Он до боли хотел обладать ею, разбудить ее неопытное тело, растопить ее ледяную надменность, быть ее наставником в искусстве любви. Но придется ему обождать, пока не наступит время и не найдется укромное местечко для любви. Нужно ждать, когда наступит время для побега.
Мэтью Хэмптон был не из тех, кто мог бы пересидеть войну во вражеской тюрьме в ожидании обмена пленными. С того самого момента, как его взяли в плен, он постоянно думал о побеге, и работа, которой теперь его заставили заниматься, предоставила ему замечательную возможность. Хотя из его экипажа с ним остался лишь смуглый похожий на обезьяну Пелджо, Хэмптон приступил к формированию своей команды из людей, что были рядом. Он осторожно знакомился с ними, вынося о них суждения, убеждался, что никто из них не станет доносчиком, и предлагал бежать. Прапорщика Фортнера, горячего и отважного патриота Юга, легко было завербовать себе в союзники. Пелджо был образцом верности капитану. Что касается других — ну что ж, Хэмптону доводилось плавать и с лучшими экипажами, но все эти люди ясно выразили свое желание бежать, и с каждым днем они становились все более сплоченной командой, которая признавала в нем своего законного вожака. Конечно, их навыки оставляли желать лучшего, и у него не было представления, как они поведут себя в бою, но ведь новый экипаж корабля не набирают в тюрьме, так что выбора у него большого не было.
Но он не раскрыл им план побега, им не было известно даже, когда он состоится. Его план принадлежал к тем умопомрачительным по своей гениальной простоте задумкам, которые часто имеют успех только благодаря своей неслыханной дерзости. Как только судно, на котором они работают, будет проконопачено, покрашено и спущено на воду, чтобы доделывать мелочи на плаву, они нападут на своих охранников, разоружат их, наденут их форму и поднимут паруса, словно корабль собирается совершить пробное плавание. Это не возбудит подозрений, поскольку пленных привыкли видеть на этом корабле, и к тому же на палубе будут стоять переодетые часовые. Время следовало выбрать абсолютно точно, корабль должен быть готов к отплытию, но не в такой степени, чтобы работы на нем уже полностью прекратились и пленных сняли с него, и в то же время на корабле в момент побега не должно быть вольнонаемных рабочих.
Им понадобятся, и как можно скорее, пища, оружие, навигационные инструменты, одним словом, практически снаряженный корабль. Во всем этом заключался огромный риск, но он должен был пойти на этот риск, он не мог жить, не ощущая под собой палубы свободного корабля. Хэмптон знал, что может добиться успеха, это было вполне возможно. Дикая бесшабашная смелость, которая так часто приводила в отчаянье его семью, сделала его превосходным капитаном. Его бабушка Соумс частенько говаривала ему сурово: «У тебя пиратская душа». И сейчас ситуацией востребовались все пиратские качества его души.
Яростными ударами он вогнал в доску гвоздь. Он обязательно успешно завершит задуманное! Сейчас требуется лишь терпение и решительность, когда наступит время. И когда это случится, он заберет ее с собой.
* * *
Для Кетрин дни быстро ткали свой узор, прерванный лишь подготовкой к Рождеству. Каждый день, кроме воскресенья, она ходила на работу в контору, и каждый день в двенадцать они с Педжин раздавали пленным ленч. Постепенно она запомнила их имена. Жизнерадостный молодой человек был Эдвард Фортнер; человека с серьгой в ухе звали Пелджо; смуглый мужчина с тяжелым южным акцентом, азартный игрок из Лузианы, был Дженкинс; молчуна со светлыми, цвета льна, волосами звали Мэйсон… Всего их было двадцать два человека, и вскоре она познакомилась со всеми, к некоторым даже прониклась симпатией. Капитан, к ее разочарованию, больше не причинял ей никакого беспокойства, но всегда заставлял ее ощущать свое присутствие, он сверлил ее своими глазами, иногда безразлично, а иногда с каким-то странным мерцанием в зрачках.
Частенько он заговаривал с ней, обычно слегка поддразнивая или иронично, и всегда его слова сопровождались несносною ухмылкой. Когда она подавала ему его миску, он часто легким движением поглаживал, лаская, ее руку, незаметно для других, но вполне достаточно, чтобы по спине у нее пробегали мурашки. Однажды, помогая ей ставить в карету пустые коробки, воспользовавшись тем, что экипаж скрывает их от взглядов остальных, он взял ее руку и поднес ее к своим губам. Это длилось мгновение, но ее рука, казалось, еще долго горела в том месте, до которого дотронулись его губы.
