Уэстермир, так вы найдете убийцу Пархема?
— Это не пурпур, милая моя невежда, — улыбнулся герцог. — Этот цвет называется лиловый. А материал — набивной шелк из Лиона.
Он развязал ленту, и ворот пеньюара распахнулся, обнажив нежную, белую, как снег, девичью шейку.
— Я с самого начала догадался, что плед принадлежит твоей подружке. Только она носит такие кричащие цвета. Кажется, именно такая штука была на мисс Макдугал, когда я видел ее в последний раз — у твоего отца, помнишь? Я все ждал, когда же ты мне все расскажешь…
Герцог обвел страстным взглядом ее всю — от стройных ножек до полной груди, едва прикрытой пеньюаром.
— И, честно говоря, ожидал большего.
— Б-большего? — с трудом выдохнула Мэри.
Уэстермир заключил ее в объятия и прижал к себе.
— Разумеется, — ответил он и поцеловал ее.
Легкими, словно пух, поцелуями он покрывал ее юное прекрасное лицо, и Мэри задыхалась от счастья.
— К каждой встрече с тобой, милая моя Мэри, я готовлюсь, словно к дебатам в палате лордов. Никогда не знаю, чего от тебя ждать. Что же ждет меня на этот раз? — нежно спросил Доминик, снимая с нее прозрачную ночную рубашку. — И, главное, во сколько мне это обойдется?
Мэри оттолкнула его.
— Вы говорите обо мне, словно я какая-то вымогательница! Но это неправда! На самом деле все наоборот — вы настолько вскружили мне голову своим… э-э… своими соблазнами, что слабая сторона моей женской натуры готова подчиняться вам во всем! Вы хотите, чтобы я сдалась вам на милость!
— Верно, черт возьми! — прорычал герцог. — Если в обмен на мою помощь ты согласна сдаться, так тому и быть!
С этими словами он подхватил ее на руки и понес к кровати.
Мэри отчаянно отбивалась.
— Подождите, Уэстермир, подождите! — кричала она. — Мы еще не договорились! Значит, вы просто хотите, чтобы я отдалась в ваше распоряжение? И на сколько времени?
— Сколько выдержишь, — ответил ой, бросая свою добычу на кровать. — У нас вся ночь впереди.
— Нет, нет!
Лиловый пеньюар полетел через всю спальню и приземлился в дальнем углу.
— Уэстермир, так нельзя!
— Меня зовут Доминик, — прошептал он, осыпая поцелуями ее нежное ушко, — и впредь называй меня по имени! И больше никаких побегов, любовь моя! Пожалей мои слабые мужские нервы!
С горящими от страсти глазами Доминик принялся целовать ее шею и грудь.
— Дедушка в юности предупреждал меня, чтобы я не верил женщинам. «Ты так богат, — говорил он, — что ни одна девушка не полюбит тебя ради тебя самого — всех их будут интересовать только твои деньги».
Взяв ее руку, он поцеловал каждый тонкий пальчик по отдельности, а последний слегка прикусил зубами.
— И, как видишь, дедушка оказался прав, — улыбнулся он. — Но я привык к твоей алчности, милая Мэри, и не сержусь, потому что знаю, в какой ужасной бедности ты выросла и какую нищету видела вокруг себя. И меня даже не пугает перспектива всю жизнь провести как на рынке, каждую ночь что-то продавать и покупать…
С этими словами он приступил к более решительным действиям.
— Как вы смеете так меня оскорблять? — сердито шептала Мэри. — Я вовсе не алчная! Вам легко надо мной смеяться, вы так богаты, что и сами не помните, сколько у вас всего! И я ничего у вас не покупаю и не продаю, я просто прошу помочь моим подругам… о… о-о!
Но герцог ее уже не слушал. Горячие губы его завладели ее губами, дерзкий язык проник в теплую влажность ее рта. А затем одним мощным ударом Доминик, герцог Уэстермир, овладел своей возлюбленной.
Так началась ночь любви. И Мэри молила бога об одном — чтобы эта ночь продолжалась вечно.
24.
Мэри снился звон церковных колоколов. Во сне она шла под венец с Домиником де Врие, герцогом Уэстермиром.
В чистом небе над Стоксберри-Хаттоном празднично сияло солнце. Жители городка вышли из домов, чтобы приветствовать невесту. В золотой карете, словно прикатившей из сказки о Золушке, Мэри ехала к церкви Святого Дунстана, и папа, милый папа, встречал ее у церковных дверей.
Колокола трезвонили во всю мочь, и откуда-то издали раздавался трубный звук рогов.
Подобрав пышные белоснежные юбки, Мэри вышла из кареты. Доминик, герцог Уэстермир, в белом фраке и с цилиндром в руке, предложил ей руку и ввел в церковь.
Во сне люди редко терзаются сомнениями. Поэтому Мэри не вспоминала о своей принципиальной неприязни к браку и не спрашивала себя, правильно ли поступает.
