— А поворачивайтесь через правое плечо. Если, повернув, вы остановитесь, шлейф аккуратно ляжет рядом, а затем потянется сзади и не будет вам мешать. Показываю еще раз.
В глазах Лили появились смешливые искорки, губы начали подрагивать. Наконец она не выдержала и, облокотившись о стену, захохотала.
— Вы смешно… выглядите… когда вот так… держите руки и семените!..
Пол бросил на нее мрачный взгляд, через секунду усмехнулся и вдруг залился веселым смехом.
— Да уж, надо признаться, в обращении со шлейфом я не силен!
Это настолько их рассмешило, что они просто согнулись пополам. Отсмеявшись, они перевели дух и улыбнулись друг другу.
Злясь сам не зная на что, Куинн со стуком поставил на столик пустой стакан.
— Ладно, посмеялись и довольно. Первое блюдо уже наверняка стынет.
Когда он вежливо протянул ей руку, Лили после некоторого колебания приняла ее, затем дождалась, пока вставший с другой стороны Пол тоже предложит ей руку.
Осторожной, далеко не грациозной походкой, ибо мешала узкая юбка, Лили в сопровождении мужчин направилась в столовую. Руки у нее дрожали, из чего Куинн заключил, что она чувствует себя не слишком уютно в нарядном платье и, вероятно, еще не скоро к этому привыкнет.
В первые годы брака, когда они с Мириам еще болтали о разных пустяках, та бы сказала, что не Лили носит платье, а оно носит Лили.
Куинн в раздражении попытался ослабить тугой воротничок и, не справившись, тихонько выругался. Стоит ему взглянуть на Лили, и он видит Мириам. А едва вспомнит голос жены, тут же слышит хрипловатый смех Лили. Если так будет продолжаться, то скоро он спятит.
Глава 4
Лили соскочила с кровати, горя желанием потрогать свое атласное платье и убедиться, что вчерашний вечер ей не приснился. Раньше, до тюрьмы, смотрясь в зеркало, она порой находила себя довольно миловидной, но даже не представляла, что может быть потрясающе красивой, словно принцесса из сказки. И осознание собственной привлекательности оказалось настолько острым, что просто дух захватывало.
Лили осторожно погладила мягкую ткань и поморщилась, вспомнив, что Куинн заявил, будто она напоминает ему публичную девку.
Она и не рассчитывала ему понравиться, однако вчера ждала от него хоть единственного ласкового слова. Не дождалась. Впрочем, ничего удивительного, Куинн жил по правилам, выдуманным обществом, и уважал эти правила. Какого мнения он мог быть о женщине, родившей внебрачного ребенка и отсидевшей в тюрьме пять лет? Самого плохого.
Только круглая идиотка способна надеяться на интерес с его стороны. Лили нахмурилась. Почему мнение Куинна так для нее важно? Может, потому, что ей никогда не встречался мужчина вроде Куинна Уэстина? Богатый, властный, образованный и настолько красивый, что при одном взгляде на него сердце у Лили помимо ее воли сладко замирало в груди. Человека, абсолютно уверенного, что, кроме него, лучшего кандидата на пост губернатора не существует.
Стоило ему грозно взглянуть на нее, и Лили бросало в дрожь.
Пытаясь отвлечься от дурацких мыслей, она сложила и убрала тончайшую ночную рубашку, потом осторожно, стараясь не порвать, натянула темные шелковые чулки и нижнее белье, отделанное кипенно-белыми кружевами.
Скудный, по мнению Пола, дорожный гардероб состоял из такого количества одежды, какого у Лили не было за всю жизнь, и такого качества, о каком она даже понятия не имела. К тому же портниха сообщила, что леди полагается менять туалеты несколько раз на дню. Например, в домашнем платье не следует принимать гостей, для этого есть специальное платье, в котором, в свою очередь, нельзя выходить к ужину.
Стоя перед высоким зеркалом, Лили надела костюм для улицы из черного кашемира, полюбовалась модными пышными буфами и бантами, украшавшими легкий турнюр. Жакет и юбка с шитьем черного и каштанового цветов, плюмаж на шляпе тоже каштанового цвета, как и пуговицы на крахмальной белоснежной блузке.
По кашемиру так и хотелось провести рукой, но Лили сдержалась и, повернувшись лицом к зеркалу, недоверчиво уставилась на свое отражение.
Красивая одежда превратила ее из нищей оборванки в респектабельную даму, глядя на которую ни один человек не усомнился бы в том, что в ее распоряжении находится с десяток слуг. Лили не верила своим глазам.
