В чреслах его вспыхнул жар, и он с трудом сдержал готовый вырваться стон.
Проклятие, что с ним происходит? Он тряхнул головой, чтобы отогнать волнующее видение.
— Что-нибудь случилось, лорд Уэсли?
— Э-э-э… нет.
Она подошла к нему и, прищурившись, заглянула в лицо. Он ощутил слабый запах меда и стиснул зубы.
— Вы уверены? Вы почему-то покраснели.
Покраснел? Она, конечно, ошибается, хотя он действительно чувствовал себя так, словно кто-то развел огонь в его чреслах.
— Это от жары. Солнце палит нещадно. — Проклятие, он не узнал собственного голоса — похож на зубовный скрежет. Предложив девушке руку, он кивнул на тропу, ведущую в лес. — Пойдемте?
— Конечно. В тени гораздо прохладнее.
Да, прохладнее. Именно это ему и нужно. По непонятной причине солнце как-то странно действует на него. Держа в одной руке поводья, в то время как рука мисс Бриггем легко лежала на локте другой его руки, он вошел с ней в лес.
Граф с облегчением вздохнул, когда тень от высоких деревьев поглотила жар и даровала ему необходимую прохладу. Они шли медленно, тишину нарушали тихий шелест листвы, птичий щебет, хруст сухих сучков под ногами, мягкое дыхание Императора.
Эрик пытался найти тему для разговора, сказать что-то умное, рассмешить ее, но чувствовал себя зеленым школяром, лишившимся дара речи. Единственный вопрос, который пришел ему в голову, был: «А вы такая же лакомая, как ароматная?» Но не мог же он задать ей подобный допрос! Впервые выдержка изменила ему. Будь у него свободная рука, он запустил бы ее ей в волосы. Ему так хотелось увидеть ее, поговорить с ней, узнать о ней побольше. И вот она здесь, а он будто язык проглотил.
Они подошли к озеру, и это спасло его от необходимости придумать тему разговора. Блестящая вода казалась темно-синей, в ней отражались золотые полосы солнечного света. Он отпустил поводья, чтобы Император мог подойти к воде и напиться. Мисс Бриггем, к его великому сожалению, высвободила руку, подошла к развесистой иве и прислонилась к ней.
— Предыдущие вечера были необычайно ясными, — заметила она, нарушив молчание. — Вы наблюдали за звездами?
Он ухватился за эту тему, как собака за кость:
— Наблюдал. Кстати, Хьюберт доволен своим новым телескопом?
— Да. Это превосходный прибор, но Хьюберт решил сконструировать собственный. Более мощный. Чтобы обнаружить новые планеты.
— Так поступил Уильям Гершел, когда открыл Уран, — заметил Эрик.
Самми была приятно удивлена.
— Хьюберт преклоняется перед ним, — сказала она.
— У меня гершелевский телескоп.
— Гершелевский? Вот как! — Она посмотрела на него с благоговением. — Это, должно быть, замечательный прибор.
— Да, замечательный, — согласился Эрик. — Мне сильно повезло — я познакомился с сэром Уильямом Гершелом несколько лет назад и купил телескоп у него самого.
— Господи, неужели вы с ним знакомы?
— Да. Замечательный человек.
— Еще бы! Его теория о двойных звездах просто блестяща. — Самми просияла, словно он преподнес ей пригоршню жемчужин, точнее, звезд. — А из вашего телескопа виден Юпитер?
— Да. — Он подошел к Саманте, стоявшей под деревом. — Вчера вечером я видел несколько падучих звезд.
— Я тоже! Это чудесно, правда?
Кивнув, он сказал:
— Они напоминали бриллианты, когда прочертили небо и оставили за собой алмазную пыль.
Она улыбнулась:
— Очень поэтичное описание, милорд.
Очарованный ее улыбкой, он шагнул к ней:
— А как бы вы описали их, мисс Бриггем? Она не сразу ответила. Запрокинула голову и посмотрела на небо, просвечивающее сквозь густую листву.
— Слезы ангела, — произнесла она едва слышно. — Я смотрела, как падают звезды, и думала: кто плачет там, на небесах? И почему? — Она снова остановила на нем взгляд, и у него перехватило дыхание. — Как вы думаете, почему ангелы плачут?
— Понятия не имею.
На губах ее мелькнула улыбка.
— Слезы ангелов. Я знаю, это ненаучно и нелогично.
— Зато очень точно. Когда в следующий раз увижу падающие звезды, тоже подумаю, что это ангелы плачут.
Их взгляды встретились, сердца забились в унисон, и он мог поклясться, что между ними пробежала искра.
Почувствовала ли она это? Тут Самми отвела глаза и сказала:
— Мне не терпится рассказать Хьюберту, что вы знакомы с сэром Уильямом Гершелом и купили у него один из его телескопов. — Улыбка тронула ее губы. — Лучше, конечно, не говорить ему об этом. Иначе он замучает вас вопросами.