Однако в последующие месяцы ничего подобного не повторилось. Он держался отчужденно и равнодушно. Странно, но Кетрин чувствовала свое самолюбие несколько уязвленным. Никто из пленных не скрывал свое восхищение Педжин, за ней увивались, с ней шутили, смеялись и следили за каждым ее движением. Кетрин, конечно, не знала этого, но Хэмптон крепко сдерживал себя, он не мог позволить своей страсти необдуманных проявлений, которые могли б расстроить его план побега. Ему трудно было не потерять голову, когда она находилась рядом, и поэтому он старался держаться от нее на расстоянии.
У Кетрин, однако, было смутное чувство, что он просто пытается ее разозлить. Она убеждала себя, что это беспричинно и неразумно, и что вовсе ей не хочется, чтобы Хэмптон опять доставлял ей неприятности. Но все дело было в том, что она уже настроила себя и приготовилась к выяснению отношений, и то обстоятельство, что никакого выяснения отношений и не намечалось, обескураживало ее и сбивало с толку.
Все больше места в ее жизни стал занимать лейтенант Перкинс. В эти холодные зимние дни, которые не шли, а ковыляли — медленно-медленно, он стал посещать ее дом все чаще и чаще. Иногда он обедал с ними, нередко приходил с коробкой конфет, дорогими духами или букетом тепличных цветов. Он и Кетрин с удовольствием разговаривали о боевых кораблях, внешней политике или же истории военно-морского флота, оставляя тетю Амелию в стороне от беседы. Она скучала с глупым видом, отважно сражаясь с одолевавшей ее дремотой, но никак не хотела покидать комнату, ведь ей было доверено хранить, как зеницу ока, репутацию племянницы. Порой на этом посту ее сменял сам мистер Девер, который получал удовольствие от этих бесед, искусно направляя их. Он был доволен тем, как продвигалось ухаживание лейтенанта.
Аманда постоянно упрекала как Амелию, так и Кетрин. Она рассматривала ухаживание безродного лейтенанта, как и то, что оно благосклонно принимается Кетрин, как личное оскорбление. Тщетно призывала она Кетрин вспомнить о чести семьи, о ее воспитании и происхождении, о ее предках.
— Да кто он такой, этот человек, в конце концов! — разбушевалась она.
— Он очень симпатичный лейтенант флота Соединенных Штатов и мой хороший друг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Мэтью Хэмптон был не из тех, кто мог бы пересидеть войну во вражеской тюрьме в ожидании обмена пленными. С того самого момента, как его взяли в плен, он постоянно думал о побеге, и работа, которой теперь его заставили заниматься, предоставила ему замечательную возможность. Хотя из его экипажа с ним остался лишь смуглый похожий на обезьяну Пелджо, Хэмптон приступил к формированию своей команды из людей, что были рядом. Он осторожно знакомился с ними, вынося о них суждения, убеждался, что никто из них не станет доносчиком, и предлагал бежать. Прапорщика Фортнера, горячего и отважного патриота Юга, легко было завербовать себе в союзники. Пелджо был образцом верности капитану. Что касается других — ну что ж, Хэмптону доводилось плавать и с лучшими экипажами, но все эти люди ясно выразили свое желание бежать, и с каждым днем они становились все более сплоченной командой, которая признавала в нем своего законного вожака. Конечно, их навыки оставляли желать лучшего, и у него не было представления, как они поведут себя в бою, но ведь новый экипаж корабля не набирают в тюрьме, так что выбора у него большого не было.
Но он не раскрыл им план побега, им не было известно даже, когда он состоится. Его план принадлежал к тем умопомрачительным по своей гениальной простоте задумкам, которые часто имеют успех только благодаря своей неслыханной дерзости. Как только судно, на котором они работают, будет проконопачено, покрашено и спущено на воду, чтобы доделывать мелочи на плаву, они нападут на своих охранников, разоружат их, наденут их форму и поднимут паруса, словно корабль собирается совершить пробное плавание. Это не возбудит подозрений, поскольку пленных привыкли видеть на этом корабле, и к тому же на палубе будут стоять переодетые часовые. Время следовало выбрать абсолютно точно, корабль должен быть готов к отплытию, но не в такой степени, чтобы работы на нем уже полностью прекратились и пленных сняли с него, и в то же время на корабле в момент побега не должно быть вольнонаемных рабочих.
