«Я полюбила его с того самого момента», — поняла вдруг Николь и поднесла к глазам ладонь, чтобы смахнуть слезы.
Томми ошеломленно посмотрел на сестру.
— Боже мой, Никки! Что ты мелешь? Им не надо идти на войну! Они не должны добывать средства на жизнь! Все, что они должны, — это выглядеть симпатичными, быть вежливыми и милосердными! Выйти замуж! Родить детей! Вести хозяйство и заботиться о мужьях! Что в этом неприятного?
Леди Бору стала подниматься, взяла в руки свои перчатки.
— Достаточно справедливо, — заявила она. — Я могла бы кое-что добавить, но не стану. Надеюсь, вы будете на церемонии в Вестминстерском аббатстве сегодня вечером?
— Разумеется, я буду, — сказал Томми. — Я из полка Брайана. Вы должны знать, что мы очень гордимся им.
— А вы, мисс Хейнесуорт?
Томми готов был уже выразить протест, поскольку леди Бору задает еще один вопрос, но Николь его опередила:
— Я пока не знаю, какие планы у лорда Уоллингфорда. — Затем подняла глаза на гостью: — Должно быть, вы очень сердиты на меня.
— Нет, девочка, нет. У тебя есть причины, чтобы отказать своему сердцу. Не мне спрашивать о них.
— Так что вы можете быть уверены, что она… — горячо начал Томми, но, взглянув на сестру, оборвал фразу. Нет сомнения, она отказывала своему сердцу. Конечно же, она любила Бору, любила настолько безоглядно и сильно, что это напугало его. Он знал об этом с момента их первой встречи, когда она фехтовала в монастырском дворе. — Я… я провожу вас до дверей, леди Бору, — сказал он гораздо тише. Однако женщина отмахнулась:
— Благодарю вас, но я выйду сама. Дайте мне возможность хорошенько наподдать вашему чванливому дворецкому.
Томми поперхнулся, что же касается Николь, то она рассмеялась:
— Он того заслуживает, леди Бору. Симмонс — неисправимый сноб. Интересно…
— Да, девочка?
Николь покачала головой, и ее распущенные волосы зазолотились в лучах утреннего солнца, заглянувшего в окно.
— Понравилась бы мне Шотландия?
— Вы бы привыкли и полюбили ее, — задумчиво проговорила леди Бору, — так же сильно, как корова любит кукурузу. — С этими словами она вышла. За несколько секунд до того как захлопнулась входная дверь, до них долетел сдавленный вскрик Симмонса. Николь подавила улыбку.
— Никки, — сказал вдруг Томми. — Послушай… Если тебя не устраивает Уоллингфорд…
— Теперь уже поздно говорить об этом, разве не так? — Николь глотнула кофе и поморщилась: — Совсем остыл. — Отставив чашку, она встала и вышла. Томми смотрел ей вслед, и в его душе зарождались недобрые предчувствия.
Глава 27
— В самом деле, Энтони, я бы предпочла побыть сегодня наедине с тобой, — сказала Николь, когда они подъезжали на экипаже к Уайтхоллу, куда направлялась длинная череда карет.
— Вздор, душа моя! Здесь будет весь свет и, стало быть, должны быть и мы. Думаю, что нас засыплют поздравлениями. — Наклонившись, Уоллингфорд урвал короткий поцелуй.
— Однако наверняка тут будет настоящее столпотворение, — нервно возразила Николь.
Гнедые били копытами и фыркали, пока Энтони встраивался в вереницу экипажей. У Николь вдруг появилось желание, чтобы лошади снова понесли, да унесли так далеко, чтобы они не успели вовремя попасть в Вестминстер. Однако ее нареченный, похоже, извлек из прошлого урок. Вожжи он намотал на кулак и держал их очень крепко.
— Крушение последних надежд твоих поклонников, — самодовольно проговорил он. — Я получу немалое удовольствие, видя, как они мне завидуют. Ты получила мои цветы?
— Ты уже спрашивал, — тихо ответила Николь. — Они восхитительны.
— Как и ты. Мама предлагала лилии, но я подумал, что розы тебе больше подойдут.
— Я очень люблю розы.
— Разумеется. Все благовоспитанные молодые леди любят розы.
«Но больше всего мне бы понравился, — подумала Николь, — огромный букет вереска». Она полюбила этот запах и послала Донлеви купить еще вересковой добавки для ванны. Однако вереск — это слишком грубо для невесты сына герцога.
— Уоллингфорд! — Молодой человек на соседнем экипаже привстал с сиденья, чтобы поприветствовать их, держа в поднятой руке бутыль. — Ты наконец сделал это, старина!
Уоллингфорд обнял Николь за плечи.
— Конечно, Бодерингли! А разве были какие-то сомнения?
— Поздравляю, мисс Хейнесуорт! — крикнул Бодерингли. — Николь кивнула и помахала рукой. — А когда свадьба?
— Я…
— В октябре! — крикнул Уоллингфорд. — В Вентворте.