— С удовольствием отвечу на все его вопросы, — сказал он. — Никто из друзей или знакомых не разделяет моего интереса к астрономии. А не хотите ли приехать с Хьюбертом в Уэсли-Мэнор посмотреть на мой тепескоп?
Глаза ее за стеклами очков широко раскрылись, и он стиснул руки, чтобы не поддаться желанию снять с нее эти очки.
— Хьюберт просто умрет от восторга, милорд, — ответила она.
— А вы, мисс Бриггем, вы тоже умрете?
— Конечно, — ответила она совершенно серьезно, — я и не мечтала о такой возможности.
— Превосходно. — Он взглянул на безоблачное лазурное небо сквозь листву ивы. — Похоже, ночь будет ясная. Вы свободны сегодня вечером?
— Свободна. Но вы уверены?.. — Голос ее замер, и она испытующе взглянула на лорда.
— Вы, кажется, обескуражены моим приглашением, мисс Бриггем. А я-то думал, многосложные слова годятся только для характеристики моей личности.
В глазах Самми заплясали веселые огоньки. Она улыбнулась, и сердце у него подпрыгнуло.
— Уверяю вас, — сказал он, — я буду очень рад принять у себя сегодня вечером вас с Хьюбертом.
— В таком случае, милорд, благодарю вас за столь любезное приглашение.
— Вот и прекрасно. Пришлю за вами экипаж в восемь. Согласны?
— Благодарю вас.
Он медленно подошел к ней. Глаза ее округлились, и она смущенно посмотрела на него. Его близость явно взволновала ее.
Об этом говорили вспыхнувший на лице румянец и участившееся дыхание. Исходивший от нее аромат сводил Эрика с ума.
— Вы пахнете как… овсяная каша, — тихо произнес он. Она дважды моргнула и скривила губы.
— Ах, милорд, благодарю вас. Но хочу предупредить, что столь красочное сравнение может вскружить мне голову.
Его брови поползли вверх. Неужели он сравнил ее с овсяной кашей? Как удалось этой девушке лишить его всякой утонченности? Он склонился к ней еще ближе, теперь их разделяло всего несколько дюймов.
Глубоко вздохнув, он пробормотал:
— Овсяная каша, политая медом. Я ее очень люблю и всегда ем по утрам. Теплая. Сладкая. Восхитительная.
Господи, она так пахнет, что ее хочется съесть. Желание было настолько сильным, что вывело его из оцепенения. Господи, что он делает? Он явно не в себе.
Он отстранился от девушки и отошел на несколько шагов. Черт побери, он даже не прикоснулся к ней, а дышит так, словно пробежал целую милю. И одного взгляда, брошенного на нее, хватило, чтобы понять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Проклятие, что с ним происходит? Он тряхнул головой, чтобы отогнать волнующее видение.
— Что-нибудь случилось, лорд Уэсли?
— Э-э-э… нет.
Она подошла к нему и, прищурившись, заглянула в лицо. Он ощутил слабый запах меда и стиснул зубы.
— Вы уверены? Вы почему-то покраснели.
Покраснел? Она, конечно, ошибается, хотя он действительно чувствовал себя так, словно кто-то развел огонь в его чреслах.
— Это от жары. Солнце палит нещадно. — Проклятие, он не узнал собственного голоса — похож на зубовный скрежет. Предложив девушке руку, он кивнул на тропу, ведущую в лес. — Пойдемте?
— Конечно. В тени гораздо прохладнее.
Да, прохладнее. Именно это ему и нужно. По непонятной причине солнце как-то странно действует на него. Держа в одной руке поводья, в то время как рука мисс Бриггем легко лежала на локте другой его руки, он вошел с ней в лес.
Граф с облегчением вздохнул, когда тень от высоких деревьев поглотила жар и даровала ему необходимую прохладу. Они шли медленно, тишину нарушали тихий шелест листвы, птичий щебет, хруст сухих сучков под ногами, мягкое дыхание Императора.
Эрик пытался найти тему для разговора, сказать что-то умное, рассмешить ее, но чувствовал себя зеленым школяром, лишившимся дара речи. Единственный вопрос, который пришел ему в голову, был: «А вы такая же лакомая, как ароматная?» Но не мог же он задать ей подобный допрос! Впервые выдержка изменила ему. Будь у него свободная рука, он запустил бы ее ей в волосы. Ему так хотелось увидеть ее, поговорить с ней, узнать о ней побольше. И вот она здесь, а он будто язык проглотил.
Они подошли к озеру, и это спасло его от необходимости придумать тему разговора. Блестящая вода казалась темно-синей, в ней отражались золотые полосы солнечного света. Он отпустил поводья, чтобы Император мог подойти к воде и напиться. Мисс Бриггем, к его великому сожалению, высвободила руку, подошла к развесистой иве и прислонилась к ней.
— Предыдущие вечера были необычайно ясными, — заметила она, нарушив молчание. — Вы наблюдали за звездами?
Он ухватился за эту тему, как собака за кость:
— Наблюдал. Кстати, Хьюберт доволен своим новым телескопом?
— Да. Это превосходный прибор, но Хьюберт решил сконструировать собственный. Более мощный. Чтобы обнаружить новые планеты.
