Все кончено, у нас больше нет врагов.
С этого началось великое счастье и процветание Грунлига Датчанина, и его детей, и детей его детей, которые продолжали помнить о силе, отваге и мудрости своего предка и повторяли эту историю так часто, что она превратилась в легенду, а потом и в сказку. Говорят, однако, что потомки Грунлига до сих пор обитают на севере, только вот где именно – неизвестно. Но вы поверите мне, если в бурную ночь хорошенько прислушаетесь: гром до сих пор повторяет его имя, так Отец Один чтит викинга, который хранил свою честь и доверял Одину, владыке богов.
Ларен остановилась. Она стояла молча, опустив голову. Девушка так и не подняла глаз, когда со всех сторон раздались приветственные клики и серебряные монетки посыпались к ее ногам.
Но когда одна монетка задела ее ногу, Ларен внезапно ослабела от радости. Она не решалась приподнять голову, боялась, что кто-нибудь разгадает выражение ее лица, а Меррик может прочесть безумную надежду в ее глазах.
Вскоре Меррик увел Ларен в свою спальню. Он сделал это на глазах у Летты и всех Торагассонов” Таби остался с Кливом. Меррик велел Кливу отнести мальчика в постель к остальным ребятишкам, когда Таби окончательно утомит его своей болтовней о великом Грунлиге и его мудрости. Таби воспринимает Грунлига как живого человека, подумал Меррик, и тут же с удивлением обнаружил, что и сам он относится к Грунлигу, как к реальному существу. Кто знает, может быть, он и вправду жил когда-то, Ларен кто-нибудь рассказывал о нем, и она…
Он долго лежал рядом с Ларен, стараясь не шевелиться, и наконец сказал:
– Ты хороший скальд.
Ларен поблагодарила его, потом глубоко вздохнула и решилась заговорить:
– Я хотела спросить у тебя одну вещь, Меррик.
– Да?
– Сколько ты заплатил за Таби на невольничьем рынке?
Меррик застыл. Черт побери, эта девчонка его за дурака держит! Неужто она думает, он позабыл о серебряных монетках, которые она успела накопить с тех пор, как рассказывает о Грунлиге Датчанине? Интересно, много ли денег у нее уже набралось? Сегодня, когда Ларен завершила повесть, к ее ногам упало по меньшей мере двадцать серебряных монет и к тому же два тяжелых серебряных браслета – один из них бросил сам Олаф Торагассон.
– Я купил Таби за пятьдесят серебряных монет.
Он услышал, как Ларен тихонько ахнула, однако продолжал притворяться, будто ничего не понимает.
– Что тебя тревожит? Я бы и больше отдал за него. Я очень дорожу малышом.
Ларен не ответила, на несколько минут она словно лишилась дара речи. Холодное течение Северного моря уносило ее радужные мечты.
Меррик ухмыльнулся:
– Таби нынче утром вновь заявил мне, что он – принц. Вздернул подбородок и чуть не лопался от важности.
В ответ – тишина. Странно, подумал Меррик. Неужели она не засмеется, ничего не скажет по поводу забавных выдумок своего брата?
– Еще он сказал, что позволит мне и впредь заботиться о нем. Правда, он тут же испортил свою величественную речь, прыгнув мне на грудь и чуть было не задушив меня своими ручонками. А я едва не выронил малыша, потому что как раз точил серп: нам скоро понадобится косить ячмень.
Он слышал, как часто и тревожно дышит Ларен. Пытаясь успокоить ее, он продолжал ровным дружеским тоном:
– Сегодня ты накормила наших людей еще лучше, чем прежде. Когда Торагассон выяснит, кто помог ему нынче прибавить жирку, он попытается выторговать тебя, Ларен. Сама понимаешь, приобрести разом и скальда и кухарку – выгодное дело. – На миг Меррик умолк, затем добавил:
– Ты с каждым днем растешь в цене, Ларен.
– Не говоря уж о том, что я – твоя наложница.
– Верно. Впрочем, в этом мне никто не завидует, уж больно ты тощая.
– Ты повел меня в спальню на глазах у всех Торагассонов. Разве Летта не обидится на тебя, ведь вы же обручены?
– Полагаю, ей пора понять, что мужчина всегда поступает так, как захочет. Если я возьму ее в жены, предпочитаю, чтобы она не слишком удивлялась, когда я пожелаю лечь с какой-нибудь еще женщиной.
– Ты ведешь себя как Эрик.
– О нет, – возразил он и тут же пожалел об этом. – В чем ты можешь упрекнуть моего брата? Только в том, что ты ему приглянулась?
– Он бьет Сарлу – Нет, – возразил Меррик, поворачиваясь к Ларен Теперь он очень внимательно вслушивался в ее слова. – Эрик повадился брать все, что ему придется по вкусу, но бить Сарлу… Вздор! Он настоящий мужчина, он мой брат. Ты выдумываешь, потому что злишься на него и к тому же боишься – Приглядись – у нее синяк под глазом.
– Тебе показалось.
