– Это все-таки интереснее, чем смотреть, как играют другие.
Взяв на себя роль хозяина, Виньи распорядился, чтобы принесли вина и колоду карт. Элеонора и граф сидели беком друг к другу и держались холодно-вежливо. Никто бы и не догадался, что она касалась губами его пальцев и осыпала его руки розовыми лепестками.
Слуга принес карты на серебряном подносе. Взяв колоду, Виньи бросил на нее недовольный взгляд и накинулся на слугу:
– Это не те карты. Мы просили испанские, болван! – Виконт встал и поклонился. – Извините, я на минуту, – сказал он.
Ахилл сделал глоток вина и уставился на люстру, висевшую над соседним столом.
– Как продвигаются поиски мужа? – спросил он, не меняя позы.
– Моя тетя слишком болтлива, – заметила Элеонора, холодно улыбнувшись. На ее лице не отразилось и тени смущения. – Я не преследую цель найти мужа. Муж – это источник неприятностей, а брак – не что иное, как епитимья, налагаемая на учениц за еще не совершенные грехи.
– А что вы скажете о грехах Матери Евы?
– За них, вне всякого сомнения, уплачено сполна. А что вы скажете о грехах Адама? Ему бы не составило труда отказаться от яблока и спасти всех нас от очень многих бед.
– Ах, искуситель против искушенных, – задумчиво проговорил граф. В его голосе послышались чарующие нотки, хотя она знала, что никто бы не заметил их из-за его явного внешнего безразличия. – Соблазнитель или соблазненный – кто виноват?
– Тот, кто проигрывает. Тот, кто слаб.
– А вы жестоки. Жертва уже есть соблазнитель. Разве она слаба?
– Она? Женщины редко бывают соблазнительницами.
– Очень редко, чтобы быть совсем точными… но все же бывают.
Вернулся Виньи, и граф перевел разговор на банальности, снова превратившись в скучающего гостя. Ей хотелось, чтобы их… игра… оставалась между ними, но почему и ему хотелось того же? Разумеется, это не было с его стороны заботой о том, чтобы она не стала объектом грязных сплетен.
Ему бы ничего не стоило рассказать обо всем Виньи, но он этого не сделал. Он ясно дал понять, что они друг другу чужие и впредь останутся таковыми.
«Какое благородное решение, – подумала она саркастически. – Сын дьявола ни за что не стал бы действовать так… так хитро и коварно».
– Ваш ход, – сказал граф Д'Ажене голосом, полным небрежной усталости. Так могут говорить лишь французы.
Она сделала ход и проиграла.
На губах у Д'Ажене заиграла тонкая улыбка.
– Похоже, вы недооценили своего противника.
Она встретилась с ним взглядом.
– Должно быть, так. Еще одну?
Глава 4
На следующее утро Ахилл встал рано. Он выскользнул из-под шелковых простыней и подставил свое стройное тело под длинные лучи солнца. В воздухе чувствовалось какое-то томление, словно кто-то раздавил палочку корицы.
Он выкупался в воде, ароматизированной сандалом, облачился в черный халат и уселся с чашкой густого, сладкого кофе за томик своего любимого трубадура, Бернара де Вентадура.
Старая поэзия была ниточкой, связывающей его с отцом. Они вдвоем часами могли сидеть у окна в библиотеке, читая древние манускрипты. Отец с улыбкой наблюдал, как его сын, запираясь, одолевает архаичные французские тексты. Труды трубадуров были мало известны, но Ахилл хранил манускрипты, переписанные еще сведущими в искусстве монахами и переплетенные в великолепную кожу. Эти манускрипты, а также несколько более поздних книг, написанных Вольтером и Монтескью, он всегда возил с собой.
Когда-то книги доставляли ему радость. Но в последние годы, после того, что случилось в Париже, после всего, что он сделал, книги стали его убежищем, где он мог укрыться от голоса собственной совести. Раньше ему казалось, что книги – его единственное средство спасения, но с недавних пор он стал ощущать, что в кромешном мраке забрезжили первые лучи. Надежда на спасение оказалась не такой призрачной, как он думал.
«О, прекрасная и желанная любовь», – начал читать он, и в памяти возник образ экзотической темноволосой красавицы. В этот момент кто-то поскребся в дверь.
Спросив разрешения, в комнату вошел Боле. Поклонившись Ахиллу, управляющий закатил глаза и доложил:
– Месье Дюпейре.
Ахилл поморщился. Обязанности гостя не доставляли ему удовольствия. Отложив книгу и прогнав видение, он кивнул.
Спустя мгновение дверь распахнулась, и в комнату, сыпя проклятиями, проковылял, опираясь на палку, маркиз Дюпейре.
Он хлопнул по спине поспешившего на помощь Боле.
– Оставь меня, проклятый болван. – Слуга безропотно подчинился. Дюпейре упал на стул напротив графа.
– Следует выслать жен в деревню.
– Это и так деревня, – резонно заметил граф.
– Значит, в другую деревню. – Дюпейре фыркнул и грохнул кулаком по столу. – Чертова дура. Разрешила этой нахлебнице, своей племяннице, взять моего лучшего гунтера, Тоньерра! – Он поерзал на стуле, бросив гневный взгляд на графа. – И поэтому, Д'Ажене, мне пришлось отложить охоту. Утро обещало прекрасный день. В такой день! – Он вздохнул. – Упрямая старая… Никогда не женитесь, Д'Ажене. Никогда, никогда, никогда! – Он снова ударил по столу. – Тоньерр! Можно ли поверить? Если она загонит его… почему той драгоценной племяннице с кошачьими глазами приспичило выбрать именно это утро?.. Однако я предупредил! «Ни одна из моих лошадей, – сказал я ей, – ни одна из них не выходит из конюшни раньше девяти!» Дюпейре встал, тяжело опершись на палку.
– Приятно было поговорить, Д'Ажене. Не знаю, почему эта глупая женщина жалуется, что вы сущий дьявол. Это не так уж плохо для мужчины. – Его взгляд помрачнел, и он заковылял к двери. – Неженатого мужчины. Чертова дура… – Он согнул колено, чтобы пнуть тяжелый стул, но остановился на полпути и выругался. – Я уже сделал эту глупость. Черт возьми, я, кажется, сломал палец… – Под его бормотание дверь закрылась.
Ахилл отпил кофе и посмотрел в окно. Переведя взгляд на часы, он увидел, что уже было двадцать минут девятого. Он позвонил своему камердинеру. Тот вошел и поклонился.
– Я еду на охоту, как и было запланировано, – сказал ему граф.
Спустя полчаса Ахилл шел через салон с золочеными зеркалами, направляясь к конюшням, когда вслед за ним неожиданно бросилась женщина.
– Месье! – позвала она. Это была мадам де Рашан. Ахилла подмывало не ответить ей. Они были одни. Он посмотрел на стеклянные двери, ведущие на террасу, почти ожидая увидеть там венгерскую графиню. Он вспомнил огонек возбуждения, вспыхнувший в ее зеленых глазах, когда он упомянул о прогулке верхом. Он собирался зажечь от него свое собственное пламя.
– Д'Ажене! Д'Ажене, вы еще будете меня благодарить! – Голос маркизы дрожал от возмущения.
Он повернулся и слегка поклонился.
– Неужели, мадам?
– Вы, черноглазый… – Ее глаза сузились от гнева и обиды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100