– Вы снова правы. Я хочу вас, Джини! Сейчас.
Ухватившись за тонкую ткань ее платья, он привлек Джини к себе и поцеловал тем поцелуем, о каком мечтал всю жизнь. Два тела слились в одно, больше ничто не разделяло их, Корина и Джини, кроме одежды, которую он сбрасывал с себя и с нее лихорадочными движениями, не прерывая поцелуя, наслаждаясь вкусом ее губ, трогая своим языком ее язык. Джини отвечала ему, спрашивая, ища, узнавая, изнемогая в упоении страсти.
Он вынул шпильки из ее волос и пропускал между пальцами шелковистые пряди – как долго грезил он об этом во сне и наяву! И был убежден, что в нем никогда не угаснет желание трогать эти сияющие золотом кудри – никогда, даже в самом глубоком забытьи.
Джини помогала ему раздевать ее, пальцы ее дрожали в спешке и от того, что их поцелуй превратился во множество поцелуев без начала и конца. Сюртук Ардета валялся на полу, так же как его шейный платок и жилет. Платье Джини было расстегнуто, корсет распущен, и Корин нежно ласкал ее белоснежные груди. Джини запустила обе руки ему под рубашку и гладила твердые подвижные мышцы, напрягшиеся в стремлении прижать ее тело к его телу как можно сильнее.
Ардет вдруг задрожал неудержимой дрожью.
– Тебе холодно? – спросила она.
– Не думаю, чтобы мне хоть когда-нибудь еще стало холодно.
– Если холодно, я согрею тебя. Я вся в огне.
– Нет, это всего лишь искра по сравнению с тем, что будет дальше.
Он разжигал огонь своими поцелуями, быстрыми, словно искры. Нагнулся и поцеловал то место между ног Джини, которого касался рукой. Джини вскрикнула от наслаждения и муки, потому что наслаждение было еще неполным.
Она потянулась к застежке его панталон, однако Ардет удержал ее руку.
– Не теперь.
– А когда? – выдохнула она.
– Когда я преклонюсь перед каждым уголком твоего тела, моя волшебная, желанная Джини. Когда уже больше не смогу отдалить миг прекраснейшей муки, когда я должен буду соединиться с тобой, иначе взорвусь.
Она продолжала его ласкать.
– Ну хорошо. Сейчас. Но не здесь. Я не могу заниматься любовью со своей женой на столе. – Он с вожделением посмотрел на ковер на полу у камина. – Или на полу.
Все еще у него в объятиях, Джини хихикнула.
– А я подумала, что на сегодня ты забыл о графском величии.
– Но и не стал варваром. Я обыкновенный мужчина, который любит комфорт и хочет, чтобы жена его была счастлива. К тому же в библиотеке пол ничем не покрыт.
– Но я не уверена, что смогу подняться по лестнице. У меня все косточки расслабились.
Тогда он подхватил ее на руки и понес к двери. Джини кое-как натянула платье на тот случай, если они наткнутся на кого-нибудь из слуг. Она ничего не могла поделать с растрепавшимися волосами, покрасневшими от поцелуев губами и прерывистым дыханием. Оставалось только поторапливать Корина.
А тот уже собирался снова поцеловать Джини, его страсть разбушевалась еще сильнее, если это вообще было возможно, от того, что он держал Джини на руках. Он поставил ногу на первую ступеньку лестницы – и вдруг услышал в прихожей чьи-то голоса.
– Я родственница. Обо мне не нужно докладывать! – закричала на Рэндольфа не кто иная, как Лоррейн, после чего ринулась в библиотеку.
Но тут она увидела Джини у Ардета на руках и выкрикнула:
– Ох, вы уже слышали ужасные новости?
– Какие новости? – спросила Джини просто из вежливости.
Чем скорее Лоррейн сообщит свои ничтожные сплетни, тем скорее они с Корином вернутся в рай.
– Ты хочешь сказать, что не упала в обморок, узнав о несчастье?
Мысли у Джини были туманными, сердце билось неровно, колени ослабели, но обморок?!
– Нет, я совершенно здорова.
– Тогда что ты делаешь у Ардета на руках? Да еще перед обедом?
Пожалуй, можно объяснить, почему у Лоррейн и Роджера всего один ребенок, подумала Джини, перед глазами у которой поплыл– от ярости красноватый туман. Джини снова хихикнула без всякой видимой причины, но Ардет поставил ее на ноги. Он приобнял ее одной рукой, придерживая таким образом сползающее платье, и спросил:
– Какие новости? Что за несчастье? Мы ни с кем не разговаривали после возвращения из Ричмонда.
Высвободившись из объятий Ардета… нет, Корина, Джини заметила, что Лоррейн сама не своя.
– Питер здоров? – пожелала узнать Джини, позабыв о беспорядке в своем туалете при мысли о том, что у ребенка начался рецидив, пока они с Кориной раздевали друг друга.
– Он чувствует себя отлично. Беда с моим мужем.
– Неужели у лорда Кормака развивается застой в легких? Он выглядел вполне здоровым сегодня утром, да и погода была хорошая.
Лоррейн расправила смятый платок, который сжимала в руке, и вытерла губы.
– Мой муж… – начала она и, всхлипывая, стала бормотать что-то совершенно невнятное, прихватив платок зубами.
– Боже милостивый, уж не умер ли Роджер? – вспыхнула Джини, отбирая у сестры платок.
– Н-нет, но это случится завтра утром.
– Объясните, – потребовал Ардет.
– Сразу после нашего возвращения из Ричмонда он уехал в свой клуб. Этот ужасный Уиллфорд был там. И он твердил всем и каждому, что вы перешли все допустимые границы, превратив похороны в праздник, устроили гулянье по случаю смерти несчастных нищих. Он даже узнал об этой женщине, которая совершила убийство. Он говорил, что если вы и не помешанный, то все равно опасная для общества личность и что вас следует посадить в тюрьму, пока вы не причинили людям зла.
– Он говорил вещи и похуже.
– Да, это было еще до того, как вы спасли нашего сына и устроили все эти похороны. Теперь он заявляет, что излечение Питера противоестественно, ведь все врачи от него отказались. Он намекает, что вы занимаетесь черной магией, исповедуете язычество, и действия ваши нечестивые, языческие. Говорит, что видел, как вы зажигали сигару без огнива или спичек.
Для Джини все это было как ночной кошмар. Ей захотелось, чтобы у нее в руке оказался носовой платок и чтобы она тоже могла сунуть его себе в рот до того, как выскажет собственные сомнения и страхи.
Лоррейн тем временем продолжала объяснять Ардету, что Роджер не мог слышать, как порочат его шурина.
– Ведь мы у вас в неоплатном долгу, – завершила она свою взволнованную речь.
– Долг уплачен, – возразил граф. – Кормак сумел освободить Дейзи.
– Это ничего не значит. Вы член семьи.
Джини не стала напоминать, что всего несколько месяцев назад даже ее не считали родственницей. Что ж, времена меняются.
– Надеюсь, Роджер выплеснул свой кларет ему в физиономию? – поинтересовалась Джини.
Ардет и Лоррейн молча уставились на нее.
– Разбил ему нос до крови. Поставил фонарь под глазом. Дал по мозгам так, что он света невзвидел. Как там еще? У армейских полно таких словечек, – продолжила она.
У Лоррейн отвисла челюсть – и не только потому, что ее сестра заговорила на солдатском жаргоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87