Оувейн был жертвой в ее умелых руках, пленником ее жадных губ и вожделеющего тела, которые за считанные секунды превратили все его решительные намерения в прах и пепел, а сдержанность – в чудовищную страсть, требующую полного обладания.
Так, на брошенном смятом плаще посреди весенней ночи, напоенной ароматом диких цветов, Грания наконец одержала победу и вволю насладилась горячим счастьем соединения.
Глава 16
Сидя на монотонно цокающем ослике, Линет не сводила глаз с высокой фигуры, держащей поводья и взмахами черного плаща рассекавшей окружающий их слоистый утренний туман. Предрассветный туман окутывал эту двигавшуюся ни быстро ни медленно пару волшебным светом, переходящим от синевы ночи к блеску утра. Низкие ветви касались их голов, а ноздри с жадностью вдыхали аромат невинных весенних цветов, распускавшихся по обеим сторонам дороги. Сумрачный свет притушил все краски, и даже золотые кудри шагавшего впереди Райса немного потускнели, словно устали за минувшую бессонную ночь.
Принц постоянно чувствовал сзади этот напряженный внимательный взгляд и старался почаще оборачиваться, чтобы улыбнуться девушке самой нежной, самой ободряющей улыбкой. Тогда она замирала от счастья, а он снова опускал глаза долу и принимался насвистывать старую любовную песню, которую ни разу не вспоминал с самого момента отъезда из Нормандии.
– Что это за мотив? – Линет привыкла к громким и хвалебным свадебным песням, а вовсе не к такой нежной и задушевной мелодии. Да и на празднике Гвина Наддского песни пелись другие. – А слова есть?
Райс, пораженный, остановился. Он никак не мог предположить, что расслабился до такой степени. Да и какую же песню он насвистывал? Ах да…
– Это песенка странствующего менестреля, которую частенько напевали при дворе моего воспитателя. – Накрутив поводья на руку потуже, Райс пошел рядом с девушкой, которая теперь являлась хозяйкой его души и сердца. – Один человек сочинил ее по следам своей собственной истории.
И Райс негромко запел печальную песню-сказку о любви, которой грозило множество опасностей. Его низкий голос красиво подчеркивал обертоны и придавал грустной песенке какую-то неземную страстность. Линет глядела на него во все глаза.
Но неожиданно, наперекор заунывной мелодии, Райс весело тряхнул кудрями и закончил песню словами совершенно неуместными, но счастливыми и победными.
– Замечательная песня, – прошептала Линет, благодаря его больше глазами, чем словами, и робко коснулась кончиком пальца смуглой щеки. – Научишь меня?
Челюсти Райса сжались, и глаза потухли, но он уверенно кивнул. Теперь любое ее желание закон для него, и он будет выполнять их столь же страстно, как услаждал ее тело минувшей ночью. Строчка за строчкой учил он ее словам и напеву, и вскоре уже ее звонкий чистый голосок зазвенел в унисон с его басом, а сердце Райса почему-то сжало тоской и страхом.
Впрочем, бояться ему, конечно, было нечего; отныне все было в его руках, и будущее Линет зависело от того, сумеет ли он выиграть те битвы, что предстоят ему в самом ближайшем будущем. Райс уверял девушку, что в аббатстве она будет в полной безопасности, но ведь по норманнским законам отец, несогласный с вступлением дочери в монастырь, имеет полное право забрать ее оттуда, тем более, если посулит церкви немалые деньги. Мысль эта пришла в голову Райсу, увы, только сейчас, и он стиснул зубы, представив Линет обрученной с отвратительным Озриком – или еще с кем-нибудь. Выход был один – им нужно немедленно обвенчаться и тем самым воздвигнуть несокрушимую защиту для маленькой коноплянки.
Райс погрузился в тяжелые раздумья, и Линет тоже умолкла. С тоской смотрела она на мрачную красоту своего возлюбленного, который уже так скоро навеки станет для нее недосягаемым, ибо клятвы своей она не нарушит никогда. Она посвятит себя монашеской жизни и тем самым по своей воле отплатит ему за тот дар, который у него похитила.
Утро разгоралось все ярче, и вскоре в его свете перед ними открылись в расползающемся тумане толстые деревянные ворота аббатства Святой Анны.
– Ну наконец-то! – Казалось это был не голос, а рычание.
Удивленная, Линет осмотрелась и обнаружила неподалеку Оувейна, медленно выплывающего из лесного тумана.
– Как видишь. – Глаза Райса сузились, и он незаметно смахнул с плеч друга несколько прилипших сухих листьев. – А ты, значит, так сюда торопился, что спал прямо в лесу?
