Завтра
день празднования мертвых и смерти Египта Аменхотепа III, вечноживущего,
как Солнце... Нужно добыть вновь огонь, вот два кремня и сухая трава.
Нугри кивнул. Когда вода вскипела, он взял из рук жены миску и
половину круглой тяжелой лепешки.
- Тот месяц был очень тяжелый, - говорила Мимута, - больше десяти
дней мы голодали.
- А какой месяц легкий? - усмехнулся Нугри. - Все месяцы похожи друг
на друга... А ведь писцы не знают, что такое нужда, живут беззаботно...
Писцами назывались образованные люди, занимавшие ответственные
должности. Заслуженные писцы, принадлежавшие к правящей знати, как,
например, жрецы [жрецы - лица, совершавшие религиозные обряды и
приносившие богам жертвоприношения], наместники фараона в областях,
начальники работ пользовались большой властью, жили в достатке, ездили на
колесницах в сопровождении рабов. Были также писцы незнатного
происхождения, низшего разряда. Они занимали менее ответственные должности
и нередко подвергались за проступки телесным наказаниям, вообще широко
распространенные в Египте. Но нужды они не испытывали.
- Я думаю так, - сказала Мимута, - богатые и бедные одинаково родятся
и одинаково умирают. Почему же одни живут хорошо, а другие гибнут с
голоду?
- Кени говорит: или нет богов, или они несправедливы.
Мимута покачала головой.
- Не говори так, Нугри! У богов много своих дел. Они решили,
вероятно, так: человек должен сам заботиться о себе...
Вошел старший сын, по имени Аба. Ему было двенадцать лет.
С шестилетнего возраста он учился в фиванской школе, куда отправлялся
на рассвете. Начальная школа находилась в центре города, рядом со школой
писцов. Старый учитель был чрезвычайно строг. Он говорил ученикам: "Учись
прилежно, молись Тоту [Тоту - по верованию древних египтян, бог мудрости и
знаний], чтобы он просветил тебя, вложил в твою глупую голову семена
премудрости". А когда ученик плохо отвечал заданный урок, учитель бил его
палкой по спине и кричал: "Уши мальчика на его спине!" Это означало, что
когда ученика бьют, он бывает внимательным.
Два первых года ученья были очень трудны для Абы: он не мог усвоить
искусства письма. И за это учитель бил его каждый день. Третий и четвертый
годы были успешнее: мальчик наконец изучил иероглифы: Так назывались
фигуры животных, людей, солнца, луны, звезд и разных предметов, которыми
обозначались буквы, слоги и слова. На пятый год Аба перешел к скорописи -
искусству писать эти фигуры сокращенно. Первые годы ученья казались ему
тяжелым сном. Теперь уже было легко. Аба обмакивал палочку, сделанную из
тростника, в черную краску и быстро писал на папирусе [папирус - растение;
из папируса в древности делали свитки для письма, так как бумагу тогда
вырабатывать не умели; эти свитки также назывались папирусом].
В прошлом году Аба кончил школу и поступил в обучение к старшему
писцу. Это был еще более строгий учитель. "Стать писцом для юноши -
вершина благополучия", говаривал он.
Нелегко было учиться в школе писцов. Кроме образцов писем, которые
должен был запомнить ученик, необходимо было заучивать и переписывать
гимны богам, отрывки из произведений. Но не это было трудно. Пугали новые
предметы: арифметика, геометрия, медицина. Аба прилежно решал примеры и
задачи с целыми числами, но дроби давались ему с трудом. Усвоив геометрию,
Аба научился вычислять площадь круга и объем полушария. Геометрию он
полюбил, но медицина внушала ему страх, потому что приходилось заучивать
заклинания от враждебных духов.
Нугри следил за успехами сына и гордился им. Остальные дети тоже
учились, но большими успехами не отличались.
Взглянув на вошедшего Абу, отец улыбнулся.
- Расскажи, мальчик, что ты сегодня делал? - спросил он.
- Сегодня мы посетили с учителем - да сохранит его премудрый Тот! -
папирусную мастерскую.
И Аба рассказал, как вырабатывались свитки папируса. Легкими ударами
люди отделяли от ствола папируса тонкие слои верхнего покрова и нарезали
из них длинные полоски. Накладывая их краями одну на другую, они получали
широкую полосу, затем на эту полосу накладывали поперек другой ряд таких
же полосок, а на этот ряд следующие ряды. Потом люди разглаживали полосу
гладилами из слоновой кости, и клей, содержащийся в растении, придавал
листу прочность. Лучшим считался папирус толстый, гладкий,
желтовато-коричневого цвета.
