Йенс был в выходном костюме, пострижен, может быть, даже слишком коротко. Лицо его выражало испуг и неуверенность, когда он смотрел на приближающуюся к нему Лорну в широком платье, из-под которого выпирал живот. Лорна в смятении двигалась к нему, любовь к Пенсу сейчас боролась в ней с воспоминаниями о постоянных упреках и предостережениях матери.
— Здравствуй, Йенс, — прошептала она, подходя к нему.
По ее спокойствию Йенсу стало ясно: монахиням и родителям удалось внушить ей то, что они хотели. Они даже сделали ее некрасивой. Эти волосы, одежда, смирение, похожее на уныние, — все это так не отвечало облику той Лорны Барнетт, которую он помнил. Дух ее был сломлен, она не обрадовалась при виде его, да и вообще Йенса напугал царивший здесь повсюду дух смирения.
— Здравствуй, Лорна.
Они стояли на почтительном расстоянии друг от друга, зная, что невдалеке прогуливается сестра Деполь.
— Как ты нашел меня?
— Твоя тетя Агнес написала мне письмо и сообщила, где ты.
— А как ты добрался сюда?
— Приехал на поезде.
— Ох, Йенс… — на лице Лорны промелькнуло выражение горестной любви, — такой путь… — Она помолчала, потом продолжила: — Рада видеть тебя, — но произнесено это было привычным тоном мученицы.
— Я тоже рад… — Йенс замолчал. Сглотнул слюну. Он не мог говорить, ему хотелось заключить ее в объятия, зарыться лицом в волосы, шептать, как он счастлив видеть ее, какой одинокой и ужасной была для него эта зима без нее, как он обрадовался, увидев, что она продолжает носить его ребенка. Но вместо этого Йенс стоял, отделенный от нее каким-то новым для него налетом неприкасаемости, который плотно окружал Лорну, словно уже сжился с ней.
— Почему ты не написала? — спросил он.
— Я… я не знала, куда писать.
— Неужели ты могла подумать, что я уехал, оставив тебя в таком положении? Могла бы найти меня, если бы захотела. Неужели не понимала, как я волнуюсь? Как переживаю?
— Извини, Йенс. Я ничего не могла сделать. Они держали свои планы в секрете, а мама неожиданно увезла меня. Я сама только в поезде узнала, куда мы едем.
— Но ты здесь уже пять месяцев, Лорна. Могла хотя бы сообщить, что с тобой все в порядке.
Из-за угла появилась сестра Деполь.
— Здесь холодно, давай посидим на солнышке, — предложила Лорна.
Они вышли, не касаясь друг друга, из-под сводов галереи и сели на деревянную скамейку, освещенную солнцем.
— Ты располнела… — заметил Йенс, кладя на скамейку шляпу, оглядывая ее. Вид округлившейся фигуры Лорны вызвал в нем такой прилив чувств, что та, наверное, услышала, как колотится его сердце.
— Да, — согласилась Лорна.
— Как ты себя чувствуешь?
— Отлично. Много сплю, но все в порядке.
— Здесь хорошо к тебе относятся?
— О да! Монахини добрые и заботливые, и периодически меня навещает доктор. Здесь одиноко, но я поняла цену одиночества. У меня было много времени, чтобы подумать.
— Обо мне?
— Разумеется. И о себе, и о ребенке. — Чуть тише Лорна добавила: — О наших ошибках.
Все возрастающая тревога Йенса перешла в злобу, когда он подумал о том, как ее родители распорядились их судьбами.
— Именно этого они и добивались от тебя: чтобы ты считала все ошибкой. Неужели не понимаешь?
— Они сделали то, что посчитали лучшим.
— Это уж точно, — язвительно бросил Йенс, отводя взгляд в сторону.
— Именно так, Йенс, — воскликнула Лорна.
— Я тоже долгое время провел в одиночестве, но не могу сказать, что мне это понравилось. — Он поморщился от болезненных воспоминаний. — Боже, да я думал, с ума сойду, когда ты исчезла.
— Я тоже, — прошептала Лорна.
Они оба готовы были расплакаться, но не могли позволить себе этого в присутствии сестры Деполь. Поэтому сглатывали подступавшие к горлу комки и сидели не шевелясь, стараясь, чтобы монахиня не заметила, как они страдают, как любят друг друга. После нескольких минут неловкого молчания Лорна попыталась разрядить обстановку.
— Чем ты занимался?
— Я много работал.
— Тетя Агнес написала, что ты наконец-то открыл свое дело.
— Да, с помощью Тима Иверсена. — Йенс снова посмотрел на Лорну, но в его взгляде уже не было прежней теплоты. — Я строю для него яхту, которая примет участие в июньской регате. Тим сказал, что если я вовремя закончу ее, то сам и буду управлять ею во время гонки.
— Ох, Йенс, я так рада за тебя. — Лорна коснулась его руки, и они оба подумали о недостроенной «Лорне Д», которая стояла сейчас в сарае на острове Манитоу, и о тех беззаботных днях, когда она строилась. — Ты победишь, Йенс, я в этом уверена.
