Пусть только попробует сослаться на головную боль, счета или друзей!
Таков был ее план – соблазнить собственного мужа.
Джини не принимала в расчет существование многих женщин, призывно глазеющих на Ардета, более красивых, чем она, более опытных в любовных играх, более решительных и смелых. Она его жена, и этим все сказано.
С другой стороны, быть может, это он настроил на любовь ее чувства и ум, даже на четверть не такой быстрый, как его разум. А также ее характер. Она приложила все старания, чтобы простить сестру. И написала вежливое благодарственное письмо матери. Зная, что Ардету по сердцу добрые дела, она добавляла к каждой игрушке, каждому лакомству, каждой книжке, которые посылала своему маленькому племяннику, по несколько дюжин того, другого и третьего для передачи в ближайший сиротский приют. И делала это вовсе не потому, что хотела произвести впечатление на Ардета. Ради собственного удовольствия приезжала она в приют, играла с детьми и читала им. Маленький Питер редко чувствовал себя достаточно здоровым, чтобы Джини могла с ним пообщаться, но мальчуган просто обожал фокусы Олива.
Джини сознавала, что она ничего особенного предпринять не может. Хорошо выглядеть и стараться нравиться ему – вот и весь ее арсенал. Впрочем, надо попытаться почаще проводить время с графом, чтобы он оценил по достоинству ее телесные и душевные качества, а главное, понял, насколько она к нему привязана. Судя по прочитанным ею романам и болтовне Мари, взаимная симпатия – это и есть лучшее возбуждающее средство.
Она искала его общества и старалась проводить вместе с ним время, свободное от поездок в приют, в антикварные или ювелирные магазины, в которых она надеялась наткнуться на подходящие песочные часы. Ей казалось, что если существует одна такая безделушка, то могут найтись и другие, сделанные по тому же образцу. А вдруг ее муж с его одурманенным сознанием не заметит разницы?
Мари сделала более глубокими декольте на платьях Джини. Мисс Хэдли занималась с ней уроками пения. Рэндольфы поддерживали огонь в каминах и доброе настроение в сердцах. Джини старалась разжечь искорки страсти в надежде, что они вспыхнут жарким пламенем.
Она устраивала приватные танцевальные вечера, на которых вальсировали под музыку маленького наемного оркестра, скрытого за ширмой, только Ардет и она.
Иногда к ним присоединялись мисс Хэдли и Джеймс, а также сестра Джеймса со своим женихом, а матушка последнее го счастливо улыбалась, глядя на них и наслаждаясь тарталетками с омарами. Джини подозревала, что Мари с Кэмпбеллом и чета Рэндольф танцуют в соседней гостиной, и потому оставляла дверь приоткрытой, чтобы музыка была слышна и там.
Как бы то ни было, пока играла музыка, Ардет должен был обнимать Джини за талию. Она приникала к нему, прижималась достаточно крепко и призывно улыбалась, но… этот твердокаменный тип не переступал порог ее спальни. Ласковый поцелуй на сон грядущий, видимо, являл собой тот самый предел, до которого он позволял себе дойти, – и ни дюйма дальше.
Что, во имя всех святых, могла еще предпринять женщина, чтобы соблазнить собственного мужа? Умолять его, стоя на коленях? Спрятаться у него в постели? Расплакаться? Униженные мольбы поставили бы в неловкое положение обоих. И тогда Джини решила дожидаться появления Ардета в гостиной, примыкающей к его спальне. Он должен был что-то услышать или почувствовать запах ее духов. Он ни разу не вышел. Что касается слез, то это оружие слабого. Ардет станет ее утешать, но это не приведет его в возбуждение.
Она ему нравится. Он заботится о ней. Ему приятно быть с ней рядом. В этом Джини была уверена. Как и в том, что его влекло к ней. Он вздрагивал и проглатывал комок в горле, когда она облизывала губы. Она чувствовала жар его тела, когда они танцевали. Он стал чаще улыбаться.
Но он по-прежнему оставался по другую сторону двери, разделявшей их спальни. Быть может, ему неприятно ее располневшее чрево или то, что ребенок не от него, хоть он и обещал признать его своим? А может, он и в самом деле святой?
Джини принялась обдумывать более сильные меры воздействия. Как бы случайно ворваться в ванную комнату как раз в то время, когда ее супруг нежится в воде, и закричать, что к ней под кровать забежала мышь… Или станцевать обнаженной на обеденном столе, вот это да! Словом, Джини была в отчаянии от того, что планы ее потерпели неудачу.
