После смерти Элизабет и решения никогда больше не жениться он привык к мысли, что законных детей у него не будет. И ужасно скучал без Ларисы и Эммы. Теперь, когда Лариса вернулась в Равеншир, он вознамерился привезти назад и Эмму.
— Ребенком? — удивленно задохнулась Идит и задумалась. — После предательства Стивена я свыклась с мыслью, что больше не стану рожать. Заманчиво, конечно, но… — Она осторожно спросила: — Как ты думаешь, сколько раз для этого понадобится? Тогда мне хватило одного раза.
Эйрик подавил смешок от ее явного отвращения к постели, но очевидного желания родить еще одного ребенка.
— Трудно сказать, — ответил он, изо всех сил стараясь сохранить лицо непроницаемым. — В твоем немолодом возрасте семя может приняться не так быстро. — Едва подавив в себе хохот, он продолжал: — Для некоторых бывает достаточно одного раза. Другим же требуется попыток пятьдесят или шестьдесят и даже больше.
— Пятьдесят? — проскрипела она голосом старухи, явно, придя в ужас от такой отвратительной перспективы.
Эйрик недовольно нахмурился, заметив, как тело ее содрогнулось от омерзения.
— — Ну, я уверена, что тебе так же неприятна мысль ложиться в постель с пожилой женщиной, как мне мысль о том, чтобы переспать с то… с любым мужчиной.
— Если в спальне будет достаточно темно, мне кажется, я сумею справиться с моей задачей, — сухо ответил Эйрик, — попробую представить себе, что морщины на твоем лице появились от улыбки. Что ноги, обхватившие меня за талию, упругие и хорошей формы, а не костлявые и с узловатыми коленями.
Идит возмущенно вспыхнула от его оскорбительных и интимных слов, однако он продолжал, словно и не замечал ее недовольства:
— А может, ты даже попытаешься изобразить удовольствие от нашей любви, если моему орудию потребуется поощрение. Как ты думаешь, смогла бы ты пару раз издать страстный стон?
Рот у Идит открылся в удивлении от его грубости.
— Ох, ты поистине противный чурбан.
— Ну-ну, Идит. Между мужем и женой не место робости. А если ты не умеешь издавать звуки, присущие страстной любви, я могу тебя научить. — И он простонал, имитируя тонкий женский голос: — Ох, ох, да, ах, как мне хорошо-о-о.
Идит в негодовании вскочила и бросила полный ужаса взгляд на Вилфрида, который корчился от смеха. Эйрик и забыл, что сенешаль находится рядом и слышит все его провоцирующие слова. Он заговорщицки подмигнул приятелю.
— Как ты смеешь говорить со мной подобным образом?
— Садись, Идит, — сказал Эйрик, толкнув локтем Вилфрида, чтобы тот затих. — Я просто шучу.
— Зато я не шучу.
— И напрасно. Пожалуй, тебе не мешало бы и пошутить и посмеяться. Смех рассеял бы твою чопорность. Чаще всего у тебя такой вид, будто тебе в задницу вогнали пику.
Вилфрид злорадно захихикал, а у Идит лицо стало от злости красным, даже сквозь золу. Она смерила его таким взглядом, как будто готова была задушить голыми руками.
— Ты коварная бестия с грязным языком!
Эйрик пожал плечами:
— А ты вредная карга, моя леди супруга. Так что из нас получается неплохая парочка.
— Проклятый зверь!
— Чумазая ханжа!
— Распутный глупец!
— Визгливое шило!
— Неотесанный чурбан!
— Ведьма!
— Негодяй!
Эйрик широко улыбнулся, в полной мере забавляясь таким обменом любезностями и ее гневом. Схватив ее за руку, он насильно усадил на место.
Заметно было, как она пытается справиться с клокотавшим в душе гневом. Наконец она заговорила ровным голосом:
— Я не заслуживаю такого грубого обращения.
— Не заслуживаешь? Ах, ладно, тогда я должен, видимо, извиниться. — Он понимал, что вид у него отнюдь не виноватый. Идит повернулась к Вилфриду, недовольно глядя на его непрерывную ухмылку. У того хватило совести виновато опустить голову.
— Успокойся, жена. По-моему, тебе пора выпить чашку собственного меда. — Эйрик потянулся к кружке, стоявшей по другую сторону от нее, и случайно задел рукой ее левую грудь. Ее глаза широко распахнулись в ответ на вспышку чувственности, которую это прикосновение у нее вызвало. Заметив это, он намеренно коснулся ее еще раз, поставив кружку на место.
Он ощутил, как сосок ее груди защекотал волосы на его руке, и жаркая волна ударила ему в пальцы, которым мучительно захотелось проверить на ощупь твердость и атласную кожу ее грудей. Он облизал внезапно пересохшие губы и попытался не обращать внимания на свое вдруг ожившее и напрягшееся орудие любви.