Лицо Оувейна вспыхнуло таким багровым румянцем, что его не скрыла даже густая черная борода, росшая от самых глаз.
– Вижу-вижу, – усмехнулся принц. – Грания найдена.
Бородач пробормотал в ответ что-то невнятное и заторопился обратно в лес.
– Я подожду тебя там, пока ты закончишь все дела, – быстро добавил он и, не дожидаясь возможного гнева друга за запретную связь с его сестрой, скрылся из глаз.
Аббатство располагалось посреди широкой поляны, со всех сторон окруженной вековыми деревьями. Солнце ласково освещало его мирную прелесть, и, несколько успокоившись, Райс, подойдя к воротам, снял Линет с ослика и осторожно поставил на землю. При этом девушка крепко обхватила его за плечи, вновь переживая острое наслаждение от соприкосновения с железными мускулами, которыми она так упивалась в часы любовной игры. Познав счастье близости, Линет жаждала его еще сильнее и требовательней. Дыхание ее прервалось.
Обо всем догадавшийся, Райс улыбнулся и, глядя в ее побелевшее лицо, постарался прижать девушку к себе как можно крепче. Впрочем, время было отнюдь не подходящее для интимных ласк. Линет нехотя открыла глаза и тут же увидела монашку, выбежавшую на властный стук Райса по дубовым воротам.
– Приветствуем тебя, о принц Райс, в нашей скромной обители. – Говорившая была женщиной полной, с тихой улыбкой и вкрадчивым голосом. – Мать-аббатисса ждет тебя в общей приемной. Я провожу туда и тебя, и твою спутницу.
Монахиня говорила на уэльском, и Линет не поняла ни слова, но выразительный жест женщины, махнувшей в глубину монастыря, объяснил ей все и без слов.
Дубовые ворота захлопнулись, и Линет волей-неволей обратила свой взор на длинное строение за небольшим садиком, где свежая зелень уже покрывала жирную ухоженную землю.
Райс предложил девушке руку, на которую она оперлась лишь самыми кончиками пальцев, и в молчании последовали они за монахиней к двери, как по волшебству распахнувшейся при их приближении.
На высоком помосте в конце длинной пустой комнаты восседала крошечная женщина, и массивная спинка стула, видневшаяся за ней, казалось, еще больше уменьшает ее сухую фигурку. Подойдя поближе, Линет обнаружила, что все лицо аббатиссы покрыто густой сетью мельчайших морщин и напоминает туго отжатую ткань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Так, на брошенном смятом плаще посреди весенней ночи, напоенной ароматом диких цветов, Грания наконец одержала победу и вволю насладилась горячим счастьем соединения.
Глава 16
Сидя на монотонно цокающем ослике, Линет не сводила глаз с высокой фигуры, держащей поводья и взмахами черного плаща рассекавшей окружающий их слоистый утренний туман. Предрассветный туман окутывал эту двигавшуюся ни быстро ни медленно пару волшебным светом, переходящим от синевы ночи к блеску утра. Низкие ветви касались их голов, а ноздри с жадностью вдыхали аромат невинных весенних цветов, распускавшихся по обеим сторонам дороги. Сумрачный свет притушил все краски, и даже золотые кудри шагавшего впереди Райса немного потускнели, словно устали за минувшую бессонную ночь.
Принц постоянно чувствовал сзади этот напряженный внимательный взгляд и старался почаще оборачиваться, чтобы улыбнуться девушке самой нежной, самой ободряющей улыбкой. Тогда она замирала от счастья, а он снова опускал глаза долу и принимался насвистывать старую любовную песню, которую ни разу не вспоминал с самого момента отъезда из Нормандии.
– Что это за мотив? – Линет привыкла к громким и хвалебным свадебным песням, а вовсе не к такой нежной и задушевной мелодии. Да и на празднике Гвина Наддского песни пелись другие. – А слова есть?
Райс, пораженный, остановился. Он никак не мог предположить, что расслабился до такой степени. Да и какую же песню он насвистывал? Ах да…
– Это песенка странствующего менестреля, которую частенько напевали при дворе моего воспитателя. – Накрутив поводья на руку потуже, Райс пошел рядом с девушкой, которая теперь являлась хозяйкой его души и сердца. – Один человек сочинил ее по следам своей собственной истории.
И Райс негромко запел печальную песню-сказку о любви, которой грозило множество опасностей. Его низкий голос красиво подчеркивал обертоны и придавал грустной песенке какую-то неземную страстность. Линет глядела на него во все глаза.
Но неожиданно, наперекор заунывной мелодии, Райс весело тряхнул кудрями и закончил песню словами совершенно неуместными, но счастливыми и победными.