Нугри внимательно слушал мальчика.
- Всякая работа требует умения, - сказал он, - а умение достигается
учением. Вначале тебе было трудно, сын мой, но потом ты заслужил похвалу
учителя.
- Я уже переписываю судебные решения, учитель повелел мне составить
отчет о работах в папирусной мастерской... Со временем у меня будет
колесница, слуги... Тогда я стану заботиться о матери...
Мимута обняла его.
- Мальчик мой, - сказала она со слезами на глазах, - мальчик мой!...
Аба ушел к братьям и сестрам, игравшим во дворике. Нугри и Мимута
тоже вышли из хижины.
Была уже ночь. На черном небе - ни звезды. Тишина висела над долиной.
- За всю свою жизнь не упомню такой душной ночи, - сказал Нугри. - А
ведь мне уже сорок лет. Неужели бог войны, грозный Сет, готовит нам удар?
Когда они возвратятся в лачугу, мать разостлала на глиняном полу
тростниковые цыновки, загнутые по краям кверху и усаженные колючками. Она
напоминала детям, чтобы они не поранили себе рук и ног колючками,
предохраняющими спящих от нападения скорпионов. Потом она положила на
цыновки волшебные таблички с изображением бога, душащего змей и
попирающего скорпионов.
Вскоре семья улеглась.
Только в соседней каморке возилась еще Мимута: она чинила одежду
мужа. Кончив работу, она встала, погасила в очаге огонь и растолкала
Нугри.
- Вставай, вставай, - шептала она. - Время высекать огонь.
Долго мучился Нугри, ударяя кремнем о кремень. Наконец сверкнула
искра, и сухая трава задымилась. Нугри дул на траву, пока не вспыхнуло
пламя.
- Огонь, огонь! - воскликнула Мимута, захлопав по-детски в ладоши, и
засмеялся. - Теперь можно ложиться и отдыхать.
3
Нугри еще спал, когда встала Мимута. Медленно, без пламени горели
кирпичи. Неприятный запах дыма носился по каморкам.
Разделив дневную порцию хлеба среди членов семьи, Мимута разбудила
детей. Выдав им по кусочку лепешки, она послала мальчиков на пастбище
собрать навоз, а девочек за травой и ветками. Только старший сын был
освобожден от этой работы, потому что должен был отправляться к писцу в
Фивы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
день празднования мертвых и смерти Египта Аменхотепа III, вечноживущего,
как Солнце... Нужно добыть вновь огонь, вот два кремня и сухая трава.
Нугри кивнул. Когда вода вскипела, он взял из рук жены миску и
половину круглой тяжелой лепешки.
- Тот месяц был очень тяжелый, - говорила Мимута, - больше десяти
дней мы голодали.
- А какой месяц легкий? - усмехнулся Нугри. - Все месяцы похожи друг
на друга... А ведь писцы не знают, что такое нужда, живут беззаботно...
Писцами назывались образованные люди, занимавшие ответственные
должности. Заслуженные писцы, принадлежавшие к правящей знати, как,
например, жрецы [жрецы - лица, совершавшие религиозные обряды и
приносившие богам жертвоприношения], наместники фараона в областях,
начальники работ пользовались большой властью, жили в достатке, ездили на
колесницах в сопровождении рабов. Были также писцы незнатного
происхождения, низшего разряда. Они занимали менее ответственные должности
и нередко подвергались за проступки телесным наказаниям, вообще широко
распространенные в Египте. Но нужды они не испытывали.
- Я думаю так, - сказала Мимута, - богатые и бедные одинаково родятся
и одинаково умирают. Почему же одни живут хорошо, а другие гибнут с
голоду?
- Кени говорит: или нет богов, или они несправедливы.
Мимута покачала головой.
- Не говори так, Нугри! У богов много своих дел. Они решили,
вероятно, так: человек должен сам заботиться о себе...
Вошел старший сын, по имени Аба. Ему было двенадцать лет.
С шестилетнего возраста он учился в фиванской школе, куда отправлялся
на рассвете. Начальная школа находилась в центре города, рядом со школой
писцов. Старый учитель был чрезвычайно строг. Он говорил ученикам: "Учись
прилежно, молись Тоту [Тоту - по верованию древних египтян, бог мудрости и
знаний], чтобы он просветил тебя, вложил в твою глупую голову семена
премудрости". А когда ученик плохо отвечал заданный урок, учитель бил его
палкой по спине и кричал: "Уши мальчика на его спине!" Это означало, что
когда ученика бьют, он бывает внимательным.
