Но она кротко пошла за Акселем.
Декабрь 1945 года
«Уж не знаю, кто кого обольстил. Помню ночь, когда ты на руках отнес меня в постель и остался до утра. И не говори, что для тебя это был всего-навсего шанс с кем-то переспать. Это было нечто большее для каждого из нас. Все соловьи пели для нас по ночам, а по утрам ворковали все голуби. Ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой, и уже не будет. А что она? Она тоже змеей вьется вокруг тебя в постели, пока ты не обезумеешь от вожделения? Если под этим ворохом тряпок у нее есть груди, могу поспорить, что ты их еще не видел!»
Глава 8
Говорить с самим собойне доводит до добра, слушать себя – тем более.
Аксель знал, что такое принять близко к сердцу чужие проблемы, в особенности женские, тем более что весь вид Майи Элайсем служил безмолвным предостережением. Она была из тех, кто живет от катастрофы к катастрофе, и она будила желание уберечь ее от дальнейших неприятностей. Это не могло привести ни к чему хорошему, поэтому Аксель мысленно укрылся за высокими словами: о чувстве долга по отношению к своим землякам, к городу, где он многого добился, где нажил немало денег. Настало время отплатить Уэйдвиллу добром. Анджела не раз повторяла, что он одержим жаждой власти над людьми, но Аксель не верил ее суждениям. Приняв помощь, Майя оказалась бы в его власти, но цель была благороднее – сохранить дочь.
Усадив свою подопечную в комнате отдыха, Аксель распорядился, чтоб им подали охлажденного чая. Констанс и Мэтти были где-то в недрах служебной части ресторана, под зорким присмотром персонала, поэтому можно было сосредоточиться на главном. Главное было подчинить своей воле заплаканную женщину. Аксель уверил себя, что это вполне безопасно. Он старше, опытнее, ему не занимать решимости. Нужно только соблюдать дистанцию, особенно в эмоциональном смысле слова, чтобы отношения оставались чисто деловыми.
– Допустим, я найму инспектора. – Аксель сделал паузу, давая Майе прочувствовать всю степень его великодушия. – Допустим, инспектор решит, что можно без риска вывезти вещи. Где вы намерены их разместить?
Несколько минут Майя сидела молча, не поднимая глаз, и крутила в руках красную бумажную салфетку.
– Верхний этаж школы пустует... – наконец произнесла она с усилием. – Мы с Мэтти можем пока разместиться там. Вот только как я буду торговать? Магазин должен оставаться, чтобы Клео было куда вернуться из... – Она умолкла, очевидно, не желая произносить слово «заключение». – А если объяснить мэру, через что она сейчас проходит? Он смягчится?
Аксель навел подробные справки о прежней владелице магазина. Ей были предъявлены два обвинения: наркомания и попытка кражи в магазине игрушек. Это последнее выдавало начинающего преступника, но от наркомании один шаг до торговли наркотиками. Нельзя было сбрасывать это со счетов. Педагог не должен потворствовать порокам, даже если речь идет о родной сестре.
– И потом, – продолжала Майя, – умельцам нужно как-то сбывать свой товар, если мы хотим, чтобы ремесло процветало. Их нужно поощрять, в том числе материально. За кое-что из того, что собрала сестра, в Калифорнии можно получить кругленькую сумму! Она умница, Клео, только не умеет вести дела.
Официант принес чай. Аксель отодвинулся, чтоб дать ему возможность расставить приборы, а заодно лишний раз оглядеть Майю. Он навел справки и о ней. Помимо бакалавриата в педагогии – четыре года практики, да и оценки на редкость высокие даже для лучшего учебного заведения Калифорнии. Но это все, что удалось выяснить. Аксель понятия не имел, где бродит отец ее детей. Вот с этого и следовало начать.
– У вас есть другой источник доходов? Я имею в виду алименты.
Майя помотала кудрявой головой. Один своевольный завиток выбился из прически и упал на лоб. Можно было поклясться, что он отливает пурпуром. Поскольку весь ее гардероб остался в рухнувшем здании, Майя была все в том же наряде, который – бог знает каким чудом – выглядел экзотически дорогим, хотя явно был куплен по дешевке и с чужого плеча.
– До свадьбы у нас со Стивеном не дошло, а когда я узнала насчет Клео, то уехала. Можно считать, что мы расстались. В то время я даже не знала наверняка, что беременна. Стивен все время в разъездах. Он мне пишет... иногда, но денег не шлет. У него их просто нет, так что рассчитывать на его помощь нечего. Я прекрасно справлюсь сама, – заявила она с вызовом, – как только вывезу вещи.
– Я был в особняке Пфайфера.
