Да, королева взяла их к себе, хотя все дети и вдовы мужчин, получивших лен от короля, считались подопечными короля. Именно ему, королю, принадлежало право искать для них супруга или опекуна — мужчину, который выгадает от их наследства.
Агнесса шла осторожно, привычно подобрав юбку и уберегая ее девственную чистоту, шла, не нарушая приличий. Увы, ее взгляд ожесточился и стал циничным, — хотя если бы она об этом узнала, то стала бы отрицать — такой взгляд не к лицу юной послушнице!
«Но почему же Генрих не стал брать в свои руки наше будущее? — размышляла Агнесса. — Видимо, наш Суинтон слишком мал, не более чем травинка на лугу обширных владений короля».
Агнесса поднялась по крутым деревянным ступеням на второй этаж, где был вход в башню, и припомнила урок, который когда-то Гарольд дал любопытной девочке: в последнем, отчаянном сопротивлении врагу такую лестницу сжигают. Сейчас ее можно было бы сделать каменной, потому что если уж в начале заключения Элеоноры в башню не последовал штурм мстителей, то едва ли это случится теперь, после стольких лет. К тому же жажда мести у ее сторонников поубавилась после того, как десять лет назад король смягчил условия содержания и позволил королеве небольшие поездки по Англии. Жаль, конечно, что для этого потребовались мольбы старшего сына на смертном одре. Радость обретения свободы — хотя не большей, чем у птицы, переведенной в клетку попросторнее, — не отвратила внимание Элеоноры от ее питомиц, не убавила привязанности к ним. Она пригласила младшую сопровождать ее, а Агнессу оставила в аббатстве Святой Маргариты. Конечно, это было справедливо, поскольку Агнессу с детства понуждали к монастырской жизни. Но в душе удрученной девушки остался молчаливый упрек.
Когда ради получения политической выгоды Генрих несколько отпустил привязь, на которой держал Элеонору, и она смогла вернуться на любимую французскую землю, Агнесса безропотно осталась в аббатстве, а Алерия уехала вместе с королевой. Сейчас был первый визит Агнессы после их возвращения, и она надеялась узнать причину этого внезапного возвращения Элеоноры, к тому же не просто в Англию, а в свою тюрьму, в Солсбери-Тауэр. Может, из-за этого и ее сюда вызвали? Она медлила, остановившись перед окованной железом дверью.
Впрочем, какая разница? Как бы то ни было, ей следует радоваться тому, что она здесь. И конечно же, к обычным молитвам ей надо добавить благодарение за этот неожиданный вызов.
Наконец она отворила дверь. И тотчас же услышала веселый гомон — голоса доносились из просторного зала. И оттуда же исходили аппетитные запахи, со всей очевидностью свидетельствовавшие о том, насколько здешняя трапеза отличалась от того, к чему она привыкла в аббатстве. Голод возобладал над усталостью, и теперь Агнесса думала лишь о том, как бы поскорее сесть за стол вместе с Алерией и королевой.
Она вошла в зал, и тут же раздался голос:
— Вас ждут наверху.
Голос был тихий, но он мгновенно привлек к себе внимание Агнессы. С нежностью, придавшей особое тепло ее улыбке, она повернулась к леди Кэтрин. Эта дама давно уже согнулась под тяжестью лет, и каждый раз, когда Агнесса ее видела, ей казалось, что Кэтрин согнулась еще больше. Другое дело — нос: при волнениях — вот как сейчас — он дергался. За эту особенность Алерия прозвала ее Мышка Кэтрин. Агнесса же искренне сочувствовала пожилой женщине — бедняжке никак не удавалось обуздать своенравную красавицу Алерию.
— Мне хотелось бы смыть дорожную пыль и принять участие в трапезе. — Агнесса с надеждой взглянула на леди Кэтрин. Но пожилая дама энергично покачала головой:
— О нет-нет, нельзя. Мне приказано немедленно доставить вас.
Агнесса молча кивнула и последовала за Кэтрин. Какое необычное требование, какое полное пренебрежение удобствами гостьи! Ее разбирало любопытство — наверное, чувство греховное, однако ей никак не удавалось его подавить.
Их проход через зал, уставленный столами на козлах, сопровождался громкими возгласами веселых сытых мужчин — они улыбались Агнессе и приветствовали ее. Все слуги и солдаты являлись твердыми приверженцами Генриха, в то время как Агнесса была подопечной Элеоноры, но они знали девушку с первого дня ее появления в замке и относились к ней с любовью.
Наконец женщины подошли к дальнему концу зала, где начиналась каменная лестница, выбитая в стене. В детстве Агнесса до смерти боялась подниматься по этой лестнице, куда не проникал дневной свет. Решетки и темные пролеты часто снились ей в ночных кошмарах. Возможно, и Кэтрин побаивалась этой лестницы. Или же поспешность, с которой они поднимались, объяснялась нетерпением королевы? Как бы то ни было, они довольно быстро забрались на тот уровень, где располагались покои королевы. И тотчас же услышали ее голос:
— Цена свободы? И какая же цена? Я всего-то лишь должна отобрать у Ричарда мое любимое герцогство, мою Аквитанию! Попробуйте отберите, после того как его посадили туда мы оба, я и Генрих!
Бесшумным шагом, который так раздражал Алерию, когда ее заставали врасплох, Кэтрин отошла в сторону, и Агнессе открылась вся комната. Девушка сразу перевела взгляд на две фигуры, освещенные пылающим камином; она не видела их почти два года. Элеонора, явно чем-то раздосадованная, стояла, выпрямившись во весь рост, а Алерия сидела на скамеечке, протянув руки к огню. Выражение скуки на ее лице показывало, что она не в первый раз слушает эти жалобы.
— Он хочет отдать его Джонни, своему любимчику Джонни! — Элеонора презрительно взмахнула рукой. — Только после этого он отпустит меня на свободу. — Она с силой стиснула руки. — Он бы сгноил меня в глубочайшей темнице, да не смеет. На мою защиту под знамена Ричарда встанет мой народ. Потом, имея под рукой такой отряд, и молодой французский король перейдет на сторону Ричарда, да не с жалкой, наспех собранной армией, а всей своей мощью. — Опустив глаза, Элеонора прошлась по комнате. — Филипп молод, но он еще коварнее, чем его отец, мой первый супруг. Генрих не может рисковать. Меня держат взаперти, но я королева! — воскликнула Элеонора, гордо вскинув голову.
Агнесса восхищалась Элеонорой, как ни одной другой женщиной. Ее прославленная красота нисколько не увяла со временем. К тому же она обладала исключительным умом и отвагой — могла противостоять любому недругу, но проявляла щедрость к тем, кто был ей предан. А более всего заслуживало похвалы ее доброе сердце, обращенное к тем, кто обижен судьбой, что доказала ее любовь к двум бесприютным и небогатым сиротам. Агнесса снова прислушалась к речам Элеоноры.
— И все это — малышу Джонни! Несмотря на помолвку с наследницей самого большого графства Англии, он все еще не доволен — скулит, что ее отец проживет вечность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87