Два первых года ученья были очень трудны для Абы: он не мог усвоить
искусства письма. И за это учитель бил его каждый день. Третий и четвертый
годы были успешнее: мальчик наконец изучил иероглифы: Так назывались
фигуры животных, людей, солнца, луны, звезд и разных предметов, которыми
обозначались буквы, слоги и слова. На пятый год Аба перешел к скорописи -
искусству писать эти фигуры сокращенно. Первые годы ученья казались ему
тяжелым сном. Теперь уже было легко. Аба обмакивал палочку, сделанную из
тростника, в черную краску и быстро писал на папирусе [папирус - растение;
из папируса в древности делали свитки для письма, так как бумагу тогда
вырабатывать не умели; эти свитки также назывались папирусом].
В прошлом году Аба кончил школу и поступил в обучение к старшему
писцу. Это был еще более строгий учитель. "Стать писцом для юноши -
вершина благополучия", говаривал он.
Нелегко было учиться в школе писцов. Кроме образцов писем, которые
должен был запомнить ученик, необходимо было заучивать и переписывать
гимны богам, отрывки из произведений. Но не это было трудно. Пугали новые
предметы: арифметика, геометрия, медицина. Аба прилежно решал примеры и
задачи с целыми числами, но дроби давались ему с трудом. Усвоив геометрию,
Аба научился вычислять площадь круга и объем полушария. Геометрию он
полюбил, но медицина внушала ему страх, потому что приходилось заучивать
заклинания от враждебных духов.
Нугри следил за успехами сына и гордился им. Остальные дети тоже
учились, но большими успехами не отличались.
Взглянув на вошедшего Абу, отец улыбнулся.
- Расскажи, мальчик, что ты сегодня делал? - спросил он.
- Сегодня мы посетили с учителем - да сохранит его премудрый Тот! -
папирусную мастерскую.
И Аба рассказал, как вырабатывались свитки папируса. Легкими ударами
люди отделяли от ствола папируса тонкие слои верхнего покрова и нарезали
из них длинные полоски. Накладывая их краями одну на другую, они получали
широкую полосу, затем на эту полосу накладывали поперек другой ряд таких
же полосок, а на этот ряд следующие ряды. Потом люди разглаживали полосу
гладилами из слоновой кости, и клей, содержащийся в растении, придавал
листу прочность. Лучшим считался папирус толстый, гладкий,
желтовато-коричневого цвета.
Нугри внимательно слушал мальчика.
- Всякая работа требует умения, - сказал он, - а умение достигается
учением. Вначале тебе было трудно, сын мой, но потом ты заслужил похвалу
учителя.
- Я уже переписываю судебные решения, учитель повелел мне составить
отчет о работах в папирусной мастерской... Со временем у меня будет
колесница, слуги... Тогда я стану заботиться о матери...
Мимута обняла его.
- Мальчик мой, - сказала она со слезами на глазах, - мальчик мой!...
Аба ушел к братьям и сестрам, игравшим во дворике. Нугри и Мимута
тоже вышли из хижины.
Была уже ночь. На черном небе - ни звезды. Тишина висела над долиной.
- За всю свою жизнь не упомню такой душной ночи, - сказал Нугри. - А
ведь мне уже сорок лет. Неужели бог войны, грозный Сет, готовит нам удар?
Когда они возвратятся в лачугу, мать разостлала на глиняном полу
тростниковые цыновки, загнутые по краям кверху и усаженные колючками. Она
напоминала детям, чтобы они не поранили себе рук и ног колючками,
предохраняющими спящих от нападения скорпионов. Потом она положила на
цыновки волшебные таблички с изображением бога, душащего змей и
попирающего скорпионов.
Вскоре семья улеглась.
Только в соседней каморке возилась еще Мимута: она чинила одежду
мужа. Кончив работу, она встала, погасила в очаге огонь и растолкала
Нугри.
- Вставай, вставай, - шептала она. - Время высекать огонь.
Долго мучился Нугри, ударяя кремнем о кремень. Наконец сверкнула
искра, и сухая трава задымилась. Нугри дул на траву, пока не вспыхнуло
пламя.
- Огонь, огонь! - воскликнула Мимута, захлопав по-детски в ладоши, и
засмеялся. - Теперь можно ложиться и отдыхать.
3
Нугри еще спал, когда встала Мимута. Медленно, без пламени горели
кирпичи. Неприятный запах дыма носился по каморкам.
Разделив дневную порцию хлеба среди членов семьи, Мимута разбудила
детей. Выдав им по кусочку лепешки, она послала мальчиков на пастбище
собрать навоз, а девочек за травой и ветками. Только старший сын был
освобожден от этой работы, потому что должен был отправляться к писцу в
Фивы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14