* * *
Майор яорд Уиллфорд и его жена вернулись в Лондон после визита к ее отцу в Корнуолле. Отец леди Уиллфорд был маркизом, не говоря уже о том, что сестра Уиллфорда была замужем за герцогом. Супружеская пара, естественно, была самого высокого мнения о себе и самого низкого о Джини и Ардете.
Уиллфорд был достаточно умен, чтобы не нападать на Ардета в открытую. Этот выскочка-иностранец пользовался большой популярностью в клубах и явно был весьма опасен как противник на поединке. Встретив жесткий взгляд темных глаз Ардета, мужчины помоложе стушевывались, а те, кто постарше, придерживали языки.
Язык Уиллфорда был, можно сказать, на привязи. Он не мог упоминать о поведении графа после окончания битвы при Ватерлоо, ибо это неизбежно привело бы к обсуждению его собственного поведения.
Кстати говоря, никто до сего времени вообще ничего не слышал ни о самом Ардете, ни о его титуле. Этот титул мог быть и очень древним, однако никому не был известен ни его отец Корин Арсли, ни его дед. В какой школе он обучался? Кто его однокашники? В распоряжении общества лишь его невнятные россказни о путешествиях и об инвестициях. Фу! Теперь, когда он в Англии, единственное, о чем печется Ардет, это благополучие низших классов. Если он не предатель по отношению к своей стране, намекал Уиллфорд, то, во всяком случае, предатель по отношению к своему классу. Джентльмены, особенно те, кто владел заводами и рудниками, начали прислушиваться.
Леди Уиллфорд внесла свою долю в кампанию перешептываний. Она упомянула нескольким из своих старых и самых близких подруг, что не намерена посещать те приемы, на которых бывают карьеристы и непостоянные женщины. Если ее начинали настойчиво расспрашивать, она не называла имен, однако намекала на некую вдову, которая стала новобрачной, будучи беременной – положение столь же скандальное, как и вопрос о том, кто на самом деле отец ребенка.
Вскоре леди начали поглядывать на талию Джини и сплетничать у нее за спиной. Сестра всячески защищала ее, чему Джини была очень рада, так же вела себя и леди Винросс, однако некоторые вещи было просто невозможно опровергнуть, а тем более скрыть. Приходило все меньше приглашений. Уменьшилось и число женщин, которые искали ее общества.
– Скоро ли мы уедем в деревню? – спросила Джини у Ардета как-то вечером после обеда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Таков был ее план – соблазнить собственного мужа.
Джини не принимала в расчет существование многих женщин, призывно глазеющих на Ардета, более красивых, чем она, более опытных в любовных играх, более решительных и смелых. Она его жена, и этим все сказано.
С другой стороны, быть может, это он настроил на любовь ее чувства и ум, даже на четверть не такой быстрый, как его разум. А также ее характер. Она приложила все старания, чтобы простить сестру. И написала вежливое благодарственное письмо матери. Зная, что Ардету по сердцу добрые дела, она добавляла к каждой игрушке, каждому лакомству, каждой книжке, которые посылала своему маленькому племяннику, по несколько дюжин того, другого и третьего для передачи в ближайший сиротский приют. И делала это вовсе не потому, что хотела произвести впечатление на Ардета. Ради собственного удовольствия приезжала она в приют, играла с детьми и читала им. Маленький Питер редко чувствовал себя достаточно здоровым, чтобы Джини могла с ним пообщаться, но мальчуган просто обожал фокусы Олива.
Джини сознавала, что она ничего особенного предпринять не может. Хорошо выглядеть и стараться нравиться ему – вот и весь ее арсенал. Впрочем, надо попытаться почаще проводить время с графом, чтобы он оценил по достоинству ее телесные и душевные качества, а главное, понял, насколько она к нему привязана. Судя по прочитанным ею романам и болтовне Мари, взаимная симпатия – это и есть лучшее возбуждающее средство.
Она искала его общества и старалась проводить вместе с ним время, свободное от поездок в приют, в антикварные или ювелирные магазины, в которых она надеялась наткнуться на подходящие песочные часы. Ей казалось, что если существует одна такая безделушка, то могут найтись и другие, сделанные по тому же образцу. А вдруг ее муж с его одурманенным сознанием не заметит разницы?
Мари сделала более глубокими декольте на платьях Джини. Мисс Хэдли занималась с ней уроками пения. Рэндольфы поддерживали огонь в каминах и доброе настроение в сердцах. Джини старалась разжечь искорки страсти в надежде, что они вспыхнут жарким пламенем.
Она устраивала приватные танцевальные вечера, на которых вальсировали под музыку маленького наемного оркестра, скрытого за ширмой, только Ардет и она.
