Она едва ли могла представить себе место, которое будет походить на ее представления о доме меньше, чем особняк Грейстоу. Отблески солнца на стеклах – алые на нижних этажах, лимонно-желтые на верхних – слепили ее до слез.
Как раз в тот момент, когда она чуть не всхлипнула от ужаса, входная дверь отворилась, выпуская наружу слуг, желавших поприветствовать хозяина. Сказать по правде, это была не совсем дверь – скорее, гигантские ворота, которые при этом были прекрасно смазаны и легко открывались. Прислуга высыпала толпой и тотчас выстроилась в две ровные шеренги вдоль мраморной лестницы входа. Большинство из них были в черных ливреях с блестящими пуговицами, лица хранили строгое выражение. Эдвард выждал паузу, чтобы дать слугам построиться, словно хотел провести ревизию.
Вперед выступили двое – мужчина и женщина. Первый был высок и статен. Его волосы цвета соли с перцем, аккуратно убранные назад, открывали широкий лоб. Серые глаза смотрели доброжелательно, несмотря на строгое выражение лица. Женщина была чуть старше, значительно ниже ростом и напоминала румяную пышку, только что вынутую из печи. Несмотря на это, женщина держалась с достоинством. Флоренс предположила, что перед ними экономка.
– Добро пожаловать домой, милорд, – произнес мужчина. – Мы получили телеграмму и все приготовили к вашему приезду.
– Для юной леди отведены самые лучшие апартаменты наверху, – добавила толстушка, – а для герцогини ее любимые покои на первом этаже.
– Очень хорошо, – кивнул Эдвард. На секунду он обернулся к Флоренс, словно желая спросить, довольна ли она таким приемом, но промолчал. Девушка решила, что забота в его голосе ей просто почудилась.
– Флоренс, – сказал граф неожиданно, – это управляющий поместьем, Найджел Уэст, и экономка, миссис Фостер. Оба они живут здесь много лет. Если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь обратиться к ним.
– Могу ли я добавить, – улыбнулась экономка, – что все мы счастливы познакомиться с невестой виконта Бербрука?
– Уверен, что вы просто обязаны это добавить, дорогая! – воскликнул весело Фредди и заключил толстушку в объятия.
Женщина смущенно засмеялась и заквохтала вокруг Фреда, словно наседка. Флоренс слушала их болтовню и улыбалась. Веселый нрав Фреда всегда позволял ей расслабиться. Да и остальные, похоже, в восторге от его поведения. Только Эдвард так и остался мрачен.
– Нам стоит пройти внутрь, – сказал граф, прерывая поток излияний брата. – Уверен, что леди хотят освежиться с дороги.
Миссис Фостер мгновенно посерьезнела и кивнула:
– Сию минуту, милорд. Прошу за мной, леди. Боже, да он просто чудовище, подумала Флоренс, следуя за экономкой по главной лестнице. Он явно не в восторге, если кто-то из окружающих счастлив, ему обязательно надо все испортить! Ну почему он такой бесчувственный чурбан? Но стоило Флоренс войти в отведенную ей комнату, как все ее возмущение испарилось. Ее потрясли не чудесная обстановка в нежно-голубых тонах, не уютная кровать под балдахином, не камин в углу, не даже золотые переливы озера за окном – нет! Над кроватью висела картина: синий мост в сумерках, так потрясший ее в Академии искусств. Здесь, в голубой комнате, пейзаж выглядел еще прекраснее, чем в темном углу выставки, и Флоренс зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть от потрясения.
– Это... – прошептала она, уставившись на произведение Уистлера. Она не могла поверить, что тот самый человек, на которого она была зла еще секунду назад, мог распорядиться повесить здесь понравившуюся ей картину.
– Забавная мазня, – хмыкнула миссис Фостер, заметив ее реакцию. – Хозяин говорит, что это новый вид искусства, но по мне это ужасная безвкусица. Если вам не нравится эта картина, я распоряжусь, чтобы ее вынесли.
– Нет-нет! – замахала руками Флоренс. – Это лучшее из того, что я видела. Оставьте ее здесь.
Она была несправедливой к Эдварду. За напускным равнодушием этого человека скрывалась благородная натура. Наверняка и его поведению у дверей дома есть свое объяснение. Разве может она осуждать его поступки, так мало зная его? Она считала, что Эдвард с самого начала был не слишком высокого мнения о ней, но могла и ошибаться. И если ей суждено стать женой его брата, стоит попытаться завоевать его расположение.
И в этот момент она дала себе обещание подружиться с этим тяжелым человеком, чего бы это ни стоило. Даже если придется подставлять другую щеку, как учил ее отец, в ответ на его злобу и холодность, она должна попытаться. Хотя бы ради того, чтобы порадовать Фреда.
Флоренс не смела признаться себе, что хочет понять Эдварда вовсе не из чувства благодарности к его брату.
Ужин вышел тихим и семейным. Флоренс так и не решилась поблагодарить Эдварда за картину, которую он велел повесить в ее спальне. Граф выглядел рассеянным и, как всегда, мрачным.
Отужинав, Эдвард собирался откланяться, но герцогиня подхватила под локоть его и Флоренс, предложив прогуляться. Отказ прозвучал бы невежливо. Ипатия выбрала аллею, ведущую к садам, и что-то рассказывала Флоренс про фруктовые деревья, завезенные с юга Англии еще двадцать лет назад. Девушку восхитили живая изгородь и лужайки с цветами. Ближе к ночи они начинали благоухать, словно сад Эдема.
