Уильям тоже глянул на волка и сказал:
— По мне, выглядишь ты нормально, а этого маленького бугорка у тебя на носу почти не видно. Думаю, однако, дело тут вовсе не в укусе, а в уязвленной женской гордости. Что ж, я и это в состоянии понять, хотя ты из-за какого-то крохотного прыщика — или, может, по какой другой причине? — сегодня предпочла общество своего любимца — моему.
— К чему ты все это говоришь, отец? Ты ведь знаешь, как я тебя люблю. — Ларк поцеловала Уильяма в щеку. Он улыбнулся и потрепал дочь за подбородок.
— Ладно уж, оставайся. Но мне придется вернуться в зал. Мать на этом настаивала — надо же ей кого-нибудь есть поедом.
Уже собираясь уходить, Уильям добавил:
— Хорошо, что ты поговорила с Элен. А то я уже устал — вечно у нее глаза на мокром месте. Кстати, по какому поводу слезы на этот раз?
— Это я обидела ее. Разозлилась, наговорила гадостей. Потом пожалела.
— Ничего, главное, ты успокоила ее. Правда, реветь она перестала только перед самым ужином, и теперь Черному Дракону предстоит созерцать заплаканную физиономию Элен, а это, уверен, ему не понравится. — Уильям подмигнул дочери, отодвинул засовы и вышел.
Уже спустилась ночь, и когда Ларк вышла во двор, у нее над головой раскинулся черный небесный шатер, усыпанный мириадами сверкающих звезд.
Послышались чьи-то голоса, и девушка отступила в густую тень у стены. Мимо нее, направляясь к входу в жилые покои замка, прошла группа оживленно переговаривавшихся рыцарей. Через пару минут хлопнула входная дверь, звуки стихли, и снова наступила тишина.
Ларк крадучись направилась к скотному двору. Навоз, сваленный у двери коровника, издавал такую одуряющую вонь, что она зажала нос и невольно ускорила шаг — до конюшни оставалась еще добрая сотня ярдов. Рядом находился крытый загон, предназначенный для лошадей вассалов и гостей сэра Уильяма.
Ларк отворила массивную створку ворот, вошла в конюшню и двинулась по проходу, минуя стойла, в которых негромко всхрапывали и переступали ногами лошади Эвела и близнецов. Она задержалась у загончика, где стоял Тенсендур — серый жеребец ее отца, доставленный в Англию морем аж из самой Гаскони. Конь узнал ее и, просунув сквозь прутья ограды длинную породистую морду, тихонько заржал. Ларк погладила его по загривку и прошла дальше, туда, где находилось стойло Деболта — ее любимого белого жеребца, одного из самых удачных отпрысков Тенсендура. Стоило только взглянуть на его могучую грудь, стройные сильные ноги и широкий круп, как сразу становилось ясно, что сын статью, силой и ростом не уступает своему папаше.
Когда девушка приблизилась, Деболт вытянул шею и начал обнюхивать карман у нее на куртке.
— Лакомство ищешь? А хозяйка, стало быть, не нужна? Ах ты чревоугодник! — Ларк вынула из кармана яблоко и протянула его коню.
Деболт деликатно взял зубами яблоко у нее с ладони и громко захрустел. Пока жеребец хрумкал сочным плодом, Ларк нежно гладила его по гладкой белой шее.
— Ну, что мы будем делать сегодня ночью? Может, покатаемся?
— Отчего же не покататься в хорошей компании? Милое дело.
Услышав низкий, глубокий мужской голос, нарушивший тишину ночи, девушка вздрогнула и устремила взгляд в сторону входа.
Глава 11
Ларк увидела в дверях конюшни силуэт человека. В тусклом свете луны его лицо походило на темную маску, а плечи казались необъятными — куда шире, чем на самом деле. Если бы Ларк не знала, кто стоит перед ней, она поклялась бы, что это Голиаф.
— Ну и куда ты, скажи на милость, собралась?
