Без его изнеженной дочери ему не добиться союза с Рэвенскрэгом, – стало быть, в грядущем ему рассчитывать не на что… Исмей де Джир, припав лбом к покрывалу, молил Господа не забирать ее. Не зная ни строчки из Писания, он уповал на то, что истовость и искренность молитв искупят его невежество и грехи.
Неужели Господь будет так суров, что пошлет наказание сэру Исмею сейчас, когда цель совсем рядом, осталось лишь протянуть руку… Неужели он лишь затем забрал дочь из Франции – которую там холили и лелеяли до назначенного им срока, – чтобы ввергнуть ее в страшную хворь здесь, в ее родной Англии. Видно, Рэвенскрэгу говорено было не мешкая взять в супруги наследницу сэра Исмея, проявить мудрость, породнившись со старинным родом де Джиров. Он даже не пытался увернуться от странно поспешных приготовлений к бракосочетанию. Они уже вовсю шли, чтобы свадьба стала как бы частью знаменитого Рождественского праздника, коими давно прославился фамильный замок Рэвенскрэгов. Даже церковь дала Гарри разрешение на скоропалительный брак. Так что причин для проволочек пока не было.
В конце концов сэр Исмей, вздохнув, поднял голову, в которой неотступно крутились мысли о том, как бы нарядить дочь в пышный свадебный наряд, и как можно скорее. Ей бы только добраться, перетерпеть всего денек дорожные невзгоды. Да, но Генри Рэвенскрэгский не такой простак, вынужден был признать сэр Исмей. И не следует совершать действий, которые могли бы насторожить будущего зятя и заставить его получше проверить положение дел. И тогда он непременно прознает, что лен, предназначенный невесте в приданое, отягощен долгами. И еще: он наверняка захочет провести с молодой женой брачную ночь. Потребовать то, что ему причитается. Но не сыскать сэру Исмею такого кудесника, который сумел бы превратить это истекающее горячечным потом, бредящее существо в робкую новобрачную с потупленным по монастырской привычке глазками. Никто на свете не смог бы скрыть роковую истину: девушка смертельно больна.
Внезапное подозрение вдруг заставило его отступить от ложа страдалицы. А что, если несчастная его дочь подцепила во Франции чуму? Мамка да няньки, ходившие за ней, уж конечно не могут распознать такую болезнь, они, наверное, подумали, что это всего лишь морской недуг. Он и сам первым делом подумал про то же, ведь по каналу унеслись на всех парусах. «Дурнота от болтанки, эка важность», – утешил он тогда себя. И лишь хорошенько приглядевшись, он заметил, как неестественно бледна его дочь, какой исхудалый у нее вид. А уж когда услышал и сухой кашель, сердце у него так и зашлось. Сэр Исмей понял, что алые ровные пятна на щеках – вовсе не от избытка здоровья. Напротив, это скорбные меты тяжкой болезни.
Снова появилась нянюшка, и он, стоя в сторонке, молча смотрел, как она, обмочив тряпицу в ледяной воде, отирает лоб своей питомицы.
А ведь будто бы жар немного спал, или ему просто очень хочется в это верить? Нет, так и есть, хворь вроде бы меньше лютует… Сэр Исмей воспрял духом. Пока еще ему рано хоронить свои мечты… Признаться, он никак не ожидал, что его молитвы будут так скоро услышаны… Может, и правда его девочке удалось перемочь лихорадку…
– Вроде бы ей полегчало, – вдруг охрипнув проговорил он, но женщина лишь молча пожала плечами. – Если будут перемены, сей же час дай мне знать, в любое время.
– Как прикажете, господин. Так мы едем завтра?
– Все в Божьей воле.
Обрадованный явными переменами к лучшему, сэр Исмей на этот раз нашел пару добрых слов для раздираемых зевотой стражников. А вернувшись в спальню, заметил, что она смотрится светлей и приветливей. Как знать, глядишь, все еще наладится. Пик болезни позади, дочка сумела побороть ее. Пробормотав благодарственную молитву, он скинул халат и забрался под одеяло. Тома он будить не стал, малый ведь уже услужил ему как должно перед сном. Сэр Исмей это вам не какой-нибудь неженка, из тех дворянчиков, которые, как он слыхал, не могут сами поправить собственную подушку или подтянуть одеяло. Сэр Исмей очень гордился своей независимостью от слуг.
Стояла глубокая ночь, все постояльцы мирно почивали в своих постелях, когда в дверь сэра Исмея настойчиво постучали. Спал он чутко и пробудился сразу, хоть устал непомерно, а постель была мягкой и теплой…
– Входите, – крикнул он, чувствуя, что будят его неспроста. Он никому не спускал, когда его по глупости беспокоили из-за пустяков.
Это был Хартли, верный его капитан. За ним, еле волоча ноги, в комнату вошла нянюшка.
