Глава 34
Поздно ночью Рейли разбудил взволнованный Оливер.
— Аткинс просит вас немедленно прийти на конюшню, ваша светлость! — воскликнул слуга.
Рейли сел на постели и замотал головой, чтобы стряхнуть с себя сон. Он знал, что Оливер никогда бы не решился его разбудить, если бы на то не было серьезных причин.
— Он не сказал, в чем дело? — пробормотал Рейли.
— Аткинс вне себя. И все из-за одной из ваших лошадей, ваша светлость!
Рейли быстро оделся и пошел вслед за Оливером по освещенному свечами коридору. Когда они подошли к конюшне, у дверей их встретил Аткинс.
— Ваша новая арабская кобыла… — воскликнул Аткинс. — Та, что должна была вот-вот ожеребиться!
— Что с ней?
Аткинс виновато опустил глаза.
— Кажется, я недоглядел, ваша светлость. Мне и в голову не могло прийти, что случится такое. Я должен был быть более внимательным!
— Расскажи, что произошло, Аткинс, — приказал Рейли.
— Ей перерезали шею, ваша светлость… — пробормотал слуга. — Еще у нее из живота вырезали жеребенка, и ему тоже перерезали шею… — Аткинс задыхался, и его глаза расширились от ярости. — Я услышал ужасное ржание кобылы, но пока одевался, она уже истекла кровью… — Было видно, что страшная картина все еще стоит у конюха перед глазами. — Кто мог сделать такое, ваша светлость?
Рейли побежал в стойло, а Аткинс держал факел. Зрелище, представшее перед ними, заставило Рейли содрогнуться. Уму непостижимо, что у кого-то могла подняться рука, чтобы убить такое великолепное животное и еще не родившегося жеребенка…
Глаза Рейли блеснули гневом.
— Клянусь Богом, за это ответят! — вскричал он. — Я найду того, кто это сделал, и он пожалеет о своем злодействе!
Аткинс протянул Рейли записку, написанную кровью.
— Кажется, здесь ответ на все вопросы, ваша светлость! Эта записка была приколота к двери ножом, которым, по-видимому, и зарезали кобылу с жеребенком…
Рейли начал читать и сразу понял, кто совершил это преступление.
«Вот так же я расправлюсь с твоей женой и ребенком. И никто меня не остановит!»
Рейли смял записку.
— Аткинс, вы не видели здесь никого подозрительного? — спросил он.
— Нет, ваша светлость, никого!
— Я хочу, чтобы вы позвали из деревни десяток мужчин, которым можно доверять. Пусть они днем и ночью дежурят около замка. Они не должны пропускать в замок никого, с кем незнакомы лично! Вы поняли меня?
— Вы думаете, здесь замешана миссис Винтер, ваша светлость? — спросил Аткинс.
— Я в этом уверен. Она очень опасна и пытается добраться до герцогини.
— Можете положиться на меня, ваша светлость, — заверил Аткинс.
Рейли кивнул в сторону стойла.
— Надеюсь, ничего подобного больше не произойдет!
Аткинс снова потупился.
— Да, ваша светлость!
— На рассвете мне потребуется экипаж. Я еду в Лондон. Мне очень не хочется оставлять герцогиню одну, но нужно сообщить властям о том, что творит моя мачеха, — его взгляд потемнел. — Я также хочу сделать соответствующие распоряжения о моей жене и ребенке на тот случай, если со мной что-нибудь случится.
Оливер и Аткинс обменялись встревоженными взглядами, но не проронили ни слова.
— О том, что произошло этой ночью, никто не должен знать! — сказал Рейли.
Слуги поспешно кивнули.
Когда на следующее утро Кэссиди спустилась вниз из своей спальни, то сразу заподозрила что-то неладное. Все молчали, но Кэссиди чувствовала, что надзор за ней стал еще строже, и слышала, как слуги за ее спиной о чем-то перешептываются.
Когда же ей сообщили, что Рейли без предупреждения уехал в Лондон, то Кэссиди уже не сомневалась, что тут замешана Габриэлла Канде и слуги лишь из жалости к хозяйке ни о чем ей не рассказывают.
Она вернулась к себе в комнату. Как ей прожить эти несколько последних недель, оставшихся до рождения ребенка? Каждую минуту она старалась посвятить Арриан, которая была ее единственной радостью. Любые мысли о собственной судьбе были невыносимы.
Прошло два дня. Потом еще день. Рейли все не возвращался. Когда он собирался вернуться назад, Кэссиди и предположить не могла.
Но однажды, когда Кэссиди сидела в детской и читала Арриан книжку, дверь раскрылась и вошел Рейли.
— Как поживают мои любимые девочки? — ласково спросил он.
Арриан слезла с колен Кэссиди и со смехом бросилась целовать Рейли.
— Вы так стремительно уезжаете и возвращаетесь, ваша светлость, — сказала Кэссиди, откладывая книгу. — Как только за вами поспевает бедняга Оливер?
Она заметила, что даже Элизабет обрадовалась появлению Рейли.
— Очень жаль, что пришлось так срочно выехать в Лондон, — сказал Рейли, — но дело не терпело отлагательств.
Кэссиди поднялась и вышла из комнаты. Рейли отдал Арриан няне и последовал за женой.
— Я прекрасно понимаю, Рейли, какое дело было у тебя в Лондоне, — проговорила Кэссиди, когда они остались наедине. — Я не такая дура, чтобы этого не понять…
— Черт возьми, Кэссиди, — возмутился Рейли, — ты обвиняешь меня, даже не пожелав выслушать?!
Она круто обернулась, и ее зеленые глаза гневно сияли.
— Ты сам все решил, Рейли, — сказала она. — Делай так, как считаешь нужным, а меня оставь в покое.
Кэссиди отправилась к себе в спальню и закрыла за собой дверь, а Рейли решил выдержать характер и оставить ее ненадолго, чтобы она успокоилась. Он хорошо понимал, что приход Габриэллы ее обидел и она думает о нем Бог весть что. Вероятно, ему нужно было рассказать о недавних угрозах Лавинии. Он бы так и поступил, если бы не боялся, что это еще больше испугает Кэссиди. Он был женат совсем недавно и чувствовал себя в роли мужа очень неуверенно.
Рейли пошел на конюшню, оседлал лошадь и поскакал в деревню. С тех пор как беременной Кэссиди стало трудно выходить из замка, Рейли взял на себя заботы о местном фарфоровом промысле. Посуда из Равенуорта пользовалась большим спросом, и деревня стала процветать.
Он пришпорил лошадь и направил ее по пожухлой траве прямо через луг. Сознание того, что Кэссиди становится в его жизни самым главным, продолжало крепнуть в Рейли день ото дня. Благодаря жене он стал смотреть на мир совершенно иными глазами. И, что самое важное, благодаря ей он получил то, чего ему всегда недоставало — тепло семейного очага.
Но его угнетало, что какая-то умалишенная желает ее смерти и, чтобы добиться своего, не остановится ни перед чем.
С некоторых пор Лавиния успела примелькаться в Равенуорте, и на нее смотрели как на свою. Она носила в замок сыр, который делал фермер, а оттуда сыр отвозили в Лондон.
Ее тошнило от бесконечных разговоров о щедрости и доброте молодой герцогини, благодаря которой деревня стала процветать. Она скрипела зубами от злости, когда слышала, как крестьянки судачат о предстоящих родах. Но больше всего Лавикию бесили любые упоминания о Рейли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84