешать ему почувствовать ее тело.
— Пожалуйста, — попросила она еще раз едва слышно.
Хэдриан немного изменил положение своего тела. Она подумала, что он собирается встать, но он, оказывается, только освободил свои руки, и они, проскользнув к ней под рубашку, сжали ее груди.
— Только в этом мы друг другу подходим, — сказал он грубо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90