А еще он отметил, что тело Идит непроизвольно отозвалось на прикосновение, хотя сама она, может, и не поняла этого. Смущенно взглянув на него, она скрестила руки, прикрывая соски, которые четко вырисовывались сквозь тонкую ткань.
Несмотря на мерзкое поведение Эйрика, несмотря на отвращение, которая она питает к акту, свершающемуся между мужчиной и женщиной, неужели ее тело и впрямь просит ласки? А кровь начинает бурлить? И руки-ноги тяжелеют от желания?
— Ты извращенец, — воскликнула Идит, резко вырывая его из чувственных мечтаний. — Не думай, что я какая-нибудь слабоумная девица, готовая раздвинуть ляжки, лишь только почую дуновение твоего мужского запаха.
— Му… мужского запаха? — переспросил Эйрик.
— Не думай, что сможешь вскружить мне голову своими нечестными приемами.
— Ничего нет нечестного в совокуплении между мужем и женой.
Идит фыркнула весьма не по-женски:
— Отправляйся в Йорк и забавляйся со своей любовницей, только оставь меня в покое.
Эйрик улыбнулся, вдруг сообразив, что новая жена считает нелегким делом устоять против его немалого обаяния. Она может полностью потерять свой драгоценный самоконтроль, если ему удастся каким-то образом завоевать ее доверие.
Она встала, готовясь уйти с помоста.
— А ты кормила грудью своего ребенка?
— Что ты сказал? — переспросила Идит, плюхнувшись снова на стул. Потом заметила с ужасом, что он уставился на ее груди.
Эйрику они понравились.
Она снова скрестила руки на груди, сверкнув на него фиалковым огнем.
— Ты кормила Джона грудью, когда он был младенцем?
— А что? — выдохнула она сквозь восхитительно нежные губы.
Эйрик пожал плечами, ему становилось все труднее и труднее цепляться за свой гнев, когда перед глазами столько соблазнительных прелестей.
— Я просто подумал, розовые ли у тебя соски по-прежнему или потемнели, как бывает у некоторых женщин после рождения ребенка. И…
— Уф! Да ты просто отвратителен. — Идит вскочила на ноги, злобно взирая на обоих мужчин, которые едва скрывали свое ликование — наконец-то им удалось сломать скорлупу ее высокомерия. На этот раз она не позволила Эйрику усадить себя на стул. Раскаты их хохота следовали за ней, когда она сошла вниз по ступенькам помоста и направилась через большой зал.
Эйрик понял, что Тайкир был прав, утверждая, что она покачивает бедрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Ребенком? — удивленно задохнулась Идит и задумалась. — После предательства Стивена я свыклась с мыслью, что больше не стану рожать. Заманчиво, конечно, но… — Она осторожно спросила: — Как ты думаешь, сколько раз для этого понадобится? Тогда мне хватило одного раза.
Эйрик подавил смешок от ее явного отвращения к постели, но очевидного желания родить еще одного ребенка.
— Трудно сказать, — ответил он, изо всех сил стараясь сохранить лицо непроницаемым. — В твоем немолодом возрасте семя может приняться не так быстро. — Едва подавив в себе хохот, он продолжал: — Для некоторых бывает достаточно одного раза. Другим же требуется попыток пятьдесят или шестьдесят и даже больше.
— Пятьдесят? — проскрипела она голосом старухи, явно, придя в ужас от такой отвратительной перспективы.
Эйрик недовольно нахмурился, заметив, как тело ее содрогнулось от омерзения.
— — Ну, я уверена, что тебе так же неприятна мысль ложиться в постель с пожилой женщиной, как мне мысль о том, чтобы переспать с то… с любым мужчиной.
— Если в спальне будет достаточно темно, мне кажется, я сумею справиться с моей задачей, — сухо ответил Эйрик, — попробую представить себе, что морщины на твоем лице появились от улыбки. Что ноги, обхватившие меня за талию, упругие и хорошей формы, а не костлявые и с узловатыми коленями.
Идит возмущенно вспыхнула от его оскорбительных и интимных слов, однако он продолжал, словно и не замечал ее недовольства:
— А может, ты даже попытаешься изобразить удовольствие от нашей любви, если моему орудию потребуется поощрение. Как ты думаешь, смогла бы ты пару раз издать страстный стон?
Рот у Идит открылся в удивлении от его грубости.
— Ох, ты поистине противный чурбан.
— Ну-ну, Идит. Между мужем и женой не место робости. А если ты не умеешь издавать звуки, присущие страстной любви, я могу тебя научить. — И он простонал, имитируя тонкий женский голос: — Ох, ох, да, ах, как мне хорошо-о-о.
Идит в негодовании вскочила и бросила полный ужаса взгляд на Вилфрида, который корчился от смеха. Эйрик и забыл, что сенешаль находится рядом и слышит все его провоцирующие слова. Он заговорщицки подмигнул приятелю.
