Интересно, а сколько женщин «промелькнуло» в его жизни? Он такой мужественный и красивый, что Лорна и помыслить боялась о том, сколько же прелестных арабских девушек ему довелось держать в своих объятиях. В конце концов, Касим — сын могущественного эмира, принц, имеющий право на многое.
Одним упругим прыжком он взлетел в седло и сказал Лорне:
— Становись на стремя и прыгай сюда. — Она послушалась, а Касим, подхватив ее сильными руками, усадил перед собой. Девушка почувствовала сталь его объятий и на секунду встретилась с ним глазами.
— Я никогда тебя не выпущу, — добавил он.
— Бедный Калиф, — шутливо отозвалась Лорна, а у самой бешено заколотилось сердце, ибо в последних словах шейха заключался двойной смысл. — Ему придется нести дополнительный груз.
— Ну, ты-то весишь не больше пальмового листа.
— Неожиданно ноздри шейха раздулись, втягивая пустынный воздух. — Я ведь не в первый раз везу тебя на Калифе через пески!
Они наконец пустились в путь, и эта поездка доставила ей несказанную радость. Никогда еще Лорна не ощущала в себе столько жизненных сил и не воспринимала так остро жестокую красоту пустыни. Холмы Ираа остались позади, и она ни разу не оглянулась…
В середине дна, проехав примерно полпути, они повстречали кочевников, которые приветствовали их самым дружелюбным образом и с радостью поделились с ними водой. Поскольку солнце стояло высоко, их пригласили в один из шатров и угостили обедом. Девушка просто умирала с голоду и потому, не колеблясь, принялась уплетать еду как все арабы, загребая мясо с подливой ломтиком хлеба.
Лорну отослали бы на женскую половину шатра, не выдай ее Касим за мальчика, с которым они вместе заблудились во время песчаной бури:
— Он проголодался, но очень стесняется и неохотно рассказывает о себе. — Желтоватые глаза шейха лукаво сверкнули, но в этот момент им как раз подали чай, и он шепотом велел ей ни в коем случае не снимать шеш. — Ни у одного арабского мальчика не может быть таких золотых волос. — Касим весело улыбался.
Чай был очень сладкий и сильно пах мятой, но Лорну так мучила жажда, что она выпила несколько чашек, потом откинулась на большую подушку, набитую овечьей шерстью, и закрыла глаза. Сквозь дрему слышала, как мужчины гортанными голосами разговаривали по-арабски. Это были суровые, но добрые люди, и когда шейх сказал, что им с «мальчиком» пора отправляться дальше, кочевники дали им козий мех с водой, несколько лепешек и кусок сыра.
Солнце уже начинало клониться к закату, разрумянивая пески, когда пара тронулась в путь. Долго еще им вслед эхом звучало «Аллах ибарек»note 54, но потом все смолкло, и они продолжали ехать в лучах вечерней зари.
«Если загадать желание на закате, — подумала Лорна, — оно непременно исполнится». Но загадывать не стала. Подобно всем обитателям пустыни, она начинала верить в судьбу. Будь что будет. Все уже записано в песчаной книге.
Голова девушки отдыхала на сильном плече мужчины, сопротивляться которому было бесполезно. Его ястребиный профиль казался чеканным в фосфоресцирующем свете, постепенно заливавшем всю пустыню. Никогда она не выдаст своих истинных чувств этому человеку, для которого любовь к женщине значила куда меньше, чем любовь к пустыне, лошадям, к соплеменникам и старику-отцу, который однажды призовет его в Сиди-Кебир.
Опустилась ночь, и дневное тепло поглотила прохлада. Кругом царило торжественное безмолвие; на небе в таком количестве высыпали звезды, что им там оказалось тесно и несколько из них упали, стремительно пролетев по черному бархату, оставляя тонкий золотой след.
Мысли Касима были обращены к этим звездным просторам, и Лорна не мешала ему пребывать наедине с вечностью. А через некоторое время вдруг поинтересовался, не проголодалась ли она. Девушка покачала головой и спросила, далеко ли еще до лагеря.
— Еще час, — ответил он, — и мы будем на месте.
— Ты ориентируешься по звездам?
— Да. Сегодня они сверкают, словно драгоценные камни! Кажется, можно дотянуться рукой и набрать полную горсть.
— Мне было бы достаточно и одной, — заметила она.
— Тебе — конечно. — Касим поддразнивал ее улыбкой. — Ты ведь не любишь, когда тебя одевают в жемчуга. Наверное предпочла бы, чтобы моя выдумка для кочевников оказалась правдой? Ты бы хотела быть мальчиком?
— Будь я мальчиком…
— То никогда бы на тебе не остановились мои безжалостные глаза. — Он рассмеялся, и в темноте его смех был похож на низкое мурлыканье. — Но я уже сказал тебе в лагере у кочевников, что ни один наш мальчик не может иметь таких пшенично-шелковых волос.
