– Король, несомненно, будет… удивлен…
– Что?! – раздался громовой голос Генриха.
– Полагаю, он именно сейчас узнал об этом, – заметил Эрик.
Вид разъяренного монарха был картиной не для слабонервных, Лицо Генриха исказила ярость, оно так покраснело, что казалось лиловым. Даже волосы словно вспыхнули огнем его темперамента и стали вновь огненно-рыжими. Он сердито направился к ним, сжав кулаки. Его дочь следовала за ним, удивленная и слегка растерянная.
– Я думала, ты знаешь, папа. Я полагала, что ты получил мое послание, и приехал, чтобы присутствовать… – Её слова затихли, когда Генрих резко остановился и в ярости посмотрел на нее.
– Этого не будет! Ты слышишь меня? Ты не будешь, Я повторяю, не будешь монахиней!
– Но…
– Твоя мать – да упокоит Господь ее душу – настояла на монастыре перед смертью, и тогда я ничего не мог поделать. Но сейчас я могу помешать этому и помешаю. Я твой отец, и я не позволю тебе разрушить свою жизнь, став монахиней.
Розамунда на мгновение оторопела от этих слов. Потом, увидев напряженное выражение лица аббатисы, воспринявшей слова короля как оскорбление, она дала волю своему норову:
– Я вовсе не разрушу свою жизнь. Стать невестой Господней вполне достойно. Я…
– А Господь наградит тебя детьми? – прорычал Генрих, перебивая ее.
Розамунда на секунду растерялась, но тут же пришла в себя и быстро проговорила:
– Возможно. Он подарил Деве Марии Иисуса.
– Иисуса?!
В эту минуту всем показалось, что Генрих либо лопнет от ярости, либо упадет замертво. Его лицо посинело от гнева. Но тут вмешался епископ, отвлекая внимание короля мягкими словами:
– Ваше величество, стать невестой Господа – большая честь. Если таково призвание Розамунды, не следует заставлять ее…
– Вы! – набросился Генрих на епископа. – Я не желаю слушать ваши религиозные бредни. Из-за ваших сомнений мы едва не опоздали. Если бы я случайно не узнал о разорванной помолвке Эрика и не выбрал его женихом вместо Ростена, мы бы приехали слишком поздно! – Резко обернувшись к аббатисе, он закричал; – Почему мне не сообщили об этих планах?
Аббатиса, опешив, заморгала:
– Мы… Я думала, вы знаете, ваше величество. Мать Розамунды пожелала, чтобы она последовала по ее стопам и стала монахиней. Она сказала об этом на смертном одре. И поскольку вы не устроили брак, я подумала, что вы согласны.
– Я не согласен! – рявкнул Генрих и добавил: – И я готовился к ее браку. Но я спрашиваю: почему мне не сообщили о предстоящей церемонии?
– Ну… Я не знаю, ваше величество. Я послала вам сообщение уже некоторое время назад, Мы сделали это заранее, чтобы вы успели прибыть и присутствовать на церемонии.
Услышав это, король вновь набросился на Шрусбери, а покрасневший епископ беспомощно забормотал:
– Мы же переезжали с места на место, мой король. Ле-Ман, потом Шенон… Должно быть, послание прибыло после нашего отъезда. Я, конечно, разберусь во всем, как только мы вернемся.
Генрих еще раз сердито посмотрел на него, потом повернулся к дочери:
– Ты не примешь постриг, а выйдешь замуж. Ты единственный мой ребенок, который не пошел против меня. Я еще дождусь, когда ты родишь мне внуков.
– Иоанн никогда не шел против тебя.
– Он только что перешел на сторону моих врагов.
– Это всего лишь сплетни, – презрительно возразила Розамунда.
– А если это правда?
Губы Розамунды сжались от такой мысли. Ни один человек столько не страдал от предательства, как ее отец. Все его законные сыновья, ее единокровные братья, под влиянием матери, королевы Элеоноры, пошли против него.
– Ведь есть Уильям и Жоффрей, – прошептала она, упомянув еще двух незаконнорожденных детей Генриха. При этих словах Генрих обнял дочь за плечи:
– Но они не были рождены прекрасной Розамундой, любовью всей моей жизни. Я эгоистичный старик, девочка, и не допущу, чтобы плоды нашей любви зачахли в этом монастыре. Я позабочусь, чтобы они росли и цвели, разбрасывая свои семена по всей земле. Я позабочусь, чтобы ты вышла замуж.
Розамунда вздохнула; плечи ее покорно опустились:
– И кто же мой будущий муж?
Эрик окаменел, когда король внезапно обернулся к нему.
– Берхарт. – Король жестом велел ему подойти, и Эрик невольно расправил плечи, шагнув вперед. – Моя дочь Розамунда. Дочь, это твой муж, Эрик Берхарт.
– Как поживаете, милорд? – учтиво пробормотала Розамунда, протягивая руку, но тут же смущенно поморщилась, увидев, в каком состоянии ее рука после работы на конюшне. Отдернув руку, она присела в реверансе. – Прошу прощения за мой вид, но мы сегодня не ожидали гостей.
Прежде чем Эрик успел дать учтивый ответ, король заявил:
– Ты должна переодеться.
Розамунда резко обернулась;
– Переодеться?
– Да. Ты не выйдешь замуж в подобном виде.
– Свадьба состоится сейчас?
Ошеломление – так можно было охарактеризовать ее состояние, и Эрик даже посочувствовал ей. Он и сам был ошеломлен не меньше.
– Как только переоденешься. Я должен вернуться в Шенон.
–Но…
– Позаботьтесь, чтобы она была одета подобающим образом, – приказал король сестре Юстасии, потом схватил Аделу за руку и потащил ее за собой из конюшни. – Мне нужно поговорить с аббатисой.
Розамунда смотрела на них с открытым ртом и, лишь когда сестра Юстасия потянула ее за руку, произнесла:
– Меня выдают замуж.
– Да. – Юстасия ветревоженно взглянула на девушку, когда они вышли из конюшни. Та была необычно бледна.
– Я думала, что стану монахиней, как ты.
– Все будет хорошо, – успокаивала Юстасия, ведя девушку по коридору монастыря.
Король и Адела уже скрылись из вида.
– Да, – согласилась Розамунда, слегка расправив плечи. – Все будет хорошо. – Но ее плечи вновь поникли, И она растерянно прошептала: – Ведь я должна была стать монахиней.
– Похоже, тебе не было суждено принять постриг,
– Да нет же, – возразила Розамунда. – Моя мать желала этого. Она сказала об этом аббатисе. Я была рождена чтобы стать монахиней.
– Похоже, что нет, – мягко поправила ее Юстасия.
– Но что, если Господь желает, чтобы я постриглась в монахини? Что, если он прогневается, если я не приму постриг?
– Скорее всего у Господа свои планы для тебя, Розамунда. Иначе бы он помешал твоему отцу прибыть сюда. Разве нет?
Нахмурившись, Розамунда задумалась. Сестра Юстасия продолжила:
– Сдается мне, сам Господь привел твоего отца сюда, чтобы помешать обряду пострига. Если бы твой отец опоздал хотя бы на день, ты бы стала монахиней.
– Да, – неуверенно пробормотала Розамунда. – Но почему Господь желает моего замужества? Ведь, будучи монахиней, я могла бы сделать столько добрых дел!
– Возможно, он имеет для тебя более важное предназначение в качестве жены.
– Может быть, – пробормотала Розамунда, но по ее тону было ясно, что ей трудно представить подобную возможность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77