Возраст лорда Ардета было не так легко определить: судя по усталым глазам, ему можно было дать тридцать, а то и сорок лет, но кожа у него была свежая, гладкая, как у молодого человека лет двадцати. Он был загадкой, которую Джини не так уж стремилась разгадать. По отношению к ней он проявлял только доброту, но тем не менее она его все еще боялась. Что, если он не вполне в своем уме?
– Быть может, я неправильно поняла вас, милорд?
– Нет, ваш слух не обманул вас. Я делаю вам предложение выйти за меня замуж. Делаю не слишком изысканно, а, скорее, грубовато, однако это вполне реальное предложение брака. – Ардет расхаживал взад-вперед мимо скамейки. Ворон уселся на ближайший забор и наклонил голову набок с таким видом, словно был смущен не меньше, чем Джини.
– Я понимаю, что любой девушке хочется, чтобы за ней ухаживали, но у нас нет времени на баллады и букеты.
Баллады и букеты? Девушки? Он определенно провел слишком много времени за пределами Англии, решила Джини, если только не намерен запереться вместе с ней на чердаке родительского дома, где не будет свидетелей их безумного позора.
– Это самое лучшее решение вопроса, – продолжал Ардет. – Никто не посмеет пренебрегать графиней.
Джини больше не боялась бойкота образованного общества. Теперь она опасалась за собственную жизнь.
– Простите, милорд, но вы меня совсем не знаете.
– Как и вы меня. – Лорд Ардет небрежно отмахнулся от этого возражения. Свою первую жену он, кстати сказать, ни разу не видел до самого дня свадьбы. – Это не имеет значения.
Он хуже, чем помешанный. Обвенчаться с женщиной после двух дней знакомства? Как он может думать, что такой брак будет благополучным, что тут есть какая-то надежда на успех? Джини встала со скамьи, надеясь, что ноги готовы унести ее прочь отсюда. О своем будущем она позаботится позже.
– Благодарю вас за оказанную мне честь, милорд. Но боюсь…
– А вы не бойтесь. Я не сделаю вам ничего плохого. Никто не посмеет причинить вам зло, когда вы станете моей женой. Подумайте об этом, леди. Есть у вас иной выбор? Добьетесь ли вы сносного положения – при ваших-то обстоятельствах?
Он был прав, и Джини это понимала. Значит, выходить замуж? Она покачала головой.
Ардет наблюдал, как золотые отблески солнца вспыхивают в ее золотистых локонах, выбившихся из-под черного капора.
– Не говорите «нет». Сядьте. Выслушайте меня.
Джини послушалась и села, крепко сжимая в руках свой ридикюль, как будто набитая женскими мелочами сумочка могла послужить оружием и нанести ошеломляющий удар графу, если тот станет опасным.
– Я богат, – начал Ардет, как будто его одежда, не говоря уже о тех деньгах, которые он потратил на нужды Джини, не свидетельствовали о его богатстве и щедрости. – И я титулован. Лично для меня это ничего не значит, за исключением того, что благодаря этим двум обстоятельствам я буду принят в любых, в том числе и самых избранных, кругах общества. Точно такой же любезный прием встретит и моя жена.
Графиня будет принята если и не слишком доброжелательно, то, во всяком случае, терпимо – Джини понимала и это, поскольку таковы власть и обаяние титула и денег.
– Я не знаю, удастся ли мне сделать вашего сына наследником титула. Слишком многие знают историю вашего предыдущего замужества и могут сопоставить даты.
– У меня может родиться дочь, – заметила Джини ради того, чтобы в этом абсурдном разговоре прозвучал хоть один разумный аргумент.
– Нет, у вас родится сын.
Ворон и Джини одновременно кивнули. Одно из двух: либо этот помешанный верит, что он может читать по звездам, либо его сумасбродные высказывания помогают ему чувствовать себя всесильным.
Он продолжал так, будто в предсказании пола новорожденных или в сватовстве к брошенным на произвол судьбы вдовам нет для него ничего необычного:
– Подобные действия могут оспаривать, однако я полагаю, что вправе считать моим сыном ребенка, родившегося в то время, когда я состою в законном браке с его матерью и признаю этого ребенка своим. Кстати, надо будет заглянуть в свод законов. Во всяком случае, он может носить мое имя и пользоваться всеми вытекающими из этого привилегиями. Я, разумеется, положу на его и на ваше имя солидный капитал. На этот раз вы можете остаться богатой вдовой – и в очень скором времени.