— Да, но только после такого количества песка, насыпавшегося в них, мои волосы нуждаются в таком же количестве воды с мылом. — Щека Лорны, прижатая к плечу шейха, горела. Еще чего придумал — ей хотеть быть мальчиком! Да никогда еще принадлежность к женскому полу не радовала ее так сильно. Она — женщина! Да еще такая, которая нравится ему! — Мне не терпится залезть в лохань с горячей мыльной водой.
Он снова рассмеялся.
— Ты — брезгливая кошечка; может быть, именно потому и нравишься мне.
В лагерь они въезжали под приветственные крики обитателей, торопливо выбегавших из своих шатров. Девушку сняли с Калифа, и она быстренько скрылась под спасительные своды большого шатра, который только теперь и стала воспринимать как свой дом. Сбросив сапожки, она пробежала пальцами по насквозь пропылившимся волосам и жадно припала к лаймуну. Тут вошла Захра.
— Мы все так волновались. — Служанка схватила руку Лорны и прижала к своей щеке. — Зачем же лелла хотела покинуть сиди?
— Потому что у леллы разума не больше, чем у верблюдицы. — Лорна тряхнула головой и на рубашку посыпался песок. — Захра, мне нужно немедленно искупаться!
— Сию минуту. — Девушка улыбнулась, но исполнять просьбу не торопилась. — Лелла!
— Что, милая? — У Лорны почему-то сжалось сердце.
— Пока господина не было, из Сиди-Кебира пришло письмо: его отец, эмир, болен и зовет принца Касима. — Лорна безмолвно уставилась на девушку и глаза ее стали похожи на фиолетово-синие озерца, неожиданно темнеющие на бледном лице.
— А лелла поедет во дворец с господином Касимом? Сердце Лорны запрыгало где-то в горле.
— Я… Нет, Захра, не думаю. Он, скорее всего, оставит меня в лагере или же отправит обратно в Ираа… А эмир очень болен?
— Думаю, да, лелла. Эмир Мансуруже очень стар, хоть и имеет такого молодого сына. На Востоке мужчины часто берут в жены очень молоденьких девушек, и жена эмира была много моложе его. Она тоже была румия, только с черными, как вороново крыло, волосами. И умерла, когда ее сыну исполнилось тринадцать и он почти стал мужчиной.
— В тринадцать лет стал мужчиной? — улыбнулась Лорна, очень удивившись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Одним упругим прыжком он взлетел в седло и сказал Лорне:
— Становись на стремя и прыгай сюда. — Она послушалась, а Касим, подхватив ее сильными руками, усадил перед собой. Девушка почувствовала сталь его объятий и на секунду встретилась с ним глазами.
— Я никогда тебя не выпущу, — добавил он.
— Бедный Калиф, — шутливо отозвалась Лорна, а у самой бешено заколотилось сердце, ибо в последних словах шейха заключался двойной смысл. — Ему придется нести дополнительный груз.
— Ну, ты-то весишь не больше пальмового листа.
— Неожиданно ноздри шейха раздулись, втягивая пустынный воздух. — Я ведь не в первый раз везу тебя на Калифе через пески!
Они наконец пустились в путь, и эта поездка доставила ей несказанную радость. Никогда еще Лорна не ощущала в себе столько жизненных сил и не воспринимала так остро жестокую красоту пустыни. Холмы Ираа остались позади, и она ни разу не оглянулась…
В середине дна, проехав примерно полпути, они повстречали кочевников, которые приветствовали их самым дружелюбным образом и с радостью поделились с ними водой. Поскольку солнце стояло высоко, их пригласили в один из шатров и угостили обедом. Девушка просто умирала с голоду и потому, не колеблясь, принялась уплетать еду как все арабы, загребая мясо с подливой ломтиком хлеба.
Лорну отослали бы на женскую половину шатра, не выдай ее Касим за мальчика, с которым они вместе заблудились во время песчаной бури:
— Он проголодался, но очень стесняется и неохотно рассказывает о себе. — Желтоватые глаза шейха лукаво сверкнули, но в этот момент им как раз подали чай, и он шепотом велел ей ни в коем случае не снимать шеш. — Ни у одного арабского мальчика не может быть таких золотых волос. — Касим весело улыбался.
Чай был очень сладкий и сильно пах мятой, но Лорну так мучила жажда, что она выпила несколько чашек, потом откинулась на большую подушку, набитую овечьей шерстью, и закрыла глаза. Сквозь дрему слышала, как мужчины гортанными голосами разговаривали по-арабски. Это были суровые, но добрые люди, и когда шейх сказал, что им с «мальчиком» пора отправляться дальше, кочевники дали им козий мех с водой, несколько лепешек и кусок сыра.
