Когда дверь за приятелями, наконец, закрылась, Питер плюхнулся на диван и обреченно посмотрел на жену. Габриэлла уже успела отбросить его пиджак в сторону и теперь снова сидела перед ним в своем шокирующем наряде. Под прозрачной блузкой не было ровным счетом ничего!
— Ты что, окончательно лишилась рассудка? — взревел Питер. — Что ты вытворяешь? Как ты посмела явиться сюда?
На лице Габриэллы застыла издевательская улыбка. Она так затвердила свой урок, что теперь просто не могла перестроиться. А Питер… Питер не отрывал глаз от ее груди, соблазнительно подчеркнутой мягкими складками ничего не скрывающего шифона. Потом взгляд его переместился к кокетливо обтянутым шароварами бедрам. Турецкие шаровары, расшитые блестками и жемчужинками, поверх были украшены золотой цепочкой. Габриэлла выглядела как царевна из арабской сказки или какая-то экзотическая птица неведомым ветром занесенная в туманный Альбион.
— Извини, если я смутила тебя, — виновато проговорила она. — Но ты сам виноват. Если бы ты…
Он не дал ей договорить.
— Смутила? Черта с два! С чего бы это мне смущаться, а? Разве только из-за того, что моя жена вдруг решила напялить на себя одежду, годящуюся лишь для борделя, закаталась в ковер и объявилась в гостиничном номере, битком набитом мужчинами? Ну, что ты, дорогая, это не вызвало у меня и тени смущения.
Но ведь они могут и не знать, что я твоя жена, — робко предположила Габриэлла. — На мне черный парик и, признайся, ты сам меня не сразу узнал.
— Один из них точно знает, какой «подарочек» мне преподнесли, — буркнул Питер. — Ты уже забыла, как строила глазки лорду Кэттону тогда в кофейне? А вот он тебя не забыл и не далее как сегодня напомнил мне о той памятной встрече.
Питер подошел к ней и сильно встряхнул за плечи.
— Даже если он тебя не узнал, все равно пойдут слухи о том, что проститутки являются ко мне в номер, завернутые в ковры. Проклятье! — он ткнул в нее пальцем. — Это последняя капля, Габриэлла. Я не хочу быть посмешищем в глазах целого света, поняла?
Он натянул пиджак и — огляделся в поисках какого-нибудь покрывала. Не найдя ничего подходящего, Питер сдернул с вешалки свой плащ и бросил его Габриэлле.
— Встань и накинь это, — приказал он. — Я отвезу тебя обратно в Торндайк, сейчас же.
— Не встану! — Она вытянулась на полу и посмотрела на него с отчаянной решимостью.
— Ах, так! Ну, нет, милая, второй раз у тебя этот фокус не пройдет!
Она всего на секунду отвела глаза, и тогда Питер, прорычав что-то нечленораздельное, опустился рядом с ней на колени. Габриэлла обмякла, и он с ужасом для себя обнаружил, что, оказывается, невероятно трудно просунуть руки под безвольно лежащее тело. В конце концов, ему это удалось, и он поднял ее, но… только для того, чтобы сразу же отпустить. Ее грудь, плечи были едва прикрыты, и Питер не смог совладать с охватившем его желанием. Боже, что за пытка!
— Проклятье! — чертыхнулся он и попробовал зайти с другой стороны. Получилось еще хуже, так как теперь его лицо находилось вровень с лицом Габриэллы.
— Лицемер! — выдохнула она. — Сам не выносишь даже мысли о подчинении, а для меня сочинил целый свод правил.
— Ты моя жена, а значит, обязана подчиняться — заявил он, уязвленный ее обвинением. — На людях ты должна вести себя так, как я велю.
— Здесь нет людей, Питер. Мы одни, — тихо сказала Габриэлла.
Кровь бросилась ему в виски, настолько интимно прозвучали эти простые слова.
— Ты и в обществе поведешь себя так же, — укорил он. — А я не позволю, слышишь? Замужние дамы соблюдают правила этикета всегда и везде. Они не заворачиваются в ковры и не являются в гостиничные номера посреди ночи! Они не исполняют салунные песенки на благотворительных вечерах, не облизывают бокалы и не чистят виноград зубами! — Питер осекся, вдруг осознав, что только что выдал себя с головой.
— А разве я могу считать себя замужней дамой? — мягко проговорила она. Слишком мягко, чтобы не почуять подвоха в ее словах. — И вообще кто это определяет, что можно делать женщине, а чего нельзя. Кто сказал, что нельзя чистить виноград зубами, снимать туфли под столом и ничего не носить под платьем? — она прищурилась и села. — Думаю, пора взглянуть на эту книгу правил, которую ты мне постоянно цитируешь. Где она? Ты так скор со своими предписаниями, что, должно быть, всегда носишь ее с собой, — Габриэлла протянула руку ладонью вверх. — Дай мне ее.
Питер отшатнулся от нее, как от умалишенной, и спрятал руки за спиной.
— Габриэлла, не говори ты чепухи, какая еще книга?
Ее улыбка должна была бы его предостеречь, но… не предостерегла.
— Ага, так значит она здесь. И где же ты ее прячешь?
Габриэлла наклонилась к нему и, пробежавшись рукой по груди, забралась в наружный карман пиджака, тщательно обследовав его, девушка притворно вздохнула и констатировала:
— Здесь книги нет. Значит, она внутри. Не успел Питер опомниться, как ее пальцы расстегнули единственную пуговицу и заскользили вверх-вниз по подкладке, ощупывая внутренние карманы.
— Что ты делаешь? — он схватил ее за запястья. — Ради Бога, что на тебя нашло?
— Я хочу найти книгу правил, Питер Сент-Джеймс, — волнующе низким голосом проговорила она. — Предупреждаю, ты не выйдешь отсюда, пока я ее не разыщу!
Она была так близко, что он мог вдыхать аромат ее духов. Розы. Опять розы! Питер немного ослабил хватку, но не выпустил ее рук. Впрочем, Габриэлле это и не было нужно, соединенными ладонями она провела по планке жилета, и тот распахнулся будто бы сам собой. Исследовав маленький карманчик в поисках гипотетической книги, Габриэлла легонько пощекотала мужа и ощутила, как напряглись все его мускулы.
— М-м, а ты не глуп, Питер Сэндборн, — проворковала она. — Хорошо спрятал свое сокровище. Отдашь добровольно или мне продолжать искать?
Тело его молило: ищи, ищи!
Зачем тебе книга правил? — хрипло выдавил он, борясь с возбуждением.
— Я хочу ее сжечь, — она легко освободила руки и скользнула вниз к бедрам, делая вид, что не прекращает поиски. — Я хочу, чтобы между нами не существовало никаких правил, кроме тех, которые мы придумаем вместе. Больше никаких правил! Питер был готов подписаться под этим воззванием. Габриэлла ловко развязала его галстук, расстегнула рубашку и прижалась грудью к его груди. Она ждала большего и жаждала почувствовать тяжесть его тела на своем.
— Ты ведь хочешь меня, Питер, да? Столь откровенное приглашение к блаженству невозможно было отвергнуть.
— Да, Габриэлла, да!
Их губы слились в поцелуе, и все обиды и беды отошли на второй план, а потом и вовсе перестали существовать. Он исследовал ее рот, наслаждаясь мягким сопротивлением, от которого покалывало язык. Он гладил ее кожу, боготворя малейшие изгибы ее восхитительной фигуры, и упивался теплом и податливостью тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96