— Как ты смеешь говорить со мной подобным образом?
— Садись, Идит, — сказал Эйрик, толкнув локтем Вилфрида, чтобы тот затих. — Я просто шучу.
— Зато я не шучу.
— И напрасно. Пожалуй, тебе не мешало бы и пошутить и посмеяться. Смех рассеял бы твою чопорность. Чаще всего у тебя такой вид, будто тебе в задницу вогнали пику.
Вилфрид злорадно захихикал, а у Идит лицо стало от злости красным, даже сквозь золу. Она смерила его таким взглядом, как будто готова была задушить голыми руками.
— Ты коварная бестия с грязным языком!
Эйрик пожал плечами:
— А ты вредная карга, моя леди супруга. Так что из нас получается неплохая парочка.
— Проклятый зверь!
— Чумазая ханжа!
— Распутный глупец!
— Визгливое шило!
— Неотесанный чурбан!
— Ведьма!
— Негодяй!
Эйрик широко улыбнулся, в полной мере забавляясь таким обменом любезностями и ее гневом. Схватив ее за руку, он насильно усадил на место.
Заметно было, как она пытается справиться с клокотавшим в душе гневом. Наконец она заговорила ровным голосом:
— Я не заслуживаю такого грубого обращения.
— Не заслуживаешь? Ах, ладно, тогда я должен, видимо, извиниться. — Он понимал, что вид у него отнюдь не виноватый. Идит повернулась к Вилфриду, недовольно глядя на его непрерывную ухмылку. У того хватило совести виновато опустить голову.
— Успокойся, жена. По-моему, тебе пора выпить чашку собственного меда. — Эйрик потянулся к кружке, стоявшей по другую сторону от нее, и случайно задел рукой ее левую грудь. Ее глаза широко распахнулись в ответ на вспышку чувственности, которую это прикосновение у нее вызвало. Заметив это, он намеренно коснулся ее еще раз, поставив кружку на место.
Он ощутил, как сосок ее груди защекотал волосы на его руке, и жаркая волна ударила ему в пальцы, которым мучительно захотелось проверить на ощупь твердость и атласную кожу ее грудей. Он облизал внезапно пересохшие губы и попытался не обращать внимания на свое вдруг ожившее и напрягшееся орудие любви.
А еще он отметил, что тело Идит непроизвольно отозвалось на прикосновение, хотя сама она, может, и не поняла этого. Смущенно взглянув на него, она скрестила руки, прикрывая соски, которые четко вырисовывались сквозь тонкую ткань.
Несмотря на мерзкое поведение Эйрика, несмотря на отвращение, которая она питает к акту, свершающемуся между мужчиной и женщиной, неужели ее тело и впрямь просит ласки? А кровь начинает бурлить? И руки-ноги тяжелеют от желания?
— Ты извращенец, — воскликнула Идит, резко вырывая его из чувственных мечтаний. — Не думай, что я какая-нибудь слабоумная девица, готовая раздвинуть ляжки, лишь только почую дуновение твоего мужского запаха.
— Му… мужского запаха? — переспросил Эйрик.
— Не думай, что сможешь вскружить мне голову своими нечестными приемами.
— Ничего нет нечестного в совокуплении между мужем и женой.
Идит фыркнула весьма не по-женски:
— Отправляйся в Йорк и забавляйся со своей любовницей, только оставь меня в покое.
Эйрик улыбнулся, вдруг сообразив, что новая жена считает нелегким делом устоять против его немалого обаяния. Она может полностью потерять свой драгоценный самоконтроль, если ему удастся каким-то образом завоевать ее доверие.
Она встала, готовясь уйти с помоста.
— А ты кормила грудью своего ребенка?
— Что ты сказал? — переспросила Идит, плюхнувшись снова на стул. Потом заметила с ужасом, что он уставился на ее груди.
Эйрику они понравились.
Она снова скрестила руки на груди, сверкнув на него фиалковым огнем.
— Ты кормила Джона грудью, когда он был младенцем?
— А что? — выдохнула она сквозь восхитительно нежные губы.
Эйрик пожал плечами, ему становилось все труднее и труднее цепляться за свой гнев, когда перед глазами столько соблазнительных прелестей.
— Я просто подумал, розовые ли у тебя соски по-прежнему или потемнели, как бывает у некоторых женщин после рождения ребенка. И…
— Уф! Да ты просто отвратителен. — Идит вскочила на ноги, злобно взирая на обоих мужчин, которые едва скрывали свое ликование — наконец-то им удалось сломать скорлупу ее высокомерия. На этот раз она не позволила Эйрику усадить себя на стул. Раскаты их хохота следовали за ней, когда она сошла вниз по ступенькам помоста и направилась через большой зал.
Эйрик понял, что Тайкир был прав, утверждая, что она покачивает бедрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102