Выбросив старый тростник, она на следующий день снова пришла, и лорд Уильям был один. Он впустил ее с помощницами. Пока те укладывали свежий тростник, она внимательно оглядела комнату. Похоже, долгие годы здесь делали только самую поверхностную уборку; потребуется немало дней, чтобы привести все в порядок. Перед уходом она спокойно сообщила свекру, что завтра снова придет и будет приходить столько, сколько понадобится. В ответ старик презрительно фыркнул, и она сочла это обнадеживающим знаком, поскольку не получила решительного отказа.
Верная слову, несколько дней она приходила; выгребла паутину из темных углов, исправила заедающие ящики комода и проследила за восстановлением гардероба, отданного во владение моли и плесени. Старый граф то и дело взрывался, разражался бранью, но на брань она упорно не отвечала — отвечала только на вопросы, если он их задавал. Ее перестали трогать его ядовитые реплики после того, как за внешностью грубияна она разглядела одинокого старика, потерявшего все связи с миром, ставшего чужим для всех, даже для собственного сына. Несса не знала, а спросить не решалась, принял ли он ее вызов, но с того дня она не видела ни хитрого Дерворда, ни его отвратительных пиявок.
— Я вижу, ты каждый день навещаешь отца. Как его здоровье?
Несса немного испугалась, что Гаррик спросил о том, о чем она в этот момент думала. Немного помедлив, она ответила:
— Я хожу проследить за тем, чтобы его комнату сделали светлой и чистой, потому что она дошла до постыдного убожества. — Нессе показалось, что ее слова могут быть неправильно восприняты, поэтому поскорее перешла к теме здоровья. — Когда я пришла в первый раз, у него был Дерворд со своими мерзкими пиявками.
Гаррик расслышал в голосе Нессы отвращение — что ж, это обычная реакция женщин на подобное лечение.
— Тебе противен его способ лечения?
Несса кивнула, глядя на оранжевые языки пламени; она не решалась посмотреть на Гаррика, но в тоне услышала снисходительность и насмешку. Как будто она умеет видеть только то, что на поверхности, и не может задуматься о глубине!
— Я не понимаю, как можно верить, что эти отвратительные пиявки помогают человеку.
Скосив глаза на Гаррика, Несса увидела серебряный смех в его глазах, и долго сдерживаемый темперамент прорвался наружу. Он, кажется, не принимает всерьез ее рассуждения, а этого она не может стерпеть!
— Дерворд сказал, что он две недели прикладывал пиявки по три раза в день. Я вызвала вашего отца на спор: если он теперь две недели не будет этого делать, а потом сравнит изменения в здоровье за те и эти полмесяца, то он убедится, что улучшение наступает отнюдь не тогда, когда из человека сосут кровь!
Граф из-под полуопущенных век смотрел на жену. В ее рассуждениях был смысл, но Гаррик полагал, что ее слова вызваны скорее религиозными убеждениями, чем логикой. Ведь учил же святой Бенедикт, что не следует пользоваться медициной, поскольку здоровье человека в руках Божьих, и нельзя вмешиваться в Его намерения! А Несса совсем недавно вышла из бенедиктинского аббатства и, вне всякого сомнения, считает, что болезни посланы отцу в наказание за грехи — так считали многие в Тарранте.
— Я не знаю, принял ли он мой вызов, но с тех пор я пиявок не видела. — Несса пожелала распространить свой вызов и на скептически настроенного слушателя. — Я уверена, что силы к нему уже возвращаются, потому что, когда я у него работаю, он не чахнет в кресле, не лежит в кровати, а ходит из угла в угол, как зверь в клетке. И теперь не шепчет, а говорит громко и возмущенно.
Громко и возмущенно? Пожалуй, отец действительно выздоравливает. Гаррик криво усмехнулся. Но вот только жена не сможет сказать, отчего он поправляется: от того, что пиявки были, или от того, что их не стало?
Молчание затягивалось, и Несса начала терять веру в свою правоту; появился страх: а вдруг муж считает, что она вмешивается в их семейные дела? И тогда какая разница, права она или нет? Если Гаррик возмущен ее попыткой руководить лечением, то, может, он считает это очередным примером того, как женщины с помощью хитрости руководят мужчинами? Она почувствовала огромное облегчение, когда тишину прервало хихиканье.