Им понадобятся, и как можно скорее, пища, оружие, навигационные инструменты, одним словом, практически снаряженный корабль. Во всем этом заключался огромный риск, но он должен был пойти на этот риск, он не мог жить, не ощущая под собой палубы свободного корабля. Хэмптон знал, что может добиться успеха, это было вполне возможно. Дикая бесшабашная смелость, которая так часто приводила в отчаянье его семью, сделала его превосходным капитаном. Его бабушка Соумс частенько говаривала ему сурово: «У тебя пиратская душа». И сейчас ситуацией востребовались все пиратские качества его души.
Яростными ударами он вогнал в доску гвоздь. Он обязательно успешно завершит задуманное! Сейчас требуется лишь терпение и решительность, когда наступит время. И когда это случится, он заберет ее с собой.
* * *
Для Кетрин дни быстро ткали свой узор, прерванный лишь подготовкой к Рождеству. Каждый день, кроме воскресенья, она ходила на работу в контору, и каждый день в двенадцать они с Педжин раздавали пленным ленч. Постепенно она запомнила их имена. Жизнерадостный молодой человек был Эдвард Фортнер; человека с серьгой в ухе звали Пелджо; смуглый мужчина с тяжелым южным акцентом, азартный игрок из Лузианы, был Дженкинс; молчуна со светлыми, цвета льна, волосами звали Мэйсон… Всего их было двадцать два человека, и вскоре она познакомилась со всеми, к некоторым даже прониклась симпатией. Капитан, к ее разочарованию, больше не причинял ей никакого беспокойства, но всегда заставлял ее ощущать свое присутствие, он сверлил ее своими глазами, иногда безразлично, а иногда с каким-то странным мерцанием в зрачках.
Частенько он заговаривал с ней, обычно слегка поддразнивая или иронично, и всегда его слова сопровождались несносною ухмылкой. Когда она подавала ему его миску, он часто легким движением поглаживал, лаская, ее руку, незаметно для других, но вполне достаточно, чтобы по спине у нее пробегали мурашки. Однажды, помогая ей ставить в карету пустые коробки, воспользовавшись тем, что экипаж скрывает их от взглядов остальных, он взял ее руку и поднес ее к своим губам. Это длилось мгновение, но ее рука, казалось, еще долго горела в том месте, до которого дотронулись его губы.
Однако в последующие месяцы ничего подобного не повторилось. Он держался отчужденно и равнодушно. Странно, но Кетрин чувствовала свое самолюбие несколько уязвленным. Никто из пленных не скрывал свое восхищение Педжин, за ней увивались, с ней шутили, смеялись и следили за каждым ее движением. Кетрин, конечно, не знала этого, но Хэмптон крепко сдерживал себя, он не мог позволить своей страсти необдуманных проявлений, которые могли б расстроить его план побега. Ему трудно было не потерять голову, когда она находилась рядом, и поэтому он старался держаться от нее на расстоянии.
У Кетрин, однако, было смутное чувство, что он просто пытается ее разозлить. Она убеждала себя, что это беспричинно и неразумно, и что вовсе ей не хочется, чтобы Хэмптон опять доставлял ей неприятности. Но все дело было в том, что она уже настроила себя и приготовилась к выяснению отношений, и то обстоятельство, что никакого выяснения отношений и не намечалось, обескураживало ее и сбивало с толку.
Все больше места в ее жизни стал занимать лейтенант Перкинс. В эти холодные зимние дни, которые не шли, а ковыляли — медленно-медленно, он стал посещать ее дом все чаще и чаще. Иногда он обедал с ними, нередко приходил с коробкой конфет, дорогими духами или букетом тепличных цветов. Он и Кетрин с удовольствием разговаривали о боевых кораблях, внешней политике или же истории военно-морского флота, оставляя тетю Амелию в стороне от беседы. Она скучала с глупым видом, отважно сражаясь с одолевавшей ее дремотой, но никак не хотела покидать комнату, ведь ей было доверено хранить, как зеницу ока, репутацию племянницы. Порой на этом посту ее сменял сам мистер Девер, который получал удовольствие от этих бесед, искусно направляя их. Он был доволен тем, как продвигалось ухаживание лейтенанта.
Аманда постоянно упрекала как Амелию, так и Кетрин. Она рассматривала ухаживание безродного лейтенанта, как и то, что оно благосклонно принимается Кетрин, как личное оскорбление. Тщетно призывала она Кетрин вспомнить о чести семьи, о ее воспитании и происхождении, о ее предках.
— Да кто он такой, этот человек, в конце концов! — разбушевалась она.
— Он очень симпатичный лейтенант флота Соединенных Штатов и мой хороший друг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104