Он кивнул и убрал свою руку, якобы для того, чтобы сесть попрямее.
— Вот об этом я и собирался сообщить тебе, когда пришел к вам в дом уже после того, как тебя увезли оттуда. Хотел сказать тебе о помощи Тима, о том, что все хорошо и мы можем пожениться прямо сейчас. Но меня не пустили в дом, выгнали пинками, как бродягу. Но теперь… — Йенс сосредоточил свой взгляд на клумбе с розами, еще по-зимнему голой. Он вспомнил все и почувствовал такую боль, словно колючки этих роз впились ему в самое сердце. — Пошли они все к черту.
Солнце скрылось за облаком, и нахлынувшая тень сразу же принесла прохладу, но облако прошло, и вновь стало припекать.
Пенсу хотелось обнять Лорну и уговорить ее уехать отсюда вместе с ним. Но вместо этого он сидел на расстоянии от нее, а сестра Деполь совершала очередной круг по галерее, беззвучно шевеля губами, молясь про себя.
— Мои родители хотят, чтобы я оставила ребенка здесь, а потом его кто-нибудь усыновит.
— Нет! — воскликнул Йенс, поворачивая к Лорне искаженное гневом лицо.
— Они говорят, что церковь знает бездетные семьи, которые хотели бы усыновить ребенка.
— Нет! Нет! Почему ты позволила им вбить тебе в голову подобную мысль?
— Но, Йенс, что мы еще можем сделать?
— Ты можешь выйти за меня замуж, вот что!
— Они объяснили мне, какую цену придется заплатить за это. И не только нам, но и ребенку тоже.
— Да ты просто такая же, как и они! Я считал тебя совсем другой, но ошибся. Тоже придерживаешься этих идиотских правил, тебя больше волнует, что подумают люди, а не наши чувства!
Лорна тоже разозлилась.
— Что ж, возможно, я повзрослела после того, что случилось. А раньше, наверное, рассуждала как дитя, считая, что мы с тобой запросто можем делать что угодно, не задумываясь о последствиях.
— И ты еще говоришь о последствиях! Да эти последствия — ребенок, который в такой же степени мой, как и твой. Я хочу прямо сегодня забрать тебя отсюда, жениться на тебе и создать семью. И мне наплевать, что скажут люди! А тебе нет, не так ли?
Лорна сидела не шелохнувшись.
Но Йенс почувствовал, как она еще больше отдаляется от него.
— То, что мы сделали, это грех, Йенс.
— А бросить ребенка — это не грех?
На глаза у Лорны навернулись слезы, рот скривился, она поспешила отвернуть лицо от Йенса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Здравствуй, Йенс, — прошептала она, подходя к нему.
По ее спокойствию Йенсу стало ясно: монахиням и родителям удалось внушить ей то, что они хотели. Они даже сделали ее некрасивой. Эти волосы, одежда, смирение, похожее на уныние, — все это так не отвечало облику той Лорны Барнетт, которую он помнил. Дух ее был сломлен, она не обрадовалась при виде его, да и вообще Йенса напугал царивший здесь повсюду дух смирения.
— Здравствуй, Лорна.
Они стояли на почтительном расстоянии друг от друга, зная, что невдалеке прогуливается сестра Деполь.
— Как ты нашел меня?
— Твоя тетя Агнес написала мне письмо и сообщила, где ты.
— А как ты добрался сюда?
— Приехал на поезде.
— Ох, Йенс… — на лице Лорны промелькнуло выражение горестной любви, — такой путь… — Она помолчала, потом продолжила: — Рада видеть тебя, — но произнесено это было привычным тоном мученицы.
— Я тоже рад… — Йенс замолчал. Сглотнул слюну. Он не мог говорить, ему хотелось заключить ее в объятия, зарыться лицом в волосы, шептать, как он счастлив видеть ее, какой одинокой и ужасной была для него эта зима без нее, как он обрадовался, увидев, что она продолжает носить его ребенка. Но вместо этого Йенс стоял, отделенный от нее каким-то новым для него налетом неприкасаемости, который плотно окружал Лорну, словно уже сжился с ней.
— Почему ты не написала? — спросил он.
— Я… я не знала, куда писать.
— Неужели ты могла подумать, что я уехал, оставив тебя в таком положении? Могла бы найти меня, если бы захотела. Неужели не понимала, как я волнуюсь? Как переживаю?
— Извини, Йенс. Я ничего не могла сделать. Они держали свои планы в секрете, а мама неожиданно увезла меня. Я сама только в поезде узнала, куда мы едем.
— Но ты здесь уже пять месяцев, Лорна. Могла хотя бы сообщить, что с тобой все в порядке.
Из-за угла появилась сестра Деполь.
— Здесь холодно, давай посидим на солнышке, — предложила Лорна.
Они вышли, не касаясь друг друга, из-под сводов галереи и сели на деревянную скамейку, освещенную солнцем.
