— Черта с два! Это наглая ложь! Гони, Джек, гони!
Доминик больше не пытался выкинуть красотку на улицу — она могла бы довести взбудораженную толпу до бешенства. Он попытался усадить девчонку на сиденье, но отпрянул, как только руки его коснулись соблазнительной теплой плоти.
— Черт побери, да прикройтесь же чем-нибудь! — взревел он.
Девушка словно и не слышала. Снаружи лакеи расталкивали толпу, пытаясь захлопнуть дверцу.
Доминик полагал, что более не способен ничему удивиться, но девице снова удалось его поразить. Прикрываясь одной рукой, она бросилась к окну и закричала:
— Мужайтесь, подруги! Не бойтесь за меня!
«Как это, черт возьми, женщина может „мужаться“?» — изумился герцог, до глубины души возмущенный таким безбожным и наглым надругательством над английским языком.
Барышни снова разразились воплями. Та, что в полосатом пледе, кинулась к карете, выкрикивая что-то ободрительное.
Скрипнув зубами, Доминик сорвал с себя фрак и набросил на плечи красавице. Увы, прикрыть полную грудь девицы ему не удалось; мало того, она немедленно с брезгливой гримасой швырнула фрак обратно.
Карета рванулась вперед, и Доминик остался наедине с полуголой красоткой. Теперь она прикрыла грудь обеими руками и молчала, сверля его сердитым взглядом. Герцог тоже не произносил ни слова; кровь бешено стучала у него в висках, и от ярости он ненадолго лишился дара речи.
Чепчик незнакомки слетел во время борьбы, и освобожденные кудри золотым водопадом рассыпались по плечам. С обнаженной грудью и распущенными волосами она напоминала русалку, богиню… или уличную девку.
К чести девицы, щеки ее пылали, словно два костра.
«Сама решилась на грязный трюк — так нечего теперь краснеть!» — угрюмо думал герцог.
Карета выехала на широкую улицу и двинулась по направлению к Темзе. Герцог с трепетом ожидал новой речи о правах бедняков в духе Мэри Уоллстонкрафт, но девушка молчала.
На повороте с Дебни-Корт один из лакеев перегнулся и крикнул в окно:
— Ваша светлость, Джек восхищается вашей выдержкой и хочет узнать, куда мы теперь направляемся?
Двенадцатый герцог Уэстермир откинулся на спинку сиденья, обтянутого дорогим серым бархатом. Лицо его было сурово и непроницаемо, словно высеченное из гранита.
— В «Браун»! — рявкнул он. — В клуб, черт побери! Где еще я смогу прийти в себя после всей этой кутерьмы?
Однако не прошло и получаса, как герцог горько пожалел о своем опрометчивом выборе. Да и то сказать, такое решение можно было объяснить только его расстроенными чувствами.
Старина Джордж, бессменный привратник «Брауна», заметив подъезжающую карету герцога, вышел на крыльцо и с изумлением увидел, как Уэстермир и двое лакеев тащат ко входу полуголую женщину, на ходу пытаясь прикрыть ее какой-нибудь одеждой.
Мало этого — девица вопит что есть мочи, называя герцога негодяем, подлецом, насильником и даже убийцей — к вящему удовольствию столпившихся у крыльца зевак.
— Ваша светлость! — всплеснув руками, воскликнул Джордж.
Тем временем трое мужчин закутали-таки девицу в плащ и, подхватив на руки, потащили свою визжащую, извивающуюся ношу к дверям.
— Ваша светлость, простите, что осмеливаюсь вам напоминать, но…
Лакей, шедший впереди, распахнул дверь.
— Ваша светлость, при всем почтении к вам не могу не напомнить, что появление женщин в клубе строго запрещено правилами…
— В гардеробную! — задыхаясь, прохрипел герцог.
Увидев троицу с вопящей дамой, гардеробщик поспешил стушеваться — на всякий случай.
Трое нарушителей перевалили свою ношу через барьер, отделяющий вешалки от посетителей, и заперли дверцу. Мгновение спустя плащ полетел наземь, за ним последовал фрак герцога и ливрея одного из лакеев.
— Можете прикрывать меня чем хотите, сэр, но своих преступлений вы не скроете! — вскричала неукротимая девица. — Теперь вы добавили к списку своих отвратительных грехов еще и гнусное насилие над женщиной!
Герцог, взбешенный таким наглым враньем, отвернулся, не желая больше видеть эту мерзавку…
И столкнулся лицом к лицу со своими товарищами по клубу.
Шум, производимый герцогом и его прекрасной противницей, разнесся по всему клубу, и джентльмены толпой высыпали в холл, желая узнать, что стряслось.
Их ожидало поистине необыкновенное зрелище.
За барьером в гардеробной они обнаружили прелестную юную деву с распущенными золотистыми волосами, без чепчика и плаща. Платье ее было разорвано спереди; хоть девушка и прикрывалась дрожащими руками, ни у кого не оставалось сомнений, что она обнажена до пояса. Вдобавок ко всему, приглядевшись, можно было составить отчетливое представление о ее полной груди с нежными розовыми сосками.
В гардеробной воцарилась убийственная тишина, и продолжалась она, если верить рассказам свидетелей, не меньше двух минут.
Наконец граф Стакстон-Дигби, председатель клуба, произнес:
— Боюсь, Уэстермир, на этот раз вы перешли все границы. Я немедленно созываю Комитет.
2.
Дворецкий герцога Уэстермира — долговязый, чопорный и мрачный, как и положено истинному английскому дворецкому, — отворил дверь в библиотеку и объявил замогильным голосом:
— Мисс Пенелопа Макдугал!
Судя по его похоронному тону, можно было подумать, что вслед за мисс Пенелопой в библиотеку ворвется толпа диких горцев, вооруженных до зубов. Однако в дверях стояла одна-единственная шотландка, на вид совершенно безопасная — хрупкая блондиночка с огромными карими глазами, очень юная и на редкость хорошенькая. Портил впечатление только плед у нее на плечах — бесформенный мешок в кричащую черно-желтую клетку.
— Мэри, милая Мэри, как я счастлива тебя видеть! — всплеснув руками, воскликнула мисс Макдугал.
Золотоволосая Мэри бросилась ей навстречу, и подруги обнялись так, словно уж и не надеялись свидеться живыми.
— Я так за тебя боялась! — заговорила Пенелопа, торопливо смахивая слезы с глаз. — У нас в Стоксберри-Хаттоне ходят самые ужасные слухи о твоих приключениях! Одни говорят, что герцог бросил тебя в тюрьму, другие — что выставил нагишом на улицу, а иные рассказывают даже, что он совершил над тобой гнусное насилие… Я не верила слухам, но, когда твой отец отправился в Лондон и вернулся без тебя, оставалось только предположить самое худшее…
— Присядь, дорогая Пенни, — предложила Мэри, указывая подруге на кресло возле стола. На столе был уже сервирован чай в роскошном серебряном сервизе. — Со мной, как видишь, все в порядке, но новости у меня нерадостные. Наш план потерпел поражение. Я, как видишь, живу у Уэстермира в доме, но он избегает меня, и я не могу ни поговорить с ним, ни даже объясниться письменно. Один бог знает, где пропадает этот человек! Я спрашивала у слуг;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63