Они оба сидели у камина, лицом к двери. В щели показалась голова сердитого Уилла, а под ней — Беаты, которая, кажется, только что получила пинок за неуместное веселье и зажимала рот пухлыми ручками. Несса завела привычку собирать у себя детей и рассказывать им сказки в то время, когда Мерта и Мод убирали и закрывали кухню на ночь. Прежде граф не задерживался у нее так долго, и сейчас дети не знали, входить им или ретироваться.
— Что же вы не заходите? — Несса покосилась на Гаррика и с облегчением увидела, что он улыбнулся. Улыбнулся несколько скептически, но не нахмурился, как она опасалась. — Входите же и посидите у огня, пока я придумаю для вас новую историю.
Дети тихонько вошли в комнату. Несса подхватила Беату, и та уютно угнездилась у нее на коленях. Ее брат и сестра сели на соседнюю лавку, но Уилл держался особняком; он сел на пол, устланный довольно колючим тростником. Несса ободряюще улыбнулась застенчивому мальчику, который исподтишка рассматривал могущественного лорда.
— Я вам уже рассказывала про Давида и Голиафа, про Даниила и львиный ров… — Несса прикидывала, какую из библейских историй лучше рассказать на ночь.
— Про Даниила и львиный ров они слышали. А слышали вы, как мышка спасла льва? — сказал Гаррик, и на него уставились четыре пары детских глаз. Гаррик не меньше их удивился — он вроде бы не собирался ничего рассказывать…
Несса была признательна ему уже за то, что он терпимо отнесся к приходу детей, большего она и не просила. Но когда муж изъявил желание принять участие в их ежевечернем развлечении, она поразилась еще больше.
— Так я и думал. Значит, не слышали. Мало кто знает, что был такой греческий раб по имени Эзоп. Еще меньше тех, кто знает его басни. — Серебряные глаза надолго встретились с зелеными. Наконец граф вновь заговорил: — Это басня о том, как могучий лев попал в ловушку, в густую сеть.
— В рыболовную сеть? — встрепенулась Беата.
— Да, она была похожа на рыболовную, только сделана из прочной веревки и крепко держала страшного зверя.
Гаррик уперся локтями в колени, сцепил пальцы и внимательно посмотрел на детей. Те с замиранием выслушали историю о том, как мышка долго трудилась, перегрызая сеть, и выпустила царя зверей на свободу.
Несса слушала с таким же удовольствием, как дети. Вдруг до нее дошло, что это, должно быть, история из той греческой книги, переведенной на латынь, которую он когда-то обещал дать ей почитать. Но не дал… Это лишний раз подтверждало, что муж видит в ней только соучастницу отвратительного обмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Верная слову, несколько дней она приходила; выгребла паутину из темных углов, исправила заедающие ящики комода и проследила за восстановлением гардероба, отданного во владение моли и плесени. Старый граф то и дело взрывался, разражался бранью, но на брань она упорно не отвечала — отвечала только на вопросы, если он их задавал. Ее перестали трогать его ядовитые реплики после того, как за внешностью грубияна она разглядела одинокого старика, потерявшего все связи с миром, ставшего чужим для всех, даже для собственного сына. Несса не знала, а спросить не решалась, принял ли он ее вызов, но с того дня она не видела ни хитрого Дерворда, ни его отвратительных пиявок.
— Я вижу, ты каждый день навещаешь отца. Как его здоровье?
Несса немного испугалась, что Гаррик спросил о том, о чем она в этот момент думала. Немного помедлив, она ответила:
— Я хожу проследить за тем, чтобы его комнату сделали светлой и чистой, потому что она дошла до постыдного убожества. — Нессе показалось, что ее слова могут быть неправильно восприняты, поэтому поскорее перешла к теме здоровья. — Когда я пришла в первый раз, у него был Дерворд со своими мерзкими пиявками.
Гаррик расслышал в голосе Нессы отвращение — что ж, это обычная реакция женщин на подобное лечение.
— Тебе противен его способ лечения?
Несса кивнула, глядя на оранжевые языки пламени; она не решалась посмотреть на Гаррика, но в тоне услышала снисходительность и насмешку. Как будто она умеет видеть только то, что на поверхности, и не может задуматься о глубине!
— Я не понимаю, как можно верить, что эти отвратительные пиявки помогают человеку.
Скосив глаза на Гаррика, Несса увидела серебряный смех в его глазах, и долго сдерживаемый темперамент прорвался наружу. Он, кажется, не принимает всерьез ее рассуждения, а этого она не может стерпеть!