Куинн оказался прав. Теперь, когда она вошла в жизнь Мириам, возврата к прошлому нет. Той Лили, какой она была раньше, уже не существует. Овладев большинством хороших манер, отделяющих людей из высшего общества от людей ее класса, она изменилась раз и навсегда. Лили чувствовала, что еще до окончания работы, для которой ее наняли, она если не станет настоящей леди, то сумеет хотя бы сыграть эту роль.
А значит, пора взять себя в руки и хорошенько выучиться как можно большему, чтобы потом использовать знания к собственной выгоде.
Потому что она всей душой стремится к такой жизни.
Лили прикоснулась к великолепному кашемиру и изящной вышивке, ощутив в груди мощную волну, готовую выплеснуться наружу.
Теперь ей уже никогда не захочется носить одежду из домотканой материи, прохудившиеся туфли, заштопанные перчатки или толстые бесформенные чулки. Ей хочется одежды из красивой, мягкой ткани, обуви из лайки, шелковых чулок. Так хочется, что захватывает дух.
Вытянув дрожащие руки, Лили с некоторым изумлением взглянула на них. Гладкие, белые, с чистыми, аккуратно подстриженными ногтями. Как же ей не хочется, чтобы они стали вновь мозолистыми, грубыми, шершавыми.
Смущенная остротой новых ощущений, Лили покачала головой, взяла маленький, расшитый бисером кошелек, выскользнула из дома и сразу окунулась в утреннюю прохладу.
Она быстро огляделась по сторонам, вышла за ворота, обогнула кирпичный забор и, не сбавляя шага, пошла дальше, пока не убедилась, что никто за ней не идет.
Тогда Лили остановилась и, делая вид, что собирается раскрыть зонтик, глубоко вздохнула. Долгие пять лет заключения она мечтала об этом восхитительном, ни с чем не сравнимом ощущении свободы, от которого даже кружится голова.
Какое чудо — идти куда пожелаешь, и никто тебя не остановит, нет поблизости ни вооруженных охранников, ни Эфрема Каллахана, никого, кто мог бы приказать тебе стоять или идти. А самое замечательное — ты совершенно одна, хотя улицы Санта-Фе постепенно заполнялись людьми и повозками. Однако никто за ней не следил, не критиковал, не толкал, в общем, не нарушал ее покой.
От этого Лили почувствовала такую ошеломляющую, до головокружения, радость, что она даже испугалась, как бы ей не упасть и не запачкать свой великолепный наряд. Она свободна. О Господи, она свободна! Лили засмеялась от счастья и закружилась, чего ни одна уважающая себя леди никогда бы не сделала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
В глазах Лили появились смешливые искорки, губы начали подрагивать. Наконец она не выдержала и, облокотившись о стену, захохотала.
— Вы смешно… выглядите… когда вот так… держите руки и семените!..
Пол бросил на нее мрачный взгляд, через секунду усмехнулся и вдруг залился веселым смехом.
— Да уж, надо признаться, в обращении со шлейфом я не силен!
Это настолько их рассмешило, что они просто согнулись пополам. Отсмеявшись, они перевели дух и улыбнулись друг другу.
Злясь сам не зная на что, Куинн со стуком поставил на столик пустой стакан.
— Ладно, посмеялись и довольно. Первое блюдо уже наверняка стынет.
Когда он вежливо протянул ей руку, Лили после некоторого колебания приняла ее, затем дождалась, пока вставший с другой стороны Пол тоже предложит ей руку.
Осторожной, далеко не грациозной походкой, ибо мешала узкая юбка, Лили в сопровождении мужчин направилась в столовую. Руки у нее дрожали, из чего Куинн заключил, что она чувствует себя не слишком уютно в нарядном платье и, вероятно, еще не скоро к этому привыкнет.
В первые годы брака, когда они с Мириам еще болтали о разных пустяках, та бы сказала, что не Лили носит платье, а оно носит Лили.
Куинн в раздражении попытался ослабить тугой воротничок и, не справившись, тихонько выругался. Стоит ему взглянуть на Лили, и он видит Мириам. А едва вспомнит голос жены, тут же слышит хрипловатый смех Лили. Если так будет продолжаться, то скоро он спятит.
Глава 4
Лили соскочила с кровати, горя желанием потрогать свое атласное платье и убедиться, что вчерашний вечер ей не приснился. Раньше, до тюрьмы, смотрясь в зеркало, она порой находила себя довольно миловидной, но даже не представляла, что может быть потрясающе красивой, словно принцесса из сказки. И осознание собственной привлекательности оказалось настолько острым, что просто дух захватывало.
Лили осторожно погладила мягкую ткань и поморщилась, вспомнив, что Куинн заявил, будто она напоминает ему публичную девку.