– Сарла сказала, Эрик бьет ее всякий раз, когда она не угодит ему. Он ударил ее три ночи тому назад, когда ты увел меня в свою спальню. Она думает, это со зла, потому что вышло не так, как он хотел.
Меррик пытался отмахнуться от ее слов, от того, – что стояло за ними: Эрик поднял руку на Сарлу, тихую, безответную девочку?
Ларен вздохнула:
– Если Сарла окажется бесплодной, он, наверное, убьет ее или, по крайней мере, отошлет к родителям. Сколько времени муж дает жене, чтобы она родила ему ребенка? Три года? Или четыре?
– Нет, Эрик так не поступит. Хватит молоть чепуху, Ларен, я не собираюсь платить тебе за этот вымысел. Если тебе охота поболтать, расскажи лучше, кто ты и откуда родом.
– Когда я выкуплюсь па свободу и заберу с собой Клива и Таби, я пошлю тебе весточку, потому что тогда мне уже нечего будет опасаться.
Меррик вышел из себя:
– Черт бы побрал твою гордыню, твою заносчивость! Не смей дразнить меня, женщина! Ты что, опасаешься меня?! И по какой же это причине? Я хоть раз поднял на тебя руку? Проклятие, да ведь я не тронул тебя, даже когда ты сама отдавалась мне, и с полным желанием. Разве не так? А я не взял тебя, потому…
Тут Меррик спохватился, что конец выйдет совсем неуместным, и оборвал свою речь.
Ларен почти беззвучно произнесла:
– Ты не тронул меня, потому что я показалась тебе уродливой.
– Это не правда.
– Хорошо, значит, из-за Таби. Ты любишь мальчишку, хоть он тебе не родной. Откуда ты знаешь, может быть, он сын какого-нибудь дикаря из вонючих болот Ирландии, пираты-викинги вроде тебя могли похитить его и продать – как ты думаешь? Да, ты все время печешься о нем, но я не в силах проникнуть в твои чувства к нему. Так что же, Меррик, ты обещал ему, что заодно позаботишься и обо мне? Поклялся, что не станешь забавляться со мной?
– Поищи другое слово. То, что происходит между нами, – не забава.
Ларен резко вдохнула, летучие воспоминания о том немыслимом ощущении, три ночи назад, роем столпились вокруг нее, сталкивая ее в безумие.
– Если я нагая брошусь в твои объятия, ты все равно не притронешься ко мне, ты отвергнешь меня.
Меррик нахмурился в темноте и заговорил медленно, тщательно выбирая каждое слово:
– Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я овладел тобой, сделал тебя своей наложницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
С этого началось великое счастье и процветание Грунлига Датчанина, и его детей, и детей его детей, которые продолжали помнить о силе, отваге и мудрости своего предка и повторяли эту историю так часто, что она превратилась в легенду, а потом и в сказку. Говорят, однако, что потомки Грунлига до сих пор обитают на севере, только вот где именно – неизвестно. Но вы поверите мне, если в бурную ночь хорошенько прислушаетесь: гром до сих пор повторяет его имя, так Отец Один чтит викинга, который хранил свою честь и доверял Одину, владыке богов.
Ларен остановилась. Она стояла молча, опустив голову. Девушка так и не подняла глаз, когда со всех сторон раздались приветственные клики и серебряные монетки посыпались к ее ногам.
Но когда одна монетка задела ее ногу, Ларен внезапно ослабела от радости. Она не решалась приподнять голову, боялась, что кто-нибудь разгадает выражение ее лица, а Меррик может прочесть безумную надежду в ее глазах.
Вскоре Меррик увел Ларен в свою спальню. Он сделал это на глазах у Летты и всех Торагассонов” Таби остался с Кливом. Меррик велел Кливу отнести мальчика в постель к остальным ребятишкам, когда Таби окончательно утомит его своей болтовней о великом Грунлиге и его мудрости. Таби воспринимает Грунлига как живого человека, подумал Меррик, и тут же с удивлением обнаружил, что и сам он относится к Грунлигу, как к реальному существу. Кто знает, может быть, он и вправду жил когда-то, Ларен кто-нибудь рассказывал о нем, и она…
Он долго лежал рядом с Ларен, стараясь не шевелиться, и наконец сказал:
– Ты хороший скальд.
Ларен поблагодарила его, потом глубоко вздохнула и решилась заговорить:
– Я хотела спросить у тебя одну вещь, Меррик.
– Да?
– Сколько ты заплатил за Таби на невольничьем рынке?
Меррик застыл. Черт побери, эта девчонка его за дурака держит! Неужто она думает, он позабыл о серебряных монетках, которые она успела накопить с тех пор, как рассказывает о Грунлиге Датчанине? Интересно, много ли денег у нее уже набралось? Сегодня, когда Ларен завершила повесть, к ее ногам упало по меньшей мере двадцать серебряных монет и к тому же два тяжелых серебряных браслета – один из них бросил сам Олаф Торагассон.
– Я купил Таби за пятьдесят серебряных монет.
Он услышал, как Ларен тихонько ахнула, однако продолжал притворяться, будто ничего не понимает.