– Замечательная песня, – прошептала Линет, благодаря его больше глазами, чем словами, и робко коснулась кончиком пальца смуглой щеки. – Научишь меня?
Челюсти Райса сжались, и глаза потухли, но он уверенно кивнул. Теперь любое ее желание закон для него, и он будет выполнять их столь же страстно, как услаждал ее тело минувшей ночью. Строчка за строчкой учил он ее словам и напеву, и вскоре уже ее звонкий чистый голосок зазвенел в унисон с его басом, а сердце Райса почему-то сжало тоской и страхом.
Впрочем, бояться ему, конечно, было нечего; отныне все было в его руках, и будущее Линет зависело от того, сумеет ли он выиграть те битвы, что предстоят ему в самом ближайшем будущем. Райс уверял девушку, что в аббатстве она будет в полной безопасности, но ведь по норманнским законам отец, несогласный с вступлением дочери в монастырь, имеет полное право забрать ее оттуда, тем более, если посулит церкви немалые деньги. Мысль эта пришла в голову Райсу, увы, только сейчас, и он стиснул зубы, представив Линет обрученной с отвратительным Озриком – или еще с кем-нибудь. Выход был один – им нужно немедленно обвенчаться и тем самым воздвигнуть несокрушимую защиту для маленькой коноплянки.
Райс погрузился в тяжелые раздумья, и Линет тоже умолкла. С тоской смотрела она на мрачную красоту своего возлюбленного, который уже так скоро навеки станет для нее недосягаемым, ибо клятвы своей она не нарушит никогда. Она посвятит себя монашеской жизни и тем самым по своей воле отплатит ему за тот дар, который у него похитила.
Утро разгоралось все ярче, и вскоре в его свете перед ними открылись в расползающемся тумане толстые деревянные ворота аббатства Святой Анны.
– Ну наконец-то! – Казалось это был не голос, а рычание.
Удивленная, Линет осмотрелась и обнаружила неподалеку Оувейна, медленно выплывающего из лесного тумана.
– Как видишь. – Глаза Райса сузились, и он незаметно смахнул с плеч друга несколько прилипших сухих листьев. – А ты, значит, так сюда торопился, что спал прямо в лесу?
Лицо Оувейна вспыхнуло таким багровым румянцем, что его не скрыла даже густая черная борода, росшая от самых глаз.
– Вижу-вижу, – усмехнулся принц. – Грания найдена.
Бородач пробормотал в ответ что-то невнятное и заторопился обратно в лес.
– Я подожду тебя там, пока ты закончишь все дела, – быстро добавил он и, не дожидаясь возможного гнева друга за запретную связь с его сестрой, скрылся из глаз.
Аббатство располагалось посреди широкой поляны, со всех сторон окруженной вековыми деревьями. Солнце ласково освещало его мирную прелесть, и, несколько успокоившись, Райс, подойдя к воротам, снял Линет с ослика и осторожно поставил на землю. При этом девушка крепко обхватила его за плечи, вновь переживая острое наслаждение от соприкосновения с железными мускулами, которыми она так упивалась в часы любовной игры. Познав счастье близости, Линет жаждала его еще сильнее и требовательней. Дыхание ее прервалось.
Обо всем догадавшийся, Райс улыбнулся и, глядя в ее побелевшее лицо, постарался прижать девушку к себе как можно крепче. Впрочем, время было отнюдь не подходящее для интимных ласк. Линет нехотя открыла глаза и тут же увидела монашку, выбежавшую на властный стук Райса по дубовым воротам.
– Приветствуем тебя, о принц Райс, в нашей скромной обители. – Говорившая была женщиной полной, с тихой улыбкой и вкрадчивым голосом. – Мать-аббатисса ждет тебя в общей приемной. Я провожу туда и тебя, и твою спутницу.
Монахиня говорила на уэльском, и Линет не поняла ни слова, но выразительный жест женщины, махнувшей в глубину монастыря, объяснил ей все и без слов.
Дубовые ворота захлопнулись, и Линет волей-неволей обратила свой взор на длинное строение за небольшим садиком, где свежая зелень уже покрывала жирную ухоженную землю.
Райс предложил девушке руку, на которую она оперлась лишь самыми кончиками пальцев, и в молчании последовали они за монахиней к двери, как по волшебству распахнувшейся при их приближении.
На высоком помосте в конце длинной пустой комнаты восседала крошечная женщина, и массивная спинка стула, видневшаяся за ней, казалось, еще больше уменьшает ее сухую фигурку. Подойдя поближе, Линет обнаружила, что все лицо аббатиссы покрыто густой сетью мельчайших морщин и напоминает туго отжатую ткань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83