Однако ей удалось ночью все же немного вздремнуть. Но на следующее утро она проснулась с восходом солнца, когда только забрезжил рассвет, оделась в считанные минуты, но есть не могла — кусок не шел в горло. От волнения ее немного подташнивало, и она заметила, что Хантер тоже оставил большую часть своей еды нетронутой. Сразу после завтрака они отправились в приют, который находился на окраине города.
Большое красное кирпичное здание производило впечатление скуки и заброшенности. Глядя на него, Линетт вдруг ощутила, как внутри у нее все сжалось от страха и волнения. Наконец-то она узнает что-нибудь о своей дочери. Она взглянула сбоку на Хантера, не понимая, что он испытывает в эту минуту. На его лице ничего нельзя было прочесть. Почувствовав ее вгляд, он повернулся и посмотрел внимательно.
— Готова? — Его глаза испытующе смотрели на Линетт, которая была абсолютно серьезна и сосредоточена.
— Думаю, да, — немного задыхаясь от волнения, ответила его спутница.
Хотелось поскорее узнать, что случилось с ее малышкой. И больше всего на свете, в то же время она досмерти боялась услышать сразу конкретные сведения. Что именно они узнают? Что, если, в конечном счете, она умерла? Вдруг ее удочерил какой-нибудь ужасный, жестокий человек, и дочка эти годы жила в нищете и горе? А если она все еще здесь? Боже мой, сейчас все станет известно.
— Хорошо. Идем.
— Да, пусть скорее все выяснится, — твердо решила Линетт.
Хантер взял Линетт за локоть, и они вошли в ворота.
Во внутреннем дворике играли одетые в одинаковые серые платья дети, которые, как по команде, одновременно обернулись на вошедших мужчину и женщину. В свою очередь, Линетт разглядывала их, и сердце разрывалось на части от жалости. Играя, девочки казались неестественно тихими, а их дешевая, мрачного цвета форма, добавляла скуку и однообразие к общему бесцветному фону приюта. Линетт не могла без содроганий думать, что ее дочь росла в таком ужасном месте.
Хантер с достоинством постучал во входную дверь дома. Спустя пару минут им открыла девочка-подросток в скромном форменном платье.
— Здравствуй. Мы бы хотели поговорить с кем-нибудь из старших. Речь идет о ребенке, которого принесли сюда несколько лет назад, — сказал ей Хантер
Девочка непонимающе заморгала.
— Может быть, необходимо увидеться с настоятельницей, — подсказала Линетт.
— А-а… — Лицо ребенка посветлело. — Но ее нельзя сейчас отвлекать.
— Тогда с помощницей. — Хантер подбадривающе ей улыбнулся.
После непродолжительной паузы девочка понимающе кивнула и собралась уходить.
— Подождите здесь. Я позову сестру Матильду, — сказала она. — Кажется, она свободна.
Девочка поспешно исчезла где-то в глубине темного коридора.
Линетт бросила на Хантера хмурый взгляд.
— Интересно, какой эффект произведут твои улыбочки на монахинь?
Хантер лениво усмехнулся, а глаза чуть прищурились. От этого сердце Линетт обычно начинало биться быстрей.
— Попробовать не будет лишним, — логично заметил он, настраиваясь на будущую беседу.
— Только не обидь их, — посоветовала Линетт. — Не забудь, они Христовы невесты.
Хантер изогнул брови дугой в немом вопросе.
— Это ведь не значит, что они бесчувственны, не так ли?
— Ты так считаешь? — покачала головой Линетт.
— Еще бы! Никогда не помешает затронуть чисто женскую струнку и немного польстить. Не имеет значения, кто перед тобой. Девица, дама в годах или монахиня. Это подсказывает мой жизненный опыт, — Хантер произнес свою короткую речь с легкой иронией.
Линетт округлила глаза.
— Честное слово. Кажется, ты с годами стал намного испорченнее.
— Вообще-то я довольно тихий. Я флиртовал только, чтобы убедиться, что ты ревнуешь.
— Я не ревновала.
— Тогда или сейчас?
В его зеленых глазах появилась насмешка.
— Ни тогда, ни сейчас! — гневно вспыхнула Линетт, не зная, что еще можно возразить.
Иногда Хантер становился абсолютно невыносимым.
Послышался стук каблуков по каменным ступенькам, и через секунду показалась высокая, полноватая женщина, одетая в черное монашеское платье. Она остановилась перед ними, терпеливо сложив руки на животе.
— Я сестра Матильда, — произнесла она скрипучим голосом. — Чем могу вам помочь? — продолжала она, оставаясь на том же месте.
— Мы хотим отыскать ребенка, которого принесли сюда девять лет назад, — начал Хантер.
— Извините. Не понимаю. Вы хотите усыновить или удочерить ребенка? Какого-то определенного ребенка? — продолжала выяснять монахиня.
— Нет, это моя дочь, наша дочь, — решительно вмешалась в разговор Линетт. — Нам очень важно найти именно нашу девочку.
Монахиня нахмурилась, окинув взглядом дорогую на вид одежду Линетт и как бы оценивая.
— Так вы говорите, что отдали ее нам девять лет назад? Как ее звали?
— Я… я не уверена, — голос Линетт задрожал. — Не я приносила ее сюда. Приносил совершенно другой человек. Полагаю, это могла быть миссис Барбур, Луиза Барбур. Девочку хотели назвать Джулией.
Монахиня странно посмотрела, но не стала возражать и выдержала небольшую молчаливую паузу.
— Что ж, пройдемте в мой кабинет, и я посмотрю в документах, — только и добавила она, рукой приглашая следовать за ней.
Хантер и Линетт пошли следом за сестрой Матильдой. Они вошли в просторную и почти пустую комнату, стены которой были абсолютно голы, и только в одной из стен встроен небольшой камин.
Сестра Матильда указала своим посетителям на два деревянных, с прямыми спинками стула, стоящих перед столом, а сама пошла к деревянным шкафам в углу помещения.
— Говорите девять лет назад? — спросила она, медленно просматривая шкафчики и изучая написанные на табличках цифры. Губы ее что-то высчитывали. — Это будет 1862-ой год?
— Да.
— Не помните, какое время года?
— Конечно! — Линетт почти возмущенно посмотрела на монахиню. — Моя дочь родилась восемнадцатого февраля. Я… Я думаю, женщина принесла сюда малютку вскоре после рождения.
Сестра Матильда выдвинула один из ящиков и начала рыться в нем. Минуты ожидания были очень тягостны для Линетт. Наконец Матильда достала какой-то листок бумаги и внимательно прочитала его.
— Да, вот. Одну новорожденную девочку оставили у нас девятнадцатого февраля. У нее не было имени, и мы назвали ее Джейн Элис Ренар.
Сердце Линетт, казалось, остановилось, а грудь болезненно заныла.
— Да, — голос ее перешел на шепот. — Да, должно быть, она.
— У младенца были черные волосы и голубые глаза. Но никаких особых примет, родинок, родимых пятен не имелось.
Линетт слушала, как женщина зачитывает сведения о ее дочери, стараясь не пропустить ни одного слова.
— Пожалуйста, что с ней? Где она?
— Я сейчас это и ищу.
Монахиня подошла к другому шкафчику и начала перекладывать бумаги там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86