Теперь она понимала, что каждая женщина, что бы она ни говорила, в глубине души мечтает обрести высшее счастье в семейной жизни. Ведь и сама Мэри Уоллстонкрафт в конце концов вышла замуж за издателя своих книг!
Но вдруг своды церкви вокруг нее заколебались, словно дым, и растаяла толпа восторженных прихожан. Сон стремительно растворился в небытии: пора было просыпаться.
Мэри лежала, свернувшись клубочком, в роскошной герцогской кровати. Доминика рядом не было.
Девушка потянулась, словно кошка, и ее истомленное тело отозвалось легкой приятной болью. Прошлой ночью Уэстермир не знал устали, и Мэри была уверена, что навсегда сохранит в памяти эту чудную, пламенную, восхитительно-страстную ночь.
Но что это за шум?
Почему звонят колокола? Выходит, это ей не приснилось?
Она ясно различала голос большого колокола из церкви Святого Дунстана; ему вторили колокола католического храма Святой Анны, а издалека глухими жестяными голосами поддакивали била в методистской и баптистской часовнях.
Но ведь сегодня не воскресенье — только вторник!
Мэри вскочила с постели, подобрала с пола пеньюар и, подбежав к окну, отдернула шторы. Во сне светило солнце, но наяву лил неутомимый дождь, где-то вдалеке трубили рога, и над городом плыл тревожный, несмолкающий колокольный звон.
Девушка прижалась носом к оконному стеклу. От подножия холма к усадьбе двигалась огромная толпа горожан. Одни ехали на телегах, запряженных тощими лошаденками, другие везли свой убогий скарб на ручных тележках или несли на плечах. Первые беженцы уже добрались до вершины холма и теперь разбивали лагерь под деревьями… а за ними поднимались все новые и новые, и не было им конца.
Теперь Мэри поняла, почему звонят колокола.
Это же набат! Сигнал тревоги, призывающий жителей Стоксберри-Хаттона бежать на холмы, до которых не доберется наводнение.
А значит, плотину может прорвать в любую минуту.
Мэри не стала звонить, чтобы миссис Кодиган помогла ей одеться. Скорее всего, подумалось ей, в таком шуме и суматохе домоправительница просто не услышит звонка.
Она торопливо умылась и причесалась, надела теплое шерстяное платье и новые прогулочные ботинки, перекинула через руку синий плащ и сбежала вниз по лестнице.
В холле глазам ее предстало настоящее столпотворение. Слуги бегали взад-вперед: одни несли на улицу одеяла, еду и горячий чай для беженцев, другие вводили в дом женщин с маленькими детьми и устраивали их на кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Это не пурпур, милая моя невежда, — улыбнулся герцог. — Этот цвет называется лиловый. А материал — набивной шелк из Лиона.
Он развязал ленту, и ворот пеньюара распахнулся, обнажив нежную, белую, как снег, девичью шейку.
— Я с самого начала догадался, что плед принадлежит твоей подружке. Только она носит такие кричащие цвета. Кажется, именно такая штука была на мисс Макдугал, когда я видел ее в последний раз — у твоего отца, помнишь? Я все ждал, когда же ты мне все расскажешь…
Герцог обвел страстным взглядом ее всю — от стройных ножек до полной груди, едва прикрытой пеньюаром.
— И, честно говоря, ожидал большего.
— Б-большего? — с трудом выдохнула Мэри.
Уэстермир заключил ее в объятия и прижал к себе.
— Разумеется, — ответил он и поцеловал ее.
Легкими, словно пух, поцелуями он покрывал ее юное прекрасное лицо, и Мэри задыхалась от счастья.
— К каждой встрече с тобой, милая моя Мэри, я готовлюсь, словно к дебатам в палате лордов. Никогда не знаю, чего от тебя ждать. Что же ждет меня на этот раз? — нежно спросил Доминик, снимая с нее прозрачную ночную рубашку. — И, главное, во сколько мне это обойдется?
Мэри оттолкнула его.
— Вы говорите обо мне, словно я какая-то вымогательница! Но это неправда! На самом деле все наоборот — вы настолько вскружили мне голову своим… э-э… своими соблазнами, что слабая сторона моей женской натуры готова подчиняться вам во всем! Вы хотите, чтобы я сдалась вам на милость!
— Верно, черт возьми! — прорычал герцог. — Если в обмен на мою помощь ты согласна сдаться, так тому и быть!
С этими словами он подхватил ее на руки и понес к кровати.
Мэри отчаянно отбивалась.
— Подождите, Уэстермир, подождите! — кричала она. — Мы еще не договорились! Значит, вы просто хотите, чтобы я отдалась в ваше распоряжение? И на сколько времени?
— Сколько выдержишь, — ответил ой, бросая свою добычу на кровать. — У нас вся ночь впереди.
— Нет, нет!
Лиловый пеньюар полетел через всю спальню и приземлился в дальнем углу.
— Уэстермир, так нельзя!
— Меня зовут Доминик, — прошептал он, осыпая поцелуями ее нежное ушко, — и впредь называй меня по имени! И больше никаких побегов, любовь моя! Пожалей мои слабые мужские нервы!