Иногда к ним присоединялись мисс Хэдли и Джеймс, а также сестра Джеймса со своим женихом, а матушка последнее го счастливо улыбалась, глядя на них и наслаждаясь тарталетками с омарами. Джини подозревала, что Мари с Кэмпбеллом и чета Рэндольф танцуют в соседней гостиной, и потому оставляла дверь приоткрытой, чтобы музыка была слышна и там.
Как бы то ни было, пока играла музыка, Ардет должен был обнимать Джини за талию. Она приникала к нему, прижималась достаточно крепко и призывно улыбалась, но… этот твердокаменный тип не переступал порог ее спальни. Ласковый поцелуй на сон грядущий, видимо, являл собой тот самый предел, до которого он позволял себе дойти, – и ни дюйма дальше.
Что, во имя всех святых, могла еще предпринять женщина, чтобы соблазнить собственного мужа? Умолять его, стоя на коленях? Спрятаться у него в постели? Расплакаться? Униженные мольбы поставили бы в неловкое положение обоих. И тогда Джини решила дожидаться появления Ардета в гостиной, примыкающей к его спальне. Он должен был что-то услышать или почувствовать запах ее духов. Он ни разу не вышел. Что касается слез, то это оружие слабого. Ардет станет ее утешать, но это не приведет его в возбуждение.
Она ему нравится. Он заботится о ней. Ему приятно быть с ней рядом. В этом Джини была уверена. Как и в том, что его влекло к ней. Он вздрагивал и проглатывал комок в горле, когда она облизывала губы. Она чувствовала жар его тела, когда они танцевали. Он стал чаще улыбаться.
Но он по-прежнему оставался по другую сторону двери, разделявшей их спальни. Быть может, ему неприятно ее располневшее чрево или то, что ребенок не от него, хоть он и обещал признать его своим? А может, он и в самом деле святой?
Джини принялась обдумывать более сильные меры воздействия. Как бы случайно ворваться в ванную комнату как раз в то время, когда ее супруг нежится в воде, и закричать, что к ней под кровать забежала мышь… Или станцевать обнаженной на обеденном столе, вот это да! Словом, Джини была в отчаянии от того, что планы ее потерпели неудачу.
* * *
Майор яорд Уиллфорд и его жена вернулись в Лондон после визита к ее отцу в Корнуолле. Отец леди Уиллфорд был маркизом, не говоря уже о том, что сестра Уиллфорда была замужем за герцогом. Супружеская пара, естественно, была самого высокого мнения о себе и самого низкого о Джини и Ардете.
Уиллфорд был достаточно умен, чтобы не нападать на Ардета в открытую. Этот выскочка-иностранец пользовался большой популярностью в клубах и явно был весьма опасен как противник на поединке. Встретив жесткий взгляд темных глаз Ардета, мужчины помоложе стушевывались, а те, кто постарше, придерживали языки.
Язык Уиллфорда был, можно сказать, на привязи. Он не мог упоминать о поведении графа после окончания битвы при Ватерлоо, ибо это неизбежно привело бы к обсуждению его собственного поведения.
Кстати говоря, никто до сего времени вообще ничего не слышал ни о самом Ардете, ни о его титуле. Этот титул мог быть и очень древним, однако никому не был известен ни его отец Корин Арсли, ни его дед. В какой школе он обучался? Кто его однокашники? В распоряжении общества лишь его невнятные россказни о путешествиях и об инвестициях. Фу! Теперь, когда он в Англии, единственное, о чем печется Ардет, это благополучие низших классов. Если он не предатель по отношению к своей стране, намекал Уиллфорд, то, во всяком случае, предатель по отношению к своему классу. Джентльмены, особенно те, кто владел заводами и рудниками, начали прислушиваться.
Леди Уиллфорд внесла свою долю в кампанию перешептываний. Она упомянула нескольким из своих старых и самых близких подруг, что не намерена посещать те приемы, на которых бывают карьеристы и непостоянные женщины. Если ее начинали настойчиво расспрашивать, она не называла имен, однако намекала на некую вдову, которая стала новобрачной, будучи беременной – положение столь же скандальное, как и вопрос о том, кто на самом деле отец ребенка.
Вскоре леди начали поглядывать на талию Джини и сплетничать у нее за спиной. Сестра всячески защищала ее, чему Джини была очень рада, так же вела себя и леди Винросс, однако некоторые вещи было просто невозможно опровергнуть, а тем более скрыть. Приходило все меньше приглашений. Уменьшилось и число женщин, которые искали ее общества.
– Скоро ли мы уедем в деревню? – спросила Джини у Ардета как-то вечером после обеда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87