– В скором времени? – Этот неизвестно откуда взявшийся граф не заглядывал в магический хрустальный шар, но опять-таки говорил совершенно уверенно. Джини видела, как он поднимал тяжело раненных солдат, как долгие часы оставался на ногах без пищи и отдыха, но ощутила душевную боль при мысли о его возможных страданиях. – Вас мучает какая-то изнурительная болезнь?
– Да. То есть нет.
Ворон на заборе громко каркнул. Граф посмотрел на него со злостью.
– Нет, у меня ничего не болит, но время мое строго отмерено.
Ардет спохватился, что время его и в самом деле убывает с каждым часом, и приказал ворону убираться прочь и продолжать поиски.
Джини тем не менее ничуть не разуверилась в его здоровье, во всяком случае, в силе его разума.
– Прошу прощения, а сколько же вам лет? – решилась она спросить.
– Вы имеете в виду годы или опыт? – Он повернулся и посмотрел на нее своими темными глазами, желая, чтобы она поняла, и зная, что вряд ли она сможет понять. – Теперь настал его черед покачать головой. – Мне исполнился тридцать один год, когда я перешел… – Он запнулся на секунду и продолжил: – То есть когда я отметил последний из дней моего рождения. Достаточно того, что я обладаю мудростью глубокого старца и знаю, что брак – самое разумное для нас обоих.
– Для нас обоих? Я не понимаю, какая вам от этого польза.
– Совершить доброе дело – высокая честь, хотя бы только в моих глазах. Оно в самом себе несет награду. Я не мог оставить без помощи беззащитную деву. Это значило бы отказаться от взятых мною на себя обетов.
– Так вы, быть может, святой человек? Монах? Праведник? – Джини решила, что это может объяснить его гуманные поступки, его бескорыстную помощь раненым солдатам, в то время как ни один из других джентльменов его положения не снизошел до этого. – Я не думала, что членам монашеских орденов разрешено вступать в брак.
– Я не принадлежу ни к одному из культов или конгрегации, но мои обеты не менее священные и не менее обязательные.
– По отношению к кому? Вы не давали мне никаких обещаний.
– По отношению к самому себе, как некая присяга рыцарству.
– О рыцарстве теперь можно только прочесть в книжках о прошлом, которые повествуют о рыцарях на белых конях.
– Вороных.
– Вороных? – переспросила удивленная Джини.
– Я всегда предпочитал вороных лошадей.
Разговор полностью вышел из-под контроля и понимания Джини. Она снова встала.
– Со мной все будет в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
– Быть может, я неправильно поняла вас, милорд?
– Нет, ваш слух не обманул вас. Я делаю вам предложение выйти за меня замуж. Делаю не слишком изысканно, а, скорее, грубовато, однако это вполне реальное предложение брака. – Ардет расхаживал взад-вперед мимо скамейки. Ворон уселся на ближайший забор и наклонил голову набок с таким видом, словно был смущен не меньше, чем Джини.
– Я понимаю, что любой девушке хочется, чтобы за ней ухаживали, но у нас нет времени на баллады и букеты.
Баллады и букеты? Девушки? Он определенно провел слишком много времени за пределами Англии, решила Джини, если только не намерен запереться вместе с ней на чердаке родительского дома, где не будет свидетелей их безумного позора.
– Это самое лучшее решение вопроса, – продолжал Ардет. – Никто не посмеет пренебрегать графиней.
Джини больше не боялась бойкота образованного общества. Теперь она опасалась за собственную жизнь.
– Простите, милорд, но вы меня совсем не знаете.
– Как и вы меня. – Лорд Ардет небрежно отмахнулся от этого возражения. Свою первую жену он, кстати сказать, ни разу не видел до самого дня свадьбы. – Это не имеет значения.
Он хуже, чем помешанный. Обвенчаться с женщиной после двух дней знакомства? Как он может думать, что такой брак будет благополучным, что тут есть какая-то надежда на успех? Джини встала со скамьи, надеясь, что ноги готовы унести ее прочь отсюда. О своем будущем она позаботится позже.
– Благодарю вас за оказанную мне честь, милорд. Но боюсь…
– А вы не бойтесь. Я не сделаю вам ничего плохого. Никто не посмеет причинить вам зло, когда вы станете моей женой. Подумайте об этом, леди. Есть у вас иной выбор? Добьетесь ли вы сносного положения – при ваших-то обстоятельствах?
Он был прав, и Джини это понимала. Значит, выходить замуж? Она покачала головой.
Ардет наблюдал, как золотые отблески солнца вспыхивают в ее золотистых локонах, выбившихся из-под черного капора.