С горящими от страсти глазами Доминик принялся целовать ее шею и грудь.
— Дедушка в юности предупреждал меня, чтобы я не верил женщинам. «Ты так богат, — говорил он, — что ни одна девушка не полюбит тебя ради тебя самого — всех их будут интересовать только твои деньги».
Взяв ее руку, он поцеловал каждый тонкий пальчик по отдельности, а последний слегка прикусил зубами.
— И, как видишь, дедушка оказался прав, — улыбнулся он. — Но я привык к твоей алчности, милая Мэри, и не сержусь, потому что знаю, в какой ужасной бедности ты выросла и какую нищету видела вокруг себя. И меня даже не пугает перспектива всю жизнь провести как на рынке, каждую ночь что-то продавать и покупать…
С этими словами он приступил к более решительным действиям.
— Как вы смеете так меня оскорблять? — сердито шептала Мэри. — Я вовсе не алчная! Вам легко надо мной смеяться, вы так богаты, что и сами не помните, сколько у вас всего! И я ничего у вас не покупаю и не продаю, я просто прошу помочь моим подругам… о… о-о!
Но герцог ее уже не слушал. Горячие губы его завладели ее губами, дерзкий язык проник в теплую влажность ее рта. А затем одним мощным ударом Доминик, герцог Уэстермир, овладел своей возлюбленной.
Так началась ночь любви. И Мэри молила бога об одном — чтобы эта ночь продолжалась вечно.
24.
Мэри снился звон церковных колоколов. Во сне она шла под венец с Домиником де Врие, герцогом Уэстермиром.
В чистом небе над Стоксберри-Хаттоном празднично сияло солнце. Жители городка вышли из домов, чтобы приветствовать невесту. В золотой карете, словно прикатившей из сказки о Золушке, Мэри ехала к церкви Святого Дунстана, и папа, милый папа, встречал ее у церковных дверей.
Колокола трезвонили во всю мочь, и откуда-то издали раздавался трубный звук рогов.
Подобрав пышные белоснежные юбки, Мэри вышла из кареты. Доминик, герцог Уэстермир, в белом фраке и с цилиндром в руке, предложил ей руку и ввел в церковь.
Во сне люди редко терзаются сомнениями. Поэтому Мэри не вспоминала о своей принципиальной неприязни к браку и не спрашивала себя, правильно ли поступает.
Теперь она понимала, что каждая женщина, что бы она ни говорила, в глубине души мечтает обрести высшее счастье в семейной жизни. Ведь и сама Мэри Уоллстонкрафт в конце концов вышла замуж за издателя своих книг!
Но вдруг своды церкви вокруг нее заколебались, словно дым, и растаяла толпа восторженных прихожан. Сон стремительно растворился в небытии: пора было просыпаться.
Мэри лежала, свернувшись клубочком, в роскошной герцогской кровати. Доминика рядом не было.
Девушка потянулась, словно кошка, и ее истомленное тело отозвалось легкой приятной болью. Прошлой ночью Уэстермир не знал устали, и Мэри была уверена, что навсегда сохранит в памяти эту чудную, пламенную, восхитительно-страстную ночь.
Но что это за шум?
Почему звонят колокола? Выходит, это ей не приснилось?
Она ясно различала голос большого колокола из церкви Святого Дунстана; ему вторили колокола католического храма Святой Анны, а издалека глухими жестяными голосами поддакивали била в методистской и баптистской часовнях.
Но ведь сегодня не воскресенье — только вторник!
Мэри вскочила с постели, подобрала с пола пеньюар и, подбежав к окну, отдернула шторы. Во сне светило солнце, но наяву лил неутомимый дождь, где-то вдалеке трубили рога, и над городом плыл тревожный, несмолкающий колокольный звон.
Девушка прижалась носом к оконному стеклу. От подножия холма к усадьбе двигалась огромная толпа горожан. Одни ехали на телегах, запряженных тощими лошаденками, другие везли свой убогий скарб на ручных тележках или несли на плечах. Первые беженцы уже добрались до вершины холма и теперь разбивали лагерь под деревьями… а за ними поднимались все новые и новые, и не было им конца.
Теперь Мэри поняла, почему звонят колокола.
Это же набат! Сигнал тревоги, призывающий жителей Стоксберри-Хаттона бежать на холмы, до которых не доберется наводнение.
А значит, плотину может прорвать в любую минуту.
Мэри не стала звонить, чтобы миссис Кодиган помогла ей одеться. Скорее всего, подумалось ей, в таком шуме и суматохе домоправительница просто не услышит звонка.
Она торопливо умылась и причесалась, надела теплое шерстяное платье и новые прогулочные ботинки, перекинула через руку синий плащ и сбежала вниз по лестнице.
В холле глазам ее предстало настоящее столпотворение. Слуги бегали взад-вперед: одни несли на улицу одеяла, еду и горячий чай для беженцев, другие вводили в дом женщин с маленькими детьми и устраивали их на кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63