— Если тебе так уж важно это знать, скажу: хочу убраться отсюда куда угодно, только бы оказаться подальше от тебя.
— Тебе никогда не удастся удрать от меня, пока я сам этого не захочу.
Ларк одарила Стоука презрительным взглядом, а Балтазар, понюхав воздух, двинулся к непрошеному гостю, и тот сосредоточил внимание на волке.
— Как ты узнал, что я в конюшне?
— После того как твой отец заявил, что ты не хочешь присоединиться к нам, я незаметно покинул зал и направился в твою комнату. Знал, что у тебя не хватит терпения слишком долго сидеть взаперти, — и, как видишь, оказался прав.
Показав Балтазару кусок мяса, Стоук швырнул его за дверь.
— Убирайся отсюда и поищи свою поживу во дворе, волчище!
Зверь самым бессовестным образом потерся о бедро Блэкстоуна, позволил погладить себя, после чего выбежал из конюшни и скрылся в ночи.
Неожиданно двери конюшни захлопнулись, и они оказались в кромешной темноте.
— Итак, на чем мы остановились? — прозвучал низкий голос.
— Ни на чем. Я сию же минуту уезжаю. — Ларк много бы дала, чтобы выскользнуть за дверь, но, во-первых, знала, что она заперта, а во-вторых, не представляла, как к ней пробраться в темноте. Зато она кожей ощущала на себе взгляд Стоука.
— Теперь, когда ты целиком в моей власти, я не отпущу тебя.
Ларк сделала шаг назад:
— Тебе никогда не говорили, что у тебя есть что-то общее с ночным кошмаром?
Она отступила еще на шаг, и тут солома, покрывавшая пол конюшни, предательски захрустела. Девушка вздрогнула и инстинктивным движением положила ладонь на рукоять кинжала.
— Ничего не имею против того, чтобы являться к тебе по ночам, — отозвался Стоук.
— Зато я имею.
До ее ушей донесся едва слышный шорох сена.
— Уходи, — бросила она, сжимая рукоять кинжала. Сердце у нее неистово колотилось.
— Уйду, когда мы завершим начатое.
— Ничего мы с тобой не начинали…
— Быстро же ты забыла, как трепетала в моих объятиях после того, как я спас тебе жизнь. Я мог бы взять тебя тогда прямо на скале, прежде чем нам помешали Роуленд и твой брат. Или вчера ночью. Забыла уже, какое удовольствие тебе доставляли мои прикосновения? Я-то все помню…
Не успела Ларк возразить, как Стоук продолжил:
— Не смей этого отрицать, иначе снова осквернишь свои уста ложью. Позволь мне доказать, что я прав. Дай мне дотронуться до тебя.
— Нет. Я обручена с Эвенелом. — Ларк сжала кулаки и отступила в чернильную темноту конюшни. — Стой там, где стоишь, иначе, клянусь, тебе не удастся выйти отсюда живым.
— И ты, и я — мы оба знаем, что это только пустые слова. Угрозы в твоих устах звучат как приглашение к любви. — Он сделал еще шаг к ней.
Стоук ступал тихо, как дикий зверь, но Ларк чутко ловила каждое его движение. Сделав еще шаг назад, она наткнулась спиной на дверцу стойла. Дверная скоба впилась ей в тело, и девушка поморщилась.
— Еще раз говорю тебе — стой там, где стоишь, — звенящим от напряжения шепотом произнесла она, выставив перед собой кинжал и начиная круговой обходный маневр вдоль стены.
— И не подумаю. Я желал тебя с того самого дня, когда мы впервые встретились. Мне не терпелось сорвать с тебя одежду и почувствовать, каково твое тело на ощупь. Мне хотелось узнать вкус твоих губ, коснуться твоих грудей, погладить влажную плоть у тебя между ногами…
— Прекрати…
Помимо воли Ларк, слова Стоука вызвали во всем ее теле горячечный озноб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96