— Энтони, — зашептала Николь, — ведь мы еще не определили дату!
Он удивленно поднял на нее глаза:
— Мы определили. Я отчетливо помню, как мы обсуждали это. Свадьба, затем охота, грандиозный завтрак — разве у тебя есть какие возражения против октября?
— Это слишком скоро, — сказала Николь не подумав, но тут же поспешно поправилась: — Надо еще так много сделать! Мама говорит мне, что потребуется по меньшей мере год, чтобы выполнить все планы.
— Я не намерен ждать так долго, — сказал Уоллингфорд. Он улыбнулся ей. — Опять же, для чего деньги, если не для того, чтобы ускорить все дела?
Она ничего не ответила. Октябрь или декабрь, год или два — какая разница? Судьба ее предопределена.
— Николь! — девушка с другого экипажа приветливо подняла руку в белой перчатке. Николь узнала ее: Сесилия Фарнуэдер, красивая брюнетка — кстати, она не поддалась всеобщему ажиотажу и не стала перекрашиваться в блондинку, которая всегда была с ней неизменно любезна. Уоллингфорд посмотрел в ее сторону — и вожжи в его руках дрогнули. Если бы Николь его не подтолкнула, гнедые наверняка понесли бы их на край света. Уоллингфорд снова натянул вожжи. Сесилия ехала вместе со своим братом, одним из приятелей Уоллингфорда, который, подстроившись к веренице экипажей, широко улыбнулся:
— Поздравления обоим!
— Спасибо, Джон. Спасибо, Сесилия, — откликнулся Уоллингфорд и вдруг замолчал, что было для него весьма нехарактерно.
Сесилия поспешила нарушить неловкую паузу:
— Я так рада за тебя, Николь. И конечно, за тебя, Энтони. Вы замечательно смотритесь вместе. Все знали об этом с момента вашего первого танца на Пасху у герцога и герцогини Ярлборо.
— И ты это помнишь? — удивленно спросила Николь.
— О, как я могу это забыть? На следующий день состоялся этот пресловутый поединок на рапирах.
— Но ведь тебя там не было! — заметила Николь.
На милых щечках Сесилии появился легкий румянец.
— Разве? Ну, Джон всегда все рассказывает мне так подробно, что мне порой кажется, будто я сама это видела.
— Дату свадьбы определили? — с улыбкой спросил Джон.
Как ни удивительно, Уоллингфорд на сей раз промолчал. Николь догадалась, что он, очевидно, ждет, чтобы она подтвердила то, что он уже сообщил Бодерингли.
— В октябре, — сказала девушка, желая порадовать его и загладить свою ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Томми ошеломленно посмотрел на сестру.
— Боже мой, Никки! Что ты мелешь? Им не надо идти на войну! Они не должны добывать средства на жизнь! Все, что они должны, — это выглядеть симпатичными, быть вежливыми и милосердными! Выйти замуж! Родить детей! Вести хозяйство и заботиться о мужьях! Что в этом неприятного?
Леди Бору стала подниматься, взяла в руки свои перчатки.
— Достаточно справедливо, — заявила она. — Я могла бы кое-что добавить, но не стану. Надеюсь, вы будете на церемонии в Вестминстерском аббатстве сегодня вечером?
— Разумеется, я буду, — сказал Томми. — Я из полка Брайана. Вы должны знать, что мы очень гордимся им.
— А вы, мисс Хейнесуорт?
Томми готов был уже выразить протест, поскольку леди Бору задает еще один вопрос, но Николь его опередила:
— Я пока не знаю, какие планы у лорда Уоллингфорда. — Затем подняла глаза на гостью: — Должно быть, вы очень сердиты на меня.
— Нет, девочка, нет. У тебя есть причины, чтобы отказать своему сердцу. Не мне спрашивать о них.
— Так что вы можете быть уверены, что она… — горячо начал Томми, но, взглянув на сестру, оборвал фразу. Нет сомнения, она отказывала своему сердцу. Конечно же, она любила Бору, любила настолько безоглядно и сильно, что это напугало его. Он знал об этом с момента их первой встречи, когда она фехтовала в монастырском дворе. — Я… я провожу вас до дверей, леди Бору, — сказал он гораздо тише. Однако женщина отмахнулась:
— Благодарю вас, но я выйду сама. Дайте мне возможность хорошенько наподдать вашему чванливому дворецкому.
Томми поперхнулся, что же касается Николь, то она рассмеялась:
— Он того заслуживает, леди Бору. Симмонс — неисправимый сноб. Интересно…
— Да, девочка?
Николь покачала головой, и ее распущенные волосы зазолотились в лучах утреннего солнца, заглянувшего в окно.
— Понравилась бы мне Шотландия?
— Вы бы привыкли и полюбили ее, — задумчиво проговорила леди Бору, — так же сильно, как корова любит кукурузу. — С этими словами она вышла. За несколько секунд до того как захлопнулась входная дверь, до них долетел сдавленный вскрик Симмонса. Николь подавила улыбку.