– Простите, что разбудил вас, милорд, но у Сары есть для вас новость.
От этих слов сердце сэра Исмея окаменело.
– И какая же? – спросил он, откидывая одеяла и опять натягивая халат.
– Беда, милорд. Видать, наша возлюбленная госпожа… умерла, – с почтительной скорбью тихо произнес Хартли.
– Умерла? – недоуменно повторил сэр Исмей, не в силах осмыслить услышанное.
– О, мой господин, ничего я, горемычная, не могла уж поделать. Она тихохонько так отошла. Я и глазом моргнуть не успела, – проговорила женщина, обливаясь слезами. – И вот сразу пришла, как вы приказывали.
Капитан и нянюшка благоговейно молчали, обрушив на своего хозяина страшную весть. Сэру Исмею показалось, что сердце его сейчас лопнет от жгучего горя и выскочит из груди. Он слышал, как яростно заструилась кровь по жилам. Мучительная боль утраты, шок от внезапного удара, крах надежд – все навалилось на него разом. Сэр Исмей вдруг почувствовал, что у него подкашиваются ноги, и потянулся к скамейке. Хартли быстро пододвинул ее хозяину, осмелившись даже поддержать его за плечо.
– Кто еще знает об этом? – спросил сэр Исмей после долгого молчания.
– Никто, кроме нас, милорд.
– Вот и ладно. Теперь мне надобно обдумать, как быть дальше.
– Да, милорд, – с обычной для военного человека краткостью отозвался Хартли и крепко ущипнул нянюшку за пухлую руку, когда та открыла рот, чтобы что-то брякнуть. – Прикажете удалиться?
Сэр Исмей кивнул и, поразмыслив, добавил:
– Охрана у ее дверей пусть остается на месте. И никому ни слова. Ты понял?
– Можете положиться на меня… на нас, – уточнил он, строго посмотрев на рыдающую женщину. – Будем ждать ваших дальнейших приказаний.
Сэр Исмей даже не слышал, как они вышли. Он долго сидел, обхватив голову руками, чувствуя в душе полную опустошенность. Значит, теперь его дочке больше не надобно будет терпеть дорожные невзгоды и обводить вокруг пальца Рэвенскрэга. Теперь уж точно все потеряно: возможность продолжения старинного рода де Джиров, имущество, фамильный замок – все теперь кануло в пучину постыдных долгов и стариковского одиночества.
Сэр Исмей сжал кулак и стал трясти им над головой, изрыгая проклятия Всевышнему, сыгравшему с ним такую злую шутку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Неужели Господь будет так суров, что пошлет наказание сэру Исмею сейчас, когда цель совсем рядом, осталось лишь протянуть руку… Неужели он лишь затем забрал дочь из Франции – которую там холили и лелеяли до назначенного им срока, – чтобы ввергнуть ее в страшную хворь здесь, в ее родной Англии. Видно, Рэвенскрэгу говорено было не мешкая взять в супруги наследницу сэра Исмея, проявить мудрость, породнившись со старинным родом де Джиров. Он даже не пытался увернуться от странно поспешных приготовлений к бракосочетанию. Они уже вовсю шли, чтобы свадьба стала как бы частью знаменитого Рождественского праздника, коими давно прославился фамильный замок Рэвенскрэгов. Даже церковь дала Гарри разрешение на скоропалительный брак. Так что причин для проволочек пока не было.
В конце концов сэр Исмей, вздохнув, поднял голову, в которой неотступно крутились мысли о том, как бы нарядить дочь в пышный свадебный наряд, и как можно скорее. Ей бы только добраться, перетерпеть всего денек дорожные невзгоды. Да, но Генри Рэвенскрэгский не такой простак, вынужден был признать сэр Исмей. И не следует совершать действий, которые могли бы насторожить будущего зятя и заставить его получше проверить положение дел. И тогда он непременно прознает, что лен, предназначенный невесте в приданое, отягощен долгами. И еще: он наверняка захочет провести с молодой женой брачную ночь. Потребовать то, что ему причитается. Но не сыскать сэру Исмею такого кудесника, который сумел бы превратить это истекающее горячечным потом, бредящее существо в робкую новобрачную с потупленным по монастырской привычке глазками. Никто на свете не смог бы скрыть роковую истину: девушка смертельно больна.
Внезапное подозрение вдруг заставило его отступить от ложа страдалицы. А что, если несчастная его дочь подцепила во Франции чуму? Мамка да няньки, ходившие за ней, уж конечно не могут распознать такую болезнь, они, наверное, подумали, что это всего лишь морской недуг. Он и сам первым делом подумал про то же, ведь по каналу унеслись на всех парусах. «Дурнота от болтанки, эка важность», – утешил он тогда себя. И лишь хорошенько приглядевшись, он заметил, как неестественно бледна его дочь, какой исхудалый у нее вид. А уж когда услышал и сухой кашель, сердце у него так и зашлось. Сэр Исмей понял, что алые ровные пятна на щеках – вовсе не от избытка здоровья. Напротив, это скорбные меты тяжкой болезни.