Она и не рассчитывала ему понравиться, однако вчера ждала от него хоть единственного ласкового слова. Не дождалась. Впрочем, ничего удивительного, Куинн жил по правилам, выдуманным обществом, и уважал эти правила. Какого мнения он мог быть о женщине, родившей внебрачного ребенка и отсидевшей в тюрьме пять лет? Самого плохого.
Только круглая идиотка способна надеяться на интерес с его стороны. Лили нахмурилась. Почему мнение Куинна так для нее важно? Может, потому, что ей никогда не встречался мужчина вроде Куинна Уэстина? Богатый, властный, образованный и настолько красивый, что при одном взгляде на него сердце у Лили помимо ее воли сладко замирало в груди. Человека, абсолютно уверенного, что, кроме него, лучшего кандидата на пост губернатора не существует.
Стоило ему грозно взглянуть на нее, и Лили бросало в дрожь.
Пытаясь отвлечься от дурацких мыслей, она сложила и убрала тончайшую ночную рубашку, потом осторожно, стараясь не порвать, натянула темные шелковые чулки и нижнее белье, отделанное кипенно-белыми кружевами.
Скудный, по мнению Пола, дорожный гардероб состоял из такого количества одежды, какого у Лили не было за всю жизнь, и такого качества, о каком она даже понятия не имела. К тому же портниха сообщила, что леди полагается менять туалеты несколько раз на дню. Например, в домашнем платье не следует принимать гостей, для этого есть специальное платье, в котором, в свою очередь, нельзя выходить к ужину.
Стоя перед высоким зеркалом, Лили надела костюм для улицы из черного кашемира, полюбовалась модными пышными буфами и бантами, украшавшими легкий турнюр. Жакет и юбка с шитьем черного и каштанового цветов, плюмаж на шляпе тоже каштанового цвета, как и пуговицы на крахмальной белоснежной блузке.
По кашемиру так и хотелось провести рукой, но Лили сдержалась и, повернувшись лицом к зеркалу, недоверчиво уставилась на свое отражение.
Красивая одежда превратила ее из нищей оборванки в респектабельную даму, глядя на которую ни один человек не усомнился бы в том, что в ее распоряжении находится с десяток слуг. Лили не верила своим глазам.
Куинн оказался прав. Теперь, когда она вошла в жизнь Мириам, возврата к прошлому нет. Той Лили, какой она была раньше, уже не существует. Овладев большинством хороших манер, отделяющих людей из высшего общества от людей ее класса, она изменилась раз и навсегда. Лили чувствовала, что еще до окончания работы, для которой ее наняли, она если не станет настоящей леди, то сумеет хотя бы сыграть эту роль.
А значит, пора взять себя в руки и хорошенько выучиться как можно большему, чтобы потом использовать знания к собственной выгоде.
Потому что она всей душой стремится к такой жизни.
Лили прикоснулась к великолепному кашемиру и изящной вышивке, ощутив в груди мощную волну, готовую выплеснуться наружу.
Теперь ей уже никогда не захочется носить одежду из домотканой материи, прохудившиеся туфли, заштопанные перчатки или толстые бесформенные чулки. Ей хочется одежды из красивой, мягкой ткани, обуви из лайки, шелковых чулок. Так хочется, что захватывает дух.
Вытянув дрожащие руки, Лили с некоторым изумлением взглянула на них. Гладкие, белые, с чистыми, аккуратно подстриженными ногтями. Как же ей не хочется, чтобы они стали вновь мозолистыми, грубыми, шершавыми.
Смущенная остротой новых ощущений, Лили покачала головой, взяла маленький, расшитый бисером кошелек, выскользнула из дома и сразу окунулась в утреннюю прохладу.
Она быстро огляделась по сторонам, вышла за ворота, обогнула кирпичный забор и, не сбавляя шага, пошла дальше, пока не убедилась, что никто за ней не идет.
Тогда Лили остановилась и, делая вид, что собирается раскрыть зонтик, глубоко вздохнула. Долгие пять лет заключения она мечтала об этом восхитительном, ни с чем не сравнимом ощущении свободы, от которого даже кружится голова.
Какое чудо — идти куда пожелаешь, и никто тебя не остановит, нет поблизости ни вооруженных охранников, ни Эфрема Каллахана, никого, кто мог бы приказать тебе стоять или идти. А самое замечательное — ты совершенно одна, хотя улицы Санта-Фе постепенно заполнялись людьми и повозками. Однако никто за ней не следил, не критиковал, не толкал, в общем, не нарушал ее покой.
От этого Лили почувствовала такую ошеломляющую, до головокружения, радость, что она даже испугалась, как бы ей не упасть и не запачкать свой великолепный наряд. Она свободна. О Господи, она свободна! Лили засмеялась от счастья и закружилась, чего ни одна уважающая себя леди никогда бы не сделала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74