— Никки, — сказал вдруг Томми. — Послушай… Если тебя не устраивает Уоллингфорд…
— Теперь уже поздно говорить об этом, разве не так? — Николь глотнула кофе и поморщилась: — Совсем остыл. — Отставив чашку, она встала и вышла. Томми смотрел ей вслед, и в его душе зарождались недобрые предчувствия.
Глава 27
— В самом деле, Энтони, я бы предпочла побыть сегодня наедине с тобой, — сказала Николь, когда они подъезжали на экипаже к Уайтхоллу, куда направлялась длинная череда карет.
— Вздор, душа моя! Здесь будет весь свет и, стало быть, должны быть и мы. Думаю, что нас засыплют поздравлениями. — Наклонившись, Уоллингфорд урвал короткий поцелуй.
— Однако наверняка тут будет настоящее столпотворение, — нервно возразила Николь.
Гнедые били копытами и фыркали, пока Энтони встраивался в вереницу экипажей. У Николь вдруг появилось желание, чтобы лошади снова понесли, да унесли так далеко, чтобы они не успели вовремя попасть в Вестминстер. Однако ее нареченный, похоже, извлек из прошлого урок. Вожжи он намотал на кулак и держал их очень крепко.
— Крушение последних надежд твоих поклонников, — самодовольно проговорил он. — Я получу немалое удовольствие, видя, как они мне завидуют. Ты получила мои цветы?
— Ты уже спрашивал, — тихо ответила Николь. — Они восхитительны.
— Как и ты. Мама предлагала лилии, но я подумал, что розы тебе больше подойдут.
— Я очень люблю розы.
— Разумеется. Все благовоспитанные молодые леди любят розы.
«Но больше всего мне бы понравился, — подумала Николь, — огромный букет вереска». Она полюбила этот запах и послала Донлеви купить еще вересковой добавки для ванны. Однако вереск — это слишком грубо для невесты сына герцога.
— Уоллингфорд! — Молодой человек на соседнем экипаже привстал с сиденья, чтобы поприветствовать их, держа в поднятой руке бутыль. — Ты наконец сделал это, старина!
Уоллингфорд обнял Николь за плечи.
— Конечно, Бодерингли! А разве были какие-то сомнения?
— Поздравляю, мисс Хейнесуорт! — крикнул Бодерингли. — Николь кивнула и помахала рукой. — А когда свадьба?
— Я…
— В октябре! — крикнул Уоллингфорд. — В Вентворте.
— Энтони, — зашептала Николь, — ведь мы еще не определили дату!
Он удивленно поднял на нее глаза:
— Мы определили. Я отчетливо помню, как мы обсуждали это. Свадьба, затем охота, грандиозный завтрак — разве у тебя есть какие возражения против октября?
— Это слишком скоро, — сказала Николь не подумав, но тут же поспешно поправилась: — Надо еще так много сделать! Мама говорит мне, что потребуется по меньшей мере год, чтобы выполнить все планы.
— Я не намерен ждать так долго, — сказал Уоллингфорд. Он улыбнулся ей. — Опять же, для чего деньги, если не для того, чтобы ускорить все дела?
Она ничего не ответила. Октябрь или декабрь, год или два — какая разница? Судьба ее предопределена.
— Николь! — девушка с другого экипажа приветливо подняла руку в белой перчатке. Николь узнала ее: Сесилия Фарнуэдер, красивая брюнетка — кстати, она не поддалась всеобщему ажиотажу и не стала перекрашиваться в блондинку, которая всегда была с ней неизменно любезна. Уоллингфорд посмотрел в ее сторону — и вожжи в его руках дрогнули. Если бы Николь его не подтолкнула, гнедые наверняка понесли бы их на край света. Уоллингфорд снова натянул вожжи. Сесилия ехала вместе со своим братом, одним из приятелей Уоллингфорда, который, подстроившись к веренице экипажей, широко улыбнулся:
— Поздравления обоим!
— Спасибо, Джон. Спасибо, Сесилия, — откликнулся Уоллингфорд и вдруг замолчал, что было для него весьма нехарактерно.
Сесилия поспешила нарушить неловкую паузу:
— Я так рада за тебя, Николь. И конечно, за тебя, Энтони. Вы замечательно смотритесь вместе. Все знали об этом с момента вашего первого танца на Пасху у герцога и герцогини Ярлборо.
— И ты это помнишь? — удивленно спросила Николь.
— О, как я могу это забыть? На следующий день состоялся этот пресловутый поединок на рапирах.
— Но ведь тебя там не было! — заметила Николь.
На милых щечках Сесилии появился легкий румянец.
— Разве? Ну, Джон всегда все рассказывает мне так подробно, что мне порой кажется, будто я сама это видела.
— Дату свадьбы определили? — с улыбкой спросил Джон.
Как ни удивительно, Уоллингфорд на сей раз промолчал. Николь догадалась, что он, очевидно, ждет, чтобы она подтвердила то, что он уже сообщил Бодерингли.
— В октябре, — сказала девушка, желая порадовать его и загладить свою ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78