Наконец, я подошел к нему.
– Ах, это вы, дорогой мой гость! – воскликнул он. – Хорошо ли вы спали?
– Очень скверно.
– Ба! Кровать оказалась неудобной?
– Нет, нет.
– Вы имели неосторожность оставить окно открытым?
– Тоже нет.
– Кошки подняли шум, играя на чердаке?
– Нет; мне захотелось снова повидаться с вами.
– Это весьма мило с вашей стороны… Но ведь не только ради того, чтобы меня лицезреть, вам захотелось повидаться со мной?
– Нет… Я все прочел.
– Все, до самого конца?
– До последней фразы, до этих слов: «О, кто бы мог подумать, что однажды одного из этих ангелочков назовут Каином?»
– И что же?
– Как что? Я хочу знать, что стало с Уильямом Джоном и Джоном Уильямом.
– Но я-то ничего не знаю об этом!
– Как это вы ничего об этом не знаете?
– Ни единого слова!
– О! Вот это да!
– Разве я не рассказывал вам, каким образом письма доктора Бемрода оказались у меня?
– Рассказывали, конечно.
– Так вот, я знаю об истории пастора Бемрода все то, о чем он писал доктору Петрусу Барлоу, и ни слова больше… Последующие события произошли, как я думаю, в других местах: в Ливерпуле, в Милфорде, даже в Америке.
– В таком случае как мне быть с финалом романа?
– Поступить точно так же, как вы поступили, чтобы начать его; посетите места, где происходили события; опросите людей, которые по рассказам могли бы что-то знать о них.
– Но, черт побери, не могу же я добраться до самой Америки ради того, чтобы узнать продолжение вашей истории: я предпочел бы сочинить ее сам.
– Это крайнее средство, которое всегда будет в вашем распоряжении, и в любом случае вы успеете прибегнуть к нему.
– И у вас не найдется для меня никаких сведений, необходимых для дальнейших разысканий?
– Никаких… Я лично непричастен к этой истории – точно так же, как вы сами; по воле случая первая половина ее попала в мои руки, вот и все. Я даю ее вам и больше ничего не могу сделать. Берете ли вы ее?
– Конечно же, беру! Однако, простите меня, я спешу уехать.
Пастор извлек из кармана часы.
– Сейчас полвосьмого, – сказал он. – Поезд отправляется в Чидл ровно в девять; у вас есть еще время позавтракать и отправиться этим девятичасовым поездом.
– В таком случае возвращаемся… Впрочем, погодите.
– В чем дело?
– Я должен поставить свои условия.
– Какие условия?
– Вы не можете вот так просто-напросто отдать мне в качестве подарка шесть томов.
– А почему бы нет?
– Нет… я вам не предлагаю деньги, хотя это было бы куда проще; но ведь, в конце концов, вы хотите же чего-нибудь.
– Вы же видели мою жену и моих детей; как вы думаете, чего мне еще желать?
– Но, быть может, чего-нибудь желает ваша супруга?
– Да, тут вы правы: у нее есть одно желание.
– Черт возьми! Надо быть построже!.. Буду ли я достаточно богат и могуществен, чтобы найти то, что не смог ей дать муж?
– О, да успокойтесь: речь идет всего-навсего о… Не собираетесь ли вы вскоре поехать в Италию?
– Я постоянно езжу туда, в Италию; правда, я вас предупреждаю, если вас интересуют индульгенции, то я в довольно плохих отношениях с новым папой.
– Нет, нет, в качестве протестантского пастора я нисколько не верю в эту область римско-католической коммерции.
– Что же тогда?
– Речь идет о соломенной шляпке из Флоренции.
– О, это я охотно беру на себя: у госпожи Ренье будет самая красивая шляпка из Тосканы.
– Тсс! Говорите тише: жена рядом!
– Понимаю, вы хотите сделать ей сюрприз.
– Нет, не в этом дело.
– В таком случае я не понимаю.
– Вы все равно забудете обещание!
– Господа, прошу к столу! – рискнула произнести эти четыре слова по-французски наша хозяйка.
Я завтракал, не отрывая глаз от настенных часов. В четверть девятого я встал из-за стола.
– Дорогой мой хозяин, вы француз, – обратился я к пастору, – и, как француз, вы, наверное, знаете самую старую из наших пословиц, восходящую к королю Дагоберу: «Нет такой приятной компании…»
– О, от нашей вы еще не избавлены!
– Как это понять?
– Мы проводим вас до Чидла и распрощаемся с вами только у вагона.
И он показал мне небольшую крытую коляску, стоявшую у ворот.
– Браво! Вот это то, что называется гостеприимством!
– Нет, это то, что называется жизнью. Мы, протестантские пасторы, не похожи на ваших католических кюре, которые подвергают себя все новым и новым лишениям, неустанно умерщвляя плоть; мы рассматриваем жизнь не как уступку, а как дар Господа: согласно нашей вере, даруя жизнь, Господь говорит нам: «Я даю вам то, прекраснее чего в мире нет; сотворите из нее нечто самое сладостное». И поэтому мы принимаем всякое удовольствие, которое Господь посылает нам на нашем пути, словно своего ангела, и, вместо того чтобы отгонять его нашей скорбной и надменной миной, мы стараемся приучить его к нашей земной атмосфере всяческими ласками и предупредительностью. Так, к примеру, увидев сегодня утром, что стоит отличная погода, я подготовил эту поездку: это был способ видеть вас как можно дольше и подарить жене и детям полдня свежего воздуха, солнца и цветов.
– Господин Ренье, вы так хорошо понимаете жизнь, что должны глубоко понимать и смерть. Счастливы те, кому вы помогаете жить! Тем более счастливы те, кому вы помогаете встретить смерть!
Я бросил взгляд на настенные часы.
– В нашем распоряжении тридцать пять минут, – предупредил я хозяина.
– Это на пять минут больше, чем нам необходимо… Хорошо, идемте!
– А мой чемодан?
– Он в коляске.
– А рукопись?
– Она в вашем чемодане.
– Так идемте же! Как вы только что сами выразились, вы человек, которому свойственны предупредительность и ласковость, и меня уже не удивляет, что счастье не покидает вас.
Мы сели в коляску и поехали.
Через полчаса мы были на станции.
В тот самый миг, когда мы ступили на землю, локомотив своим долгим пронзительным свистом предупредил о своем прибытии ожидавших его пассажиров.
И правда, поезд появился на повороте, стремительно; приближаясь к станции и покачивая огромным султаном дыма.
– Ну же! – произнес мой хозяин. – Поцелуйте мою жену и моих детей, пожмите мне руку и скажите нам: «Прощайте!»
– Почему же «Прощайте»?
– Потому что я не осмеливаюсь обратиться к вам с просьбой сказать нам «До свидания!».
– Увы, вы правы: «До свидания» – это ложь, «Прощайте» – это правда. Поезд остановился, и станционные служащие пригласили пассажиров занять свои места.
Пастор подошел к одному из людей, открывавших двери вагонов, и что-то сказал ему вполголоса.
– Yes! – ответил тот, жестом пригласив священника следовать за собой.
– Что вы у него спросили? – поинтересовался я.
– Найдется ли вагон, где вы могли бы побыть в уединении… Не знаю, почему, но мне кажется, что сейчас вы расположены к одиночеству.
– Вы, дорогой мой хозяин, действительно знаете науку человеческого сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165