– Что тебя тревожит? Я бы и больше отдал за него. Я очень дорожу малышом.
Ларен не ответила, на несколько минут она словно лишилась дара речи. Холодное течение Северного моря уносило ее радужные мечты.
Меррик ухмыльнулся:
– Таби нынче утром вновь заявил мне, что он – принц. Вздернул подбородок и чуть не лопался от важности.
В ответ – тишина. Странно, подумал Меррик. Неужели она не засмеется, ничего не скажет по поводу забавных выдумок своего брата?
– Еще он сказал, что позволит мне и впредь заботиться о нем. Правда, он тут же испортил свою величественную речь, прыгнув мне на грудь и чуть было не задушив меня своими ручонками. А я едва не выронил малыша, потому что как раз точил серп: нам скоро понадобится косить ячмень.
Он слышал, как часто и тревожно дышит Ларен. Пытаясь успокоить ее, он продолжал ровным дружеским тоном:
– Сегодня ты накормила наших людей еще лучше, чем прежде. Когда Торагассон выяснит, кто помог ему нынче прибавить жирку, он попытается выторговать тебя, Ларен. Сама понимаешь, приобрести разом и скальда и кухарку – выгодное дело. – На миг Меррик умолк, затем добавил:
– Ты с каждым днем растешь в цене, Ларен.
– Не говоря уж о том, что я – твоя наложница.
– Верно. Впрочем, в этом мне никто не завидует, уж больно ты тощая.
– Ты повел меня в спальню на глазах у всех Торагассонов. Разве Летта не обидится на тебя, ведь вы же обручены?
– Полагаю, ей пора понять, что мужчина всегда поступает так, как захочет. Если я возьму ее в жены, предпочитаю, чтобы она не слишком удивлялась, когда я пожелаю лечь с какой-нибудь еще женщиной.
– Ты ведешь себя как Эрик.
– О нет, – возразил он и тут же пожалел об этом. – В чем ты можешь упрекнуть моего брата? Только в том, что ты ему приглянулась?
– Он бьет Сарлу – Нет, – возразил Меррик, поворачиваясь к Ларен Теперь он очень внимательно вслушивался в ее слова. – Эрик повадился брать все, что ему придется по вкусу, но бить Сарлу… Вздор! Он настоящий мужчина, он мой брат. Ты выдумываешь, потому что злишься на него и к тому же боишься – Приглядись – у нее синяк под глазом.
– Тебе показалось.
– Сарла сказала, Эрик бьет ее всякий раз, когда она не угодит ему. Он ударил ее три ночи тому назад, когда ты увел меня в свою спальню. Она думает, это со зла, потому что вышло не так, как он хотел.
Меррик пытался отмахнуться от ее слов, от того, – что стояло за ними: Эрик поднял руку на Сарлу, тихую, безответную девочку?
Ларен вздохнула:
– Если Сарла окажется бесплодной, он, наверное, убьет ее или, по крайней мере, отошлет к родителям. Сколько времени муж дает жене, чтобы она родила ему ребенка? Три года? Или четыре?
– Нет, Эрик так не поступит. Хватит молоть чепуху, Ларен, я не собираюсь платить тебе за этот вымысел. Если тебе охота поболтать, расскажи лучше, кто ты и откуда родом.
– Когда я выкуплюсь па свободу и заберу с собой Клива и Таби, я пошлю тебе весточку, потому что тогда мне уже нечего будет опасаться.
Меррик вышел из себя:
– Черт бы побрал твою гордыню, твою заносчивость! Не смей дразнить меня, женщина! Ты что, опасаешься меня?! И по какой же это причине? Я хоть раз поднял на тебя руку? Проклятие, да ведь я не тронул тебя, даже когда ты сама отдавалась мне, и с полным желанием. Разве не так? А я не взял тебя, потому…
Тут Меррик спохватился, что конец выйдет совсем неуместным, и оборвал свою речь.
Ларен почти беззвучно произнесла:
– Ты не тронул меня, потому что я показалась тебе уродливой.
– Это не правда.
– Хорошо, значит, из-за Таби. Ты любишь мальчишку, хоть он тебе не родной. Откуда ты знаешь, может быть, он сын какого-нибудь дикаря из вонючих болот Ирландии, пираты-викинги вроде тебя могли похитить его и продать – как ты думаешь? Да, ты все время печешься о нем, но я не в силах проникнуть в твои чувства к нему. Так что же, Меррик, ты обещал ему, что заодно позаботишься и обо мне? Поклялся, что не станешь забавляться со мной?
– Поищи другое слово. То, что происходит между нами, – не забава.
Ларен резко вдохнула, летучие воспоминания о том немыслимом ощущении, три ночи назад, роем столпились вокруг нее, сталкивая ее в безумие.
– Если я нагая брошусь в твои объятия, ты все равно не притронешься ко мне, ты отвергнешь меня.
Меррик нахмурился в темноте и заговорил медленно, тщательно выбирая каждое слово:
– Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я овладел тобой, сделал тебя своей наложницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97