– Не говорите «нет». Сядьте. Выслушайте меня.
Джини послушалась и села, крепко сжимая в руках свой ридикюль, как будто набитая женскими мелочами сумочка могла послужить оружием и нанести ошеломляющий удар графу, если тот станет опасным.
– Я богат, – начал Ардет, как будто его одежда, не говоря уже о тех деньгах, которые он потратил на нужды Джини, не свидетельствовали о его богатстве и щедрости. – И я титулован. Лично для меня это ничего не значит, за исключением того, что благодаря этим двум обстоятельствам я буду принят в любых, в том числе и самых избранных, кругах общества. Точно такой же любезный прием встретит и моя жена.
Графиня будет принята если и не слишком доброжелательно, то, во всяком случае, терпимо – Джини понимала и это, поскольку таковы власть и обаяние титула и денег.
– Я не знаю, удастся ли мне сделать вашего сына наследником титула. Слишком многие знают историю вашего предыдущего замужества и могут сопоставить даты.
– У меня может родиться дочь, – заметила Джини ради того, чтобы в этом абсурдном разговоре прозвучал хоть один разумный аргумент.
– Нет, у вас родится сын.
Ворон и Джини одновременно кивнули. Одно из двух: либо этот помешанный верит, что он может читать по звездам, либо его сумасбродные высказывания помогают ему чувствовать себя всесильным.
Он продолжал так, будто в предсказании пола новорожденных или в сватовстве к брошенным на произвол судьбы вдовам нет для него ничего необычного:
– Подобные действия могут оспаривать, однако я полагаю, что вправе считать моим сыном ребенка, родившегося в то время, когда я состою в законном браке с его матерью и признаю этого ребенка своим. Кстати, надо будет заглянуть в свод законов. Во всяком случае, он может носить мое имя и пользоваться всеми вытекающими из этого привилегиями. Я, разумеется, положу на его и на ваше имя солидный капитал. На этот раз вы можете остаться богатой вдовой – и в очень скором времени.
– В скором времени? – Этот неизвестно откуда взявшийся граф не заглядывал в магический хрустальный шар, но опять-таки говорил совершенно уверенно. Джини видела, как он поднимал тяжело раненных солдат, как долгие часы оставался на ногах без пищи и отдыха, но ощутила душевную боль при мысли о его возможных страданиях. – Вас мучает какая-то изнурительная болезнь?
– Да. То есть нет.
Ворон на заборе громко каркнул. Граф посмотрел на него со злостью.
– Нет, у меня ничего не болит, но время мое строго отмерено.
Ардет спохватился, что время его и в самом деле убывает с каждым часом, и приказал ворону убираться прочь и продолжать поиски.
Джини тем не менее ничуть не разуверилась в его здоровье, во всяком случае, в силе его разума.
– Прошу прощения, а сколько же вам лет? – решилась она спросить.
– Вы имеете в виду годы или опыт? – Он повернулся и посмотрел на нее своими темными глазами, желая, чтобы она поняла, и зная, что вряд ли она сможет понять. – Теперь настал его черед покачать головой. – Мне исполнился тридцать один год, когда я перешел… – Он запнулся на секунду и продолжил: – То есть когда я отметил последний из дней моего рождения. Достаточно того, что я обладаю мудростью глубокого старца и знаю, что брак – самое разумное для нас обоих.
– Для нас обоих? Я не понимаю, какая вам от этого польза.
– Совершить доброе дело – высокая честь, хотя бы только в моих глазах. Оно в самом себе несет награду. Я не мог оставить без помощи беззащитную деву. Это значило бы отказаться от взятых мною на себя обетов.
– Так вы, быть может, святой человек? Монах? Праведник? – Джини решила, что это может объяснить его гуманные поступки, его бескорыстную помощь раненым солдатам, в то время как ни один из других джентльменов его положения не снизошел до этого. – Я не думала, что членам монашеских орденов разрешено вступать в брак.
– Я не принадлежу ни к одному из культов или конгрегации, но мои обеты не менее священные и не менее обязательные.
– По отношению к кому? Вы не давали мне никаких обещаний.
– По отношению к самому себе, как некая присяга рыцарству.
– О рыцарстве теперь можно только прочесть в книжках о прошлом, которые повествуют о рыцарях на белых конях.
– Вороных.
– Вороных? – переспросила удивленная Джини.
– Я всегда предпочитал вороных лошадей.
Разговор полностью вышел из-под контроля и понимания Джини. Она снова встала.
– Со мной все будет в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87