— Дерворд сказал, что он две недели прикладывал пиявки по три раза в день. Я вызвала вашего отца на спор: если он теперь две недели не будет этого делать, а потом сравнит изменения в здоровье за те и эти полмесяца, то он убедится, что улучшение наступает отнюдь не тогда, когда из человека сосут кровь!
Граф из-под полуопущенных век смотрел на жену. В ее рассуждениях был смысл, но Гаррик полагал, что ее слова вызваны скорее религиозными убеждениями, чем логикой. Ведь учил же святой Бенедикт, что не следует пользоваться медициной, поскольку здоровье человека в руках Божьих, и нельзя вмешиваться в Его намерения! А Несса совсем недавно вышла из бенедиктинского аббатства и, вне всякого сомнения, считает, что болезни посланы отцу в наказание за грехи — так считали многие в Тарранте.
— Я не знаю, принял ли он мой вызов, но с тех пор я пиявок не видела. — Несса пожелала распространить свой вызов и на скептически настроенного слушателя. — Я уверена, что силы к нему уже возвращаются, потому что, когда я у него работаю, он не чахнет в кресле, не лежит в кровати, а ходит из угла в угол, как зверь в клетке. И теперь не шепчет, а говорит громко и возмущенно.
Громко и возмущенно? Пожалуй, отец действительно выздоравливает. Гаррик криво усмехнулся. Но вот только жена не сможет сказать, отчего он поправляется: от того, что пиявки были, или от того, что их не стало?
Молчание затягивалось, и Несса начала терять веру в свою правоту; появился страх: а вдруг муж считает, что она вмешивается в их семейные дела? И тогда какая разница, права она или нет? Если Гаррик возмущен ее попыткой руководить лечением, то, может, он считает это очередным примером того, как женщины с помощью хитрости руководят мужчинами? Она почувствовала огромное облегчение, когда тишину прервало хихиканье.
Они оба сидели у камина, лицом к двери. В щели показалась голова сердитого Уилла, а под ней — Беаты, которая, кажется, только что получила пинок за неуместное веселье и зажимала рот пухлыми ручками. Несса завела привычку собирать у себя детей и рассказывать им сказки в то время, когда Мерта и Мод убирали и закрывали кухню на ночь. Прежде граф не задерживался у нее так долго, и сейчас дети не знали, входить им или ретироваться.
— Что же вы не заходите? — Несса покосилась на Гаррика и с облегчением увидела, что он улыбнулся. Улыбнулся несколько скептически, но не нахмурился, как она опасалась. — Входите же и посидите у огня, пока я придумаю для вас новую историю.
Дети тихонько вошли в комнату. Несса подхватила Беату, и та уютно угнездилась у нее на коленях. Ее брат и сестра сели на соседнюю лавку, но Уилл держался особняком; он сел на пол, устланный довольно колючим тростником. Несса ободряюще улыбнулась застенчивому мальчику, который исподтишка рассматривал могущественного лорда.
— Я вам уже рассказывала про Давида и Голиафа, про Даниила и львиный ров… — Несса прикидывала, какую из библейских историй лучше рассказать на ночь.
— Про Даниила и львиный ров они слышали. А слышали вы, как мышка спасла льва? — сказал Гаррик, и на него уставились четыре пары детских глаз. Гаррик не меньше их удивился — он вроде бы не собирался ничего рассказывать…
Несса была признательна ему уже за то, что он терпимо отнесся к приходу детей, большего она и не просила. Но когда муж изъявил желание принять участие в их ежевечернем развлечении, она поразилась еще больше.
— Так я и думал. Значит, не слышали. Мало кто знает, что был такой греческий раб по имени Эзоп. Еще меньше тех, кто знает его басни. — Серебряные глаза надолго встретились с зелеными. Наконец граф вновь заговорил: — Это басня о том, как могучий лев попал в ловушку, в густую сеть.
— В рыболовную сеть? — встрепенулась Беата.
— Да, она была похожа на рыболовную, только сделана из прочной веревки и крепко держала страшного зверя.
Гаррик уперся локтями в колени, сцепил пальцы и внимательно посмотрел на детей. Те с замиранием выслушали историю о том, как мышка долго трудилась, перегрызая сеть, и выпустила царя зверей на свободу.
Несса слушала с таким же удовольствием, как дети. Вдруг до нее дошло, что это, должно быть, история из той греческой книги, переведенной на латынь, которую он когда-то обещал дать ей почитать. Но не дал… Это лишний раз подтверждало, что муж видит в ней только соучастницу отвратительного обмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87