— Я могу развести вам огонь, — медленно произнес он.
— Как вы добры! Это будет просто прелестно! Нам не хватает только подходящего фарфора. — Мэдди рывком расстегнула крохотные пуговки верха корсажа. — Знаете, я и сама вымоюсь. Вот так, если позволите, сэр!
При этих словах Лис взметнул брови. Он пошел за Уотсоном, который требовал внимания, и, проводя чалого мимо Мэдди, спросил:
— Вы имеете в виду вымыться по-настоящему или прикоснуться к вашей шейке этой симпатичной ярко-розовой тряпочкой?
— Если честно, по-моему, последние попытки вести себя цивилизованно провалились! — Она полезла в повозку за полотенцем и мылом, делая вид, что не замечает ошеломленного лица Лиса.
— В таком случае, не откладывайте из-за меня, мисс Эвери. Я буду счастлив подождать своей очереди… если, конечно ваше чувство приличия не покинуло вас до такой степени, что…
— Нет, — вежливо ответила Мэдди, — я отвергаю идею общественного мытья!
Она удалилась, предоставив Лису смотреть ей вслед с оценивающей улыбкой, которую он пытался скрыть от нее. Однако он чувствовал, что получил сдачи, и это вызывало в нем блаженное ощущение. Лис был честным человеком, попавшим в лабиринт тайн, рождающих, казалось, одна другую, но тем не менее ему была нестерпимой перспектива открыть правду Мэдди.
Проводя худой рукой по боку Уотсона, он шептал:
— Я сам не уверен, где правда, не говоря уже о том, что правильно.
Почти отрывая пуговицы, Мэдди сбросила с себя выцветшее платье, нижнюю юбку, чулки и туфли и остановилась на берегу ручья в своей самой старой муслиновой рубашке.
Ощущение сияющего солнечного света на обнаженных руках и ногах было ошеломляюще новым и освобождающим. «Маму это шокировало бы», — невольно подумала она, ощутив, что отсутствие этого препятствия доставляет ей облегчение. Кодекс этикета Колин был выброшен из ее багажа, как шляпная коробка, давно свалившаяся с повозки. Он не имел отношения к ее новой жизни, он только ограничивал ее.
Мэдди рассмеялась вслух, в счастливом изумлении смотря на свои обнаженные руки и ноги и вспоминая колкости Лиса во время ее представления с мылом и тряпочкой предыдущим утром. Просто смешно было бы цепляться за стандарты поведения Филадельфии здесь, в пустыне! Кроме того, ей жарко и она грязная, пришло время навести чистоту.
Делая пробные шаги по усыпанному галькой берегу, Мэдди опустила взгляд и увидела свою полную грудь сквозь тонкую ткань рубашки. Ее охватил ужас, потому что ее ярко-розовые соски ясно просвечивали при полном дневном свете. Она остановилась и взяла себя в руки. Улыбнувшись, она подумала, что сейчас она пребывает где-то между прошлым и будущим, между пристойной леди, которой воспитала ее мать, и живой, страстной женщиной, которая пробуждалась в ней с каждой минутой. Мэдди с трудом подавила тревогу, угрожавшую удержать ее, и позволила себе плыть по неумолимому потоку своей судьбы.
Она знала, что частично обязана своим радостным настроением Лису и магии своей любви к нему, и все же тут действовала сила покрупнее — сила, изменившая всю внутреннюю суть Мэдди.
С детской невинностью она вступила в воду и зашла по пояс. Вода была прохладная и приятно ласкала ее обнаженное тело. Пронзенная горячим светом удивления и радости, она подняла лицо к солнцу, закрыв глаза и наслаждаясь его теплом.
Водопад манил. Мэдди открыла глаза и бултыхнулась в поток, омывающий выступ каньона. Она остановилась, чтобы стянуть мокрую рубашку, бросила ее на берег, распустила грязные волосы и ринулась обратно в воду. Свежий и бодрящий водопад каскадом омывал ее руки, плечи, и, наконец, когда она сделала еще один шаг, все тело Мэдди. Это было прекрасно. Она намылила кожу и любовалась, как вода моментально смывает пену. Когда она подняла руки, чтобы вымыть волосы, она ощутила необыкновенное удовольствие от воды, струящейся по ее открытой груди, животу и бедрам. Сквозь завесу воды Мэдди видела фарфорово-голубое небо, легкий изгиб берега ручья, ястреба, парящего в высоте… и Лиса, стоящего высоко над ней на краю каньона, без рубашки, и пристально смотрящего на нее.
К тому времени, когда Лис закончил собственную баню и вернулся к повозке, Мэдди разложила еду на стеганом одеяле, разостланном на земле. Солнце уже садилось за холмы.
Услышав его шаги, она вдруг почувствовала робость и занялась тарелками и вилками. Она не сожалела о купании, которое очистило ее во всех смыслах этого слова, но в ней поднимались непрошенные инстинкты. Ее щеки запылали при воспоминании о том, что он наблюдал за ней, стоящей под водопадом, она увидела огонь в его глазах, когда забиралась по холму в одной мокрой рубашке.
Зачем было снова с трудом натягивать платье на мокрое тело, когда солнце било по ней, да и Лис уже видел ее полностью обнаженной? И все же идти прямо к нему при полном дневном свете только в одном исподнем, ничего не оставляя воображению!..
— Вижу, вы решили все-таки кое-что надеть, — заметил он, садясь рядом с ней на корточки на стеганое одеяло.
«Кое-что»! Она была в ярости на себя за то, что покраснела, как школьница, и чувствовала робость рядом с ним, когда предполагалось, что она должна упиваться вновь обретенной непринужденностью.
Лис не знал, что и подумать. Пожав плечами, он влез в рубашку, которую приготовил заранее, пробежал руками по влажным каштановым кудрям и изумленно посмотрел на Мэдди, на которой были широкие брюки, заимствованные, вероятно, у отца, и рубашка, скорее всего принадлежавшая Бенджамену. Рубашка была расстегнута спереди, так что ее мягкая нижняя рубаха проглядывала наружу. Лис никогда не видел более невинного нижнего белья, которое так возбуждало бы его. Нездоровая ситуация!
Чем больше он говорил себе, что не может, не должен быть близок с ней и даже думать об этом, тем более безумным он себя чувствовал.
В один момент она, обнаженная, скачет под водопадом, в следующий момент — одета мальчиком, роскошные волосы просто завязаны лентой, да еще отворачивает лицо, чтобы скрыть, как притворно-застенчиво краснеет. Ее губы были слаще всех блюд, что она ему подала.
— Надеюсь, этого будет достаточно, — сказала Мэдди. — Я решила отказаться от вашего предложения развести огонь. Еще так жарко, и у меня нет желания дышать запахом дыма.
— По мне так все прекрасно. — Он пробежал глазами по еде — буханке ржаного хлеба Сьюзен ОХара, маслу, чашке сухих абрикосов и винограда, тонким кусочкам ветчины, сыра чеддер и целой тарелке овсяного печенья. Все это не только выглядело вкусным и соблазнительным, но и эстетически было хорошо оформлено. Он хотел похвалить Мэдди, но решил, что разумнее просто есть. Он чувствует себя уютно, ему спокойно, но лучше держать свои чувства при себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99