— Ты располнела… — заметил Йенс, кладя на скамейку шляпу, оглядывая ее. Вид округлившейся фигуры Лорны вызвал в нем такой прилив чувств, что та, наверное, услышала, как колотится его сердце.
— Да, — согласилась Лорна.
— Как ты себя чувствуешь?
— Отлично. Много сплю, но все в порядке.
— Здесь хорошо к тебе относятся?
— О да! Монахини добрые и заботливые, и периодически меня навещает доктор. Здесь одиноко, но я поняла цену одиночества. У меня было много времени, чтобы подумать.
— Обо мне?
— Разумеется. И о себе, и о ребенке. — Чуть тише Лорна добавила: — О наших ошибках.
Все возрастающая тревога Йенса перешла в злобу, когда он подумал о том, как ее родители распорядились их судьбами.
— Именно этого они и добивались от тебя: чтобы ты считала все ошибкой. Неужели не понимаешь?
— Они сделали то, что посчитали лучшим.
— Это уж точно, — язвительно бросил Йенс, отводя взгляд в сторону.
— Именно так, Йенс, — воскликнула Лорна.
— Я тоже долгое время провел в одиночестве, но не могу сказать, что мне это понравилось. — Он поморщился от болезненных воспоминаний. — Боже, да я думал, с ума сойду, когда ты исчезла.
— Я тоже, — прошептала Лорна.
Они оба готовы были расплакаться, но не могли позволить себе этого в присутствии сестры Деполь. Поэтому сглатывали подступавшие к горлу комки и сидели не шевелясь, стараясь, чтобы монахиня не заметила, как они страдают, как любят друг друга. После нескольких минут неловкого молчания Лорна попыталась разрядить обстановку.
— Чем ты занимался?
— Я много работал.
— Тетя Агнес написала, что ты наконец-то открыл свое дело.
— Да, с помощью Тима Иверсена. — Йенс снова посмотрел на Лорну, но в его взгляде уже не было прежней теплоты. — Я строю для него яхту, которая примет участие в июньской регате. Тим сказал, что если я вовремя закончу ее, то сам и буду управлять ею во время гонки.
— Ох, Йенс, я так рада за тебя. — Лорна коснулась его руки, и они оба подумали о недостроенной «Лорне Д», которая стояла сейчас в сарае на острове Манитоу, и о тех беззаботных днях, когда она строилась. — Ты победишь, Йенс, я в этом уверена.
Он кивнул и убрал свою руку, якобы для того, чтобы сесть попрямее.
— Вот об этом я и собирался сообщить тебе, когда пришел к вам в дом уже после того, как тебя увезли оттуда. Хотел сказать тебе о помощи Тима, о том, что все хорошо и мы можем пожениться прямо сейчас. Но меня не пустили в дом, выгнали пинками, как бродягу. Но теперь… — Йенс сосредоточил свой взгляд на клумбе с розами, еще по-зимнему голой. Он вспомнил все и почувствовал такую боль, словно колючки этих роз впились ему в самое сердце. — Пошли они все к черту.
Солнце скрылось за облаком, и нахлынувшая тень сразу же принесла прохладу, но облако прошло, и вновь стало припекать.
Пенсу хотелось обнять Лорну и уговорить ее уехать отсюда вместе с ним. Но вместо этого он сидел на расстоянии от нее, а сестра Деполь совершала очередной круг по галерее, беззвучно шевеля губами, молясь про себя.
— Мои родители хотят, чтобы я оставила ребенка здесь, а потом его кто-нибудь усыновит.
— Нет! — воскликнул Йенс, поворачивая к Лорне искаженное гневом лицо.
— Они говорят, что церковь знает бездетные семьи, которые хотели бы усыновить ребенка.
— Нет! Нет! Почему ты позволила им вбить тебе в голову подобную мысль?
— Но, Йенс, что мы еще можем сделать?
— Ты можешь выйти за меня замуж, вот что!
— Они объяснили мне, какую цену придется заплатить за это. И не только нам, но и ребенку тоже.
— Да ты просто такая же, как и они! Я считал тебя совсем другой, но ошибся. Тоже придерживаешься этих идиотских правил, тебя больше волнует, что подумают люди, а не наши чувства!
Лорна тоже разозлилась.
— Что ж, возможно, я повзрослела после того, что случилось. А раньше, наверное, рассуждала как дитя, считая, что мы с тобой запросто можем делать что угодно, не задумываясь о последствиях.
— И ты еще говоришь о последствиях! Да эти последствия — ребенок, который в такой же степени мой, как и твой. Я хочу прямо сегодня забрать тебя отсюда, жениться на тебе и создать семью. И мне наплевать, что скажут люди! А тебе нет, не так ли?
Лорна сидела не шелохнувшись.
Но Йенс почувствовал, как она еще больше отдаляется от него.
— То, что мы сделали, это грех, Йенс.
— А бросить ребенка — это не грех?
На глаза у Лорны навернулись слезы, рот скривился, она поспешила отвернуть лицо от Йенса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108