— А Касим хорошо с вами обращается?
— Да, когда в хорошем настроении. — Ставя чашку на столик, Лорна прикрыла глаза ресницами. — Какой большой у вас дворец! Мне очень хочется осмотреть его, особенно сады; в них, наверное, полным-полно всяких изумительных цветов и чудесных старых фонтанов.
— Пожалуй, уже слишком темно, чтоб рассматривать синий жасмин, а вот понюхать можно. Пойдем те! — Тюркейя вскочила с софы, схватила Лорну за руку и потянула к стеклянным дверям балкона, забранного золоченой сеткой.
В холодеющем вечернем воздухе разливался аромат жасмина. Цветы покрывали стены дома и свешивались с беседок. Лорна, вцепившись в железную решетку, полной грудью вдыхала этот аромат — пьянящий, нежно зовущий. Где-то среди роз и миндаля пела птичка; в чернеющем небе серебряной ладьей плыл молодой месяц, бледным сиянием заливая минареты и купола Сиди-Кебира. Колдовские чары лунной ночи сделали город сказочным…
К радости Лорны примешивалась и легкая тоска, и тайное волнение от того, что ее глаза напоминали Касиму его любимые цветы. И при всем том она не могла не понимать, что ее пребывание здесь, как и этих цветов, не вечно.
— Надеюсь, ваш отец скоро поправится, — обратилась она к Тюркейе. Девушка вздохнула.
— И за него я тревожусь, и за Касима. Брат всегда был ястребом пустыни, а теперь судьба подрезает ему крылья. Боюсь, отец не сможет полностью восстановить свои силы, и Касиму, как единственному сыну, придется принять от него алый плащ.
Лорна непонимающе посмотрела на девушку.
— Алый плащ означает власть над каким-нибудь арабским племенем, — пояснила Тюркейя. — Люди племени саади обожают Касима за красоту и мужество. Он склоняет голову только перед самим эмиром, да и ему не боится в глаза говорить то, что думает.
— У вас очень строгий отец? — нервно спросила Лорна.
— Не всегда. В детстве я пугалась, когда он приходил к матери, убегала и пряталась от него в одном из шкафов. Иногда, в хорошем настроении, он даже искал меня и совал в рот сласти. Отец всегда хотел иметь еще сына, хоть и радовался моей красоте. Будь у Касима брат, все проблемы решились бы и Касим мог бы вести ту жизнь, какую любит. А так… — Тюркейя красноречиво пожала плечами и направилась обратно в комнату, позванивая ножными браслетами. Лорна последовала за ней и, почувствовав прохладу, подошла к жаровне, чтобы погреть руки.
— Как вам нравятся эти покои? — спросила Тюркейя, снова свернувшись в клубок среди вышитых подушек и беря со стола медовое печенье. Обольстительная, и нежная, словно кошечка, она прекрасно дополняла своего блистательного и энергичного сводного брата. Скорее всего, Касиму и в самом деле придется оставить столь любимую им жизнь в пустыне.
Лорна рассматривала инкрустированную мебель, изразцы, покрытые замысловатым узором, изящные светильники.
— Эти покои принадлежали матери Касима? — спросила она, чтобы как-то рассеять легкую грусть, возникшую, несмотря на окружавшее их великолепие, от неизвестно откуда взявшегося ощущения, что госпожа Елена была здесь все-таки не вполне счастлива. Вряд ли ей, европейской женщине, пришлась по вкусу та затворническая жизнь, которую ведут все женщины-мусульманки. Судя по тому, что рассказала об отце Тюркейя, он был весьма властным человеком.
— Да, здесь жила мать Касима. — Тюркейя облизнула сладкие от меда губы. — А моя мать была турчанкой. Похоже, все мужчины нашего рода предпочитают чужеземных женщин.
Встретившись взглядом с лукавыми карими глазами, Лорна с несколько натянутым спокойствием произнесла:
— Надеюсь, вы понимаете, что для вашего брата я — не более чем гостья.
Тюркейя с недоверием и замешательством посмотрела на Лорну:
— Вы так красивы! Неужели он довольствовался лишь вашими совместными прогулками по пустыне? Разве англичанки менее чувствительны, чем другие женщины, к такой красоте и обаянию, как у Касима? На вашем месте многие попытались бы завоевать его сердце.
— Думаю, Тюркейя, его сердце принадлежит одной пустыне.
— А может, Лорна, ваше сердце уже принадлежит Касиму?
— Не скрою, моя британская холодность не устояла перед его обаянием, — призналась Лорна. — Поначалу я считала его деспотом, но потом обнаружила, что он может быть до странности добрым. Всего лишь несколько дней назад Касим бросил вызов песчаной буре, чтобы найти меня, когда я сбежала от него.
— Иногда женщина пытается убежать от своего сердца, от своей любви. — Тюркейя прикрыла глаза длинными ресницами. — А мужчина иногда отступает от того, что кажется ему недоступным.
Пока Лорна обдумывала услышанное, Тюркейя завесила личико полупрозрачной чадрой, словно ей было что скрывать. Неожиданно прелестница, зазвенев ножными браслетами, вскочила с софы и пулей полетела навстречу высокому человеку, как раз входившему в комнату.
Он обнял ее и нежно поцеловал в обе щеки.
— С каждым моим приездом ты становишься все обольстительнее, малышка.
— Касим, какой ты загорелый, красивый! А сильный какой — боюсь, ты меня просто переломаешь!
— Боже мой, дитя, кажется, еще вчера ты играла в прятки в пальмовой роще, и вот уже насурьмила глазки. — Он покачал головой, глядя на нее. — У тебя такая чистая, юная кожа, что косметика лишь портит ее. Лучше смой всю эту краску.
Тюркейя надула губы.
— Ты, братец, слишком долго торчишь в своей пустыне и отстаешь от моды. А здесь, в городе, девушки предпочитают выглядеть шикарно.
— Шикарно? — Касим насмешливо улыбнулся. — Сурьмой, белилами и румянами пользовалась Клеопатра. — Он стер пальцем мушку со скулы Тюркейи. — Сестричка моя, чтобы стать привлекательной, тебе совсем не нужны уловки нильской танцовщицы.
— Как ты жесток, Касим! — Девушка легонько шлепнула его по загорелой щеке. — На месте Лорны я бы тоже сбежала от тебя!
Его глаза, вспыхнувшие было гневом, засияли восторгом при виде Лорны: мерцавшая ткань, в тон глаз, оттеняла светлую матовую кожу и золотые волосы.
— Как там твой отец? — спросила Лорна.
— Похоже, силы к нему возвращаются; он смог поговорить о том, что его беспокоило.
— Ах, Касим, как он хотел, чтобы ты вернулся домой! — Тюркейя погладила брата по широкому плечу. — Ты должен пообещать, что никогда больше не уедешь.
Он смотрел вдаль поверх головы сестры, и Лорна одна заметила тень, набежавшую на его лицо и омрачившую желтоватые глаза. Ее поразило, что Касим мог быть таким грустным. Да, утолить его тоску по пустыне ей вряд ли удастся; именно пустыня его главная любовь, а она, Лорна, — так, всего лишь эпизод в его жизни…
Тюркейя еще около часа развлекала их милым щебетом, а потом ушла, и обедали они вдвоем. Как и в шатре, обед подавал Хасан, вернувшийся в Сиди-Кебир вместе с хозяином.
— Ты уже немного осмотрела дворец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40