Аксель никогда не отправил бы дочь в школу, о которой ничего не знал, кроме адреса. Как только «Несбыточная мечта» заработала, он выяснил все, что можно, кроме состояния финансов, да и то потому, что совать в это нос было незаконно. Впрочем, он был почти уверен, что школа содержится на деньги Блэкберна – таким образом тот пристроил Селену к делу, чтобы ненароком не сбилась с пути. Девчонка умела тянуть денежки.
– Я знаю, в каком состоянии верхний этаж. Никто не делал там ремонта десятки дет. Летом там легко умереть от жары, а зимой от холода, и я уже не говорю о том, что сломан водопровод. Короче, жить там нельзя.
– Я жила и похуже. – Майя помешала чай соломинкой и прислушалась к мелодичному постукиванию кубиков льда. – Водопровод не сломан, просто забит. Проветрить можно, открыв окна, а до зимы что-нибудь придумаем с обогревом.
Жила похуже? Аксель решил не напрягать воображение. Старый Пфайфер практически разнес верхний этаж на части, собираясь обновить, но тут жена у него умерла, и он махнул на дом рукой. В комнатах царила сырость, обои свисали со стен ошметками, штукатурка обвалилась. Аккуратные штабеля так никогда и не положенного паркета рассыпались, плинтуса валялись вверх гвоздями, ржавчина на которых наводила на мысли о столбняке. А если мэр прав, вдруг подумалось Акселю. Если особняк лучше снести? Он досадливо передернул плечами.
– Вы сейчас не мыслите здраво, мисс Элайсем. У вас на попечении сын, второй ребенок вот-вот появится на свет! Хотите поселить их в трущобе?
– Меня зовут Майя! – воскликнула она с неожиданным гневом. – Мэтти – мой племянник! Нам с сестрой приходилось жить в гораздо худших условиях. Не каждый в этом мире родился в рубашке!
Полегче, Аксель, полегче. Все, что угодно, только не истерика.
Он отодвинулся от стола и потребовал еще чаю. Значит, племянник. Ребенок Клео. Все понемногу встает на свои места. Недаром казалось, что она слишком молода для матери пятилетнего ребенка. А впрочем, он не так много знает об изнанке жизни. Одно слово, родился в рубашке.
– Раз вы жили и похуже, тем более вам захочется для детей лучшей судьбы.
Едва договорив, Аксель пожалел о своих словах. Ну вот, подумал он, сейчас опять ощетинится. Однако как же затронуть эту тему и не упомянуть о будущем детей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Декабрь 1945 года
«Уж не знаю, кто кого обольстил. Помню ночь, когда ты на руках отнес меня в постель и остался до утра. И не говори, что для тебя это был всего-навсего шанс с кем-то переспать. Это было нечто большее для каждого из нас. Все соловьи пели для нас по ночам, а по утрам ворковали все голуби. Ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой, и уже не будет. А что она? Она тоже змеей вьется вокруг тебя в постели, пока ты не обезумеешь от вожделения? Если под этим ворохом тряпок у нее есть груди, могу поспорить, что ты их еще не видел!»
Глава 8
Говорить с самим собойне доводит до добра, слушать себя – тем более.
Аксель знал, что такое принять близко к сердцу чужие проблемы, в особенности женские, тем более что весь вид Майи Элайсем служил безмолвным предостережением. Она была из тех, кто живет от катастрофы к катастрофе, и она будила желание уберечь ее от дальнейших неприятностей. Это не могло привести ни к чему хорошему, поэтому Аксель мысленно укрылся за высокими словами: о чувстве долга по отношению к своим землякам, к городу, где он многого добился, где нажил немало денег. Настало время отплатить Уэйдвиллу добром. Анджела не раз повторяла, что он одержим жаждой власти над людьми, но Аксель не верил ее суждениям. Приняв помощь, Майя оказалась бы в его власти, но цель была благороднее – сохранить дочь.
Усадив свою подопечную в комнате отдыха, Аксель распорядился, чтоб им подали охлажденного чая. Констанс и Мэтти были где-то в недрах служебной части ресторана, под зорким присмотром персонала, поэтому можно было сосредоточиться на главном. Главное было подчинить своей воле заплаканную женщину. Аксель уверил себя, что это вполне безопасно. Он старше, опытнее, ему не занимать решимости. Нужно только соблюдать дистанцию, особенно в эмоциональном смысле слова, чтобы отношения оставались чисто деловыми.
– Допустим, я найму инспектора. – Аксель сделал паузу, давая Майе прочувствовать всю степень его великодушия. – Допустим, инспектор решит, что можно без риска вывезти вещи. Где вы намерены их разместить?
Несколько минут Майя сидела молча, не поднимая глаз, и крутила в руках красную бумажную салфетку.