— Так поступил Уильям Гершел, когда открыл Уран, — заметил Эрик.
Самми была приятно удивлена.
— Хьюберт преклоняется перед ним, — сказала она.
— У меня гершелевский телескоп.
— Гершелевский? Вот как! — Она посмотрела на него с благоговением. — Это, должно быть, замечательный прибор.
— Да, замечательный, — согласился Эрик. — Мне сильно повезло — я познакомился с сэром Уильямом Гершелом несколько лет назад и купил телескоп у него самого.
— Господи, неужели вы с ним знакомы?
— Да. Замечательный человек.
— Еще бы! Его теория о двойных звездах просто блестяща. — Самми просияла, словно он преподнес ей пригоршню жемчужин, точнее, звезд. — А из вашего телескопа виден Юпитер?
— Да. — Он подошел к Саманте, стоявшей под деревом. — Вчера вечером я видел несколько падучих звезд.
— Я тоже! Это чудесно, правда?
Кивнув, он сказал:
— Они напоминали бриллианты, когда прочертили небо и оставили за собой алмазную пыль.
Она улыбнулась:
— Очень поэтичное описание, милорд.
Очарованный ее улыбкой, он шагнул к ней:
— А как бы вы описали их, мисс Бриггем? Она не сразу ответила. Запрокинула голову и посмотрела на небо, просвечивающее сквозь густую листву.
— Слезы ангела, — произнесла она едва слышно. — Я смотрела, как падают звезды, и думала: кто плачет там, на небесах? И почему? — Она снова остановила на нем взгляд, и у него перехватило дыхание. — Как вы думаете, почему ангелы плачут?
— Понятия не имею.
На губах ее мелькнула улыбка.
— Слезы ангелов. Я знаю, это ненаучно и нелогично.
— Зато очень точно. Когда в следующий раз увижу падающие звезды, тоже подумаю, что это ангелы плачут.
Их взгляды встретились, сердца забились в унисон, и он мог поклясться, что между ними пробежала искра.
Почувствовала ли она это? Тут Самми отвела глаза и сказала:
— Мне не терпится рассказать Хьюберту, что вы знакомы с сэром Уильямом Гершелом и купили у него один из его телескопов. — Улыбка тронула ее губы. — Лучше, конечно, не говорить ему об этом. Иначе он замучает вас вопросами.
— С удовольствием отвечу на все его вопросы, — сказал он. — Никто из друзей или знакомых не разделяет моего интереса к астрономии. А не хотите ли приехать с Хьюбертом в Уэсли-Мэнор посмотреть на мой тепескоп?
Глаза ее за стеклами очков широко раскрылись, и он стиснул руки, чтобы не поддаться желанию снять с нее эти очки.
— Хьюберт просто умрет от восторга, милорд, — ответила она.
— А вы, мисс Бриггем, вы тоже умрете?
— Конечно, — ответила она совершенно серьезно, — я и не мечтала о такой возможности.
— Превосходно. — Он взглянул на безоблачное лазурное небо сквозь листву ивы. — Похоже, ночь будет ясная. Вы свободны сегодня вечером?
— Свободна. Но вы уверены?.. — Голос ее замер, и она испытующе взглянула на лорда.
— Вы, кажется, обескуражены моим приглашением, мисс Бриггем. А я-то думал, многосложные слова годятся только для характеристики моей личности.
В глазах Самми заплясали веселые огоньки. Она улыбнулась, и сердце у него подпрыгнуло.
— Уверяю вас, — сказал он, — я буду очень рад принять у себя сегодня вечером вас с Хьюбертом.
— В таком случае, милорд, благодарю вас за столь любезное приглашение.
— Вот и прекрасно. Пришлю за вами экипаж в восемь. Согласны?
— Благодарю вас.
Он медленно подошел к ней. Глаза ее округлились, и она смущенно посмотрела на него. Его близость явно взволновала ее.
Об этом говорили вспыхнувший на лице румянец и участившееся дыхание. Исходивший от нее аромат сводил Эрика с ума.
— Вы пахнете как… овсяная каша, — тихо произнес он. Она дважды моргнула и скривила губы.
— Ах, милорд, благодарю вас. Но хочу предупредить, что столь красочное сравнение может вскружить мне голову.
Его брови поползли вверх. Неужели он сравнил ее с овсяной кашей? Как удалось этой девушке лишить его всякой утонченности? Он склонился к ней еще ближе, теперь их разделяло всего несколько дюймов.
Глубоко вздохнув, он пробормотал:
— Овсяная каша, политая медом. Я ее очень люблю и всегда ем по утрам. Теплая. Сладкая. Восхитительная.
Господи, она так пахнет, что ее хочется съесть. Желание было настолько сильным, что вывело его из оцепенения. Господи, что он делает? Он явно не в себе.
Он отстранился от девушки и отошел на несколько шагов. Черт побери, он даже не прикоснулся к ней, а дышит так, словно пробежал целую милю. И одного взгляда, брошенного на нее, хватило, чтобы понять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69