Солнце уже начинало клониться к закату, разрумянивая пески, когда пара тронулась в путь. Долго еще им вслед эхом звучало «Аллах ибарек»note 54, но потом все смолкло, и они продолжали ехать в лучах вечерней зари.
«Если загадать желание на закате, — подумала Лорна, — оно непременно исполнится». Но загадывать не стала. Подобно всем обитателям пустыни, она начинала верить в судьбу. Будь что будет. Все уже записано в песчаной книге.
Голова девушки отдыхала на сильном плече мужчины, сопротивляться которому было бесполезно. Его ястребиный профиль казался чеканным в фосфоресцирующем свете, постепенно заливавшем всю пустыню. Никогда она не выдаст своих истинных чувств этому человеку, для которого любовь к женщине значила куда меньше, чем любовь к пустыне, лошадям, к соплеменникам и старику-отцу, который однажды призовет его в Сиди-Кебир.
Опустилась ночь, и дневное тепло поглотила прохлада. Кругом царило торжественное безмолвие; на небе в таком количестве высыпали звезды, что им там оказалось тесно и несколько из них упали, стремительно пролетев по черному бархату, оставляя тонкий золотой след.
Мысли Касима были обращены к этим звездным просторам, и Лорна не мешала ему пребывать наедине с вечностью. А через некоторое время вдруг поинтересовался, не проголодалась ли она. Девушка покачала головой и спросила, далеко ли еще до лагеря.
— Еще час, — ответил он, — и мы будем на месте.
— Ты ориентируешься по звездам?
— Да. Сегодня они сверкают, словно драгоценные камни! Кажется, можно дотянуться рукой и набрать полную горсть.
— Мне было бы достаточно и одной, — заметила она.
— Тебе — конечно. — Касим поддразнивал ее улыбкой. — Ты ведь не любишь, когда тебя одевают в жемчуга. Наверное предпочла бы, чтобы моя выдумка для кочевников оказалась правдой? Ты бы хотела быть мальчиком?
— Будь я мальчиком…
— То никогда бы на тебе не остановились мои безжалостные глаза. — Он рассмеялся, и в темноте его смех был похож на низкое мурлыканье. — Но я уже сказал тебе в лагере у кочевников, что ни один наш мальчик не может иметь таких пшенично-шелковых волос.
— Да, но только после такого количества песка, насыпавшегося в них, мои волосы нуждаются в таком же количестве воды с мылом. — Щека Лорны, прижатая к плечу шейха, горела. Еще чего придумал — ей хотеть быть мальчиком! Да никогда еще принадлежность к женскому полу не радовала ее так сильно. Она — женщина! Да еще такая, которая нравится ему! — Мне не терпится залезть в лохань с горячей мыльной водой.
Он снова рассмеялся.
— Ты — брезгливая кошечка; может быть, именно потому и нравишься мне.
В лагерь они въезжали под приветственные крики обитателей, торопливо выбегавших из своих шатров. Девушку сняли с Калифа, и она быстренько скрылась под спасительные своды большого шатра, который только теперь и стала воспринимать как свой дом. Сбросив сапожки, она пробежала пальцами по насквозь пропылившимся волосам и жадно припала к лаймуну. Тут вошла Захра.
— Мы все так волновались. — Служанка схватила руку Лорны и прижала к своей щеке. — Зачем же лелла хотела покинуть сиди?
— Потому что у леллы разума не больше, чем у верблюдицы. — Лорна тряхнула головой и на рубашку посыпался песок. — Захра, мне нужно немедленно искупаться!
— Сию минуту. — Девушка улыбнулась, но исполнять просьбу не торопилась. — Лелла!
— Что, милая? — У Лорны почему-то сжалось сердце.
— Пока господина не было, из Сиди-Кебира пришло письмо: его отец, эмир, болен и зовет принца Касима. — Лорна безмолвно уставилась на девушку и глаза ее стали похожи на фиолетово-синие озерца, неожиданно темнеющие на бледном лице.
— А лелла поедет во дворец с господином Касимом? Сердце Лорны запрыгало где-то в горле.
— Я… Нет, Захра, не думаю. Он, скорее всего, оставит меня в лагере или же отправит обратно в Ираа… А эмир очень болен?
— Думаю, да, лелла. Эмир Мансуруже очень стар, хоть и имеет такого молодого сына. На Востоке мужчины часто берут в жены очень молоденьких девушек, и жена эмира была много моложе его. Она тоже была румия, только с черными, как вороново крыло, волосами. И умерла, когда ее сыну исполнилось тринадцать и он почти стал мужчиной.
— В тринадцать лет стал мужчиной? — улыбнулась Лорна, очень удивившись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40