– Верхний этаж школы пустует... – наконец произнесла она с усилием. – Мы с Мэтти можем пока разместиться там. Вот только как я буду торговать? Магазин должен оставаться, чтобы Клео было куда вернуться из... – Она умолкла, очевидно, не желая произносить слово «заключение». – А если объяснить мэру, через что она сейчас проходит? Он смягчится?
Аксель навел подробные справки о прежней владелице магазина. Ей были предъявлены два обвинения: наркомания и попытка кражи в магазине игрушек. Это последнее выдавало начинающего преступника, но от наркомании один шаг до торговли наркотиками. Нельзя было сбрасывать это со счетов. Педагог не должен потворствовать порокам, даже если речь идет о родной сестре.
– И потом, – продолжала Майя, – умельцам нужно как-то сбывать свой товар, если мы хотим, чтобы ремесло процветало. Их нужно поощрять, в том числе материально. За кое-что из того, что собрала сестра, в Калифорнии можно получить кругленькую сумму! Она умница, Клео, только не умеет вести дела.
Официант принес чай. Аксель отодвинулся, чтоб дать ему возможность расставить приборы, а заодно лишний раз оглядеть Майю. Он навел справки и о ней. Помимо бакалавриата в педагогии – четыре года практики, да и оценки на редкость высокие даже для лучшего учебного заведения Калифорнии. Но это все, что удалось выяснить. Аксель понятия не имел, где бродит отец ее детей. Вот с этого и следовало начать.
– У вас есть другой источник доходов? Я имею в виду алименты.
Майя помотала кудрявой головой. Один своевольный завиток выбился из прически и упал на лоб. Можно было поклясться, что он отливает пурпуром. Поскольку весь ее гардероб остался в рухнувшем здании, Майя была все в том же наряде, который – бог знает каким чудом – выглядел экзотически дорогим, хотя явно был куплен по дешевке и с чужого плеча.
– До свадьбы у нас со Стивеном не дошло, а когда я узнала насчет Клео, то уехала. Можно считать, что мы расстались. В то время я даже не знала наверняка, что беременна. Стивен все время в разъездах. Он мне пишет... иногда, но денег не шлет. У него их просто нет, так что рассчитывать на его помощь нечего. Я прекрасно справлюсь сама, – заявила она с вызовом, – как только вывезу вещи.
– Я был в особняке Пфайфера.
Аксель никогда не отправил бы дочь в школу, о которой ничего не знал, кроме адреса. Как только «Несбыточная мечта» заработала, он выяснил все, что можно, кроме состояния финансов, да и то потому, что совать в это нос было незаконно. Впрочем, он был почти уверен, что школа содержится на деньги Блэкберна – таким образом тот пристроил Селену к делу, чтобы ненароком не сбилась с пути. Девчонка умела тянуть денежки.
– Я знаю, в каком состоянии верхний этаж. Никто не делал там ремонта десятки дет. Летом там легко умереть от жары, а зимой от холода, и я уже не говорю о том, что сломан водопровод. Короче, жить там нельзя.
– Я жила и похуже. – Майя помешала чай соломинкой и прислушалась к мелодичному постукиванию кубиков льда. – Водопровод не сломан, просто забит. Проветрить можно, открыв окна, а до зимы что-нибудь придумаем с обогревом.
Жила похуже? Аксель решил не напрягать воображение. Старый Пфайфер практически разнес верхний этаж на части, собираясь обновить, но тут жена у него умерла, и он махнул на дом рукой. В комнатах царила сырость, обои свисали со стен ошметками, штукатурка обвалилась. Аккуратные штабеля так никогда и не положенного паркета рассыпались, плинтуса валялись вверх гвоздями, ржавчина на которых наводила на мысли о столбняке. А если мэр прав, вдруг подумалось Акселю. Если особняк лучше снести? Он досадливо передернул плечами.
– Вы сейчас не мыслите здраво, мисс Элайсем. У вас на попечении сын, второй ребенок вот-вот появится на свет! Хотите поселить их в трущобе?
– Меня зовут Майя! – воскликнула она с неожиданным гневом. – Мэтти – мой племянник! Нам с сестрой приходилось жить в гораздо худших условиях. Не каждый в этом мире родился в рубашке!
Полегче, Аксель, полегче. Все, что угодно, только не истерика.
Он отодвинулся от стола и потребовал еще чаю. Значит, племянник. Ребенок Клео. Все понемногу встает на свои места. Недаром казалось, что она слишком молода для матери пятилетнего ребенка. А впрочем, он не так много знает об изнанке жизни. Одно слово, родился в рубашке.
– Раз вы жили и похуже, тем более вам захочется для детей лучшей судьбы.
Едва договорив, Аксель пожалел о своих словах. Ну вот, подумал он, сейчас опять ощетинится. Однако как же затронуть эту тему и не упомянуть о будущем детей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89