Снова появилась нянюшка, и он, стоя в сторонке, молча смотрел, как она, обмочив тряпицу в ледяной воде, отирает лоб своей питомицы.
А ведь будто бы жар немного спал, или ему просто очень хочется в это верить? Нет, так и есть, хворь вроде бы меньше лютует… Сэр Исмей воспрял духом. Пока еще ему рано хоронить свои мечты… Признаться, он никак не ожидал, что его молитвы будут так скоро услышаны… Может, и правда его девочке удалось перемочь лихорадку…
– Вроде бы ей полегчало, – вдруг охрипнув проговорил он, но женщина лишь молча пожала плечами. – Если будут перемены, сей же час дай мне знать, в любое время.
– Как прикажете, господин. Так мы едем завтра?
– Все в Божьей воле.
Обрадованный явными переменами к лучшему, сэр Исмей на этот раз нашел пару добрых слов для раздираемых зевотой стражников. А вернувшись в спальню, заметил, что она смотрится светлей и приветливей. Как знать, глядишь, все еще наладится. Пик болезни позади, дочка сумела побороть ее. Пробормотав благодарственную молитву, он скинул халат и забрался под одеяло. Тома он будить не стал, малый ведь уже услужил ему как должно перед сном. Сэр Исмей это вам не какой-нибудь неженка, из тех дворянчиков, которые, как он слыхал, не могут сами поправить собственную подушку или подтянуть одеяло. Сэр Исмей очень гордился своей независимостью от слуг.
Стояла глубокая ночь, все постояльцы мирно почивали в своих постелях, когда в дверь сэра Исмея настойчиво постучали. Спал он чутко и пробудился сразу, хоть устал непомерно, а постель была мягкой и теплой…
– Входите, – крикнул он, чувствуя, что будят его неспроста. Он никому не спускал, когда его по глупости беспокоили из-за пустяков.
Это был Хартли, верный его капитан. За ним, еле волоча ноги, в комнату вошла нянюшка.
– Простите, что разбудил вас, милорд, но у Сары есть для вас новость.
От этих слов сердце сэра Исмея окаменело.
– И какая же? – спросил он, откидывая одеяла и опять натягивая халат.
– Беда, милорд. Видать, наша возлюбленная госпожа… умерла, – с почтительной скорбью тихо произнес Хартли.
– Умерла? – недоуменно повторил сэр Исмей, не в силах осмыслить услышанное.
– О, мой господин, ничего я, горемычная, не могла уж поделать. Она тихохонько так отошла. Я и глазом моргнуть не успела, – проговорила женщина, обливаясь слезами. – И вот сразу пришла, как вы приказывали.
Капитан и нянюшка благоговейно молчали, обрушив на своего хозяина страшную весть. Сэру Исмею показалось, что сердце его сейчас лопнет от жгучего горя и выскочит из груди. Он слышал, как яростно заструилась кровь по жилам. Мучительная боль утраты, шок от внезапного удара, крах надежд – все навалилось на него разом. Сэр Исмей вдруг почувствовал, что у него подкашиваются ноги, и потянулся к скамейке. Хартли быстро пододвинул ее хозяину, осмелившись даже поддержать его за плечо.
– Кто еще знает об этом? – спросил сэр Исмей после долгого молчания.
– Никто, кроме нас, милорд.
– Вот и ладно. Теперь мне надобно обдумать, как быть дальше.
– Да, милорд, – с обычной для военного человека краткостью отозвался Хартли и крепко ущипнул нянюшку за пухлую руку, когда та открыла рот, чтобы что-то брякнуть. – Прикажете удалиться?
Сэр Исмей кивнул и, поразмыслив, добавил:
– Охрана у ее дверей пусть остается на месте. И никому ни слова. Ты понял?
– Можете положиться на меня… на нас, – уточнил он, строго посмотрев на рыдающую женщину. – Будем ждать ваших дальнейших приказаний.
Сэр Исмей даже не слышал, как они вышли. Он долго сидел, обхватив голову руками, чувствуя в душе полную опустошенность. Значит, теперь его дочке больше не надобно будет терпеть дорожные невзгоды и обводить вокруг пальца Рэвенскрэга. Теперь уж точно все потеряно: возможность продолжения старинного рода де Джиров, имущество, фамильный замок – все теперь кануло в пучину постыдных долгов и стариковского одиночества.
Сэр Исмей сжал кулак и стал трясти им над головой, изрыгая проклятия Всевышнему, сыгравшему с ним такую злую шутку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102