Эдвард знал, что особняк испугал Флоренс. Конечно, поместье показалось ей слишком огромным, слишком претенциозным. Однако сад и аллеи не оставили ее равнодушной, и она в восторге болтала с Ипатией. Когда герцогиня указала на виноградные лозы, оплетавшие беседку, и декоративный плетень, девушка почти захлопала в ладоши.
В который раз граф порадовался, что не пожелал разводить редкие декоративные растения, предпочитая сделать парк простым и одновременно изысканным. Казалось, он был создан природой, а не руками человека, но это было обманчивое впечатление – ежедневно десятки садовников ухаживали за кустарником и деревьями, тщательно подрезая ветки и удобряя почву.
Они как раз прошли чудесный розовый садик, устроенный еще матерью Эдварда, когда вдали послышался многоголосый лай. Граф сообразил, что свору гончих выпустили поприветствовать хозяина. Несколько секунд спустя с десяток крепких собак с лаем выскочили из-за живой изгороди и понеслись к Эдварду. Пестрые бока отпихивали друг друга, короткие хвосты бешено крутились, мотались уши – и вся эта куча мала чуть не сбила графа с ног.
– На место, хой, хой! – пытался успокоить собак появившийся следом мужчина. – Осторожнее, леди, вам могут оттоптать ноги!
Эдвард выглядел очень довольным: он протягивал руки, чтобы почесать бока и потрепать за ушами, и многоголосый лай перешел в щенячий визг. Мягкие теплые языки лизали руки, влажные носы тыкались в колени.
– Ну-ну, хватит, – приказал граф, улыбаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Как раз в тот момент, когда она чуть не всхлипнула от ужаса, входная дверь отворилась, выпуская наружу слуг, желавших поприветствовать хозяина. Сказать по правде, это была не совсем дверь – скорее, гигантские ворота, которые при этом были прекрасно смазаны и легко открывались. Прислуга высыпала толпой и тотчас выстроилась в две ровные шеренги вдоль мраморной лестницы входа. Большинство из них были в черных ливреях с блестящими пуговицами, лица хранили строгое выражение. Эдвард выждал паузу, чтобы дать слугам построиться, словно хотел провести ревизию.
Вперед выступили двое – мужчина и женщина. Первый был высок и статен. Его волосы цвета соли с перцем, аккуратно убранные назад, открывали широкий лоб. Серые глаза смотрели доброжелательно, несмотря на строгое выражение лица. Женщина была чуть старше, значительно ниже ростом и напоминала румяную пышку, только что вынутую из печи. Несмотря на это, женщина держалась с достоинством. Флоренс предположила, что перед ними экономка.
– Добро пожаловать домой, милорд, – произнес мужчина. – Мы получили телеграмму и все приготовили к вашему приезду.
– Для юной леди отведены самые лучшие апартаменты наверху, – добавила толстушка, – а для герцогини ее любимые покои на первом этаже.
– Очень хорошо, – кивнул Эдвард. На секунду он обернулся к Флоренс, словно желая спросить, довольна ли она таким приемом, но промолчал. Девушка решила, что забота в его голосе ей просто почудилась.
– Флоренс, – сказал граф неожиданно, – это управляющий поместьем, Найджел Уэст, и экономка, миссис Фостер. Оба они живут здесь много лет. Если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь обратиться к ним.
– Могу ли я добавить, – улыбнулась экономка, – что все мы счастливы познакомиться с невестой виконта Бербрука?
– Уверен, что вы просто обязаны это добавить, дорогая! – воскликнул весело Фредди и заключил толстушку в объятия.
Женщина смущенно засмеялась и заквохтала вокруг Фреда, словно наседка. Флоренс слушала их болтовню и улыбалась. Веселый нрав Фреда всегда позволял ей расслабиться. Да и остальные, похоже, в восторге от его поведения. Только Эдвард так и остался мрачен.
– Нам стоит пройти внутрь, – сказал граф, прерывая поток излияний брата. – Уверен, что леди хотят освежиться с дороги.
Миссис Фостер мгновенно посерьезнела и кивнула:
– Сию минуту, милорд. Прошу за мной, леди. Боже, да он просто чудовище, подумала Флоренс, следуя за экономкой по главной лестнице. Он явно не в восторге, если кто-то из окружающих счастлив, ему обязательно надо все испортить! Ну почему он такой бесчувственный чурбан? Но стоило Флоренс войти в отведенную ей комнату, как все ее возмущение испарилось. Ее потрясли не чудесная обстановка в нежно-голубых тонах, не уютная кровать под балдахином, не камин в углу, не даже золотые переливы озера за окном – нет! Над кроватью висела картина: синий мост в сумерках, так потрясший ее в Академии искусств. Здесь, в голубой комнате, пейзаж выглядел еще прекраснее, чем в темном углу выставки, и Флоренс зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть от потрясения.
– Это... – прошептала она, уставившись на произведение Уистлера. Она не могла поверить, что тот самый человек, на которого она была зла еще секунду назад, мог распорядиться повесить здесь понравившуюся ей картину.
– Забавная мазня, – хмыкнула миссис Фостер, заметив ее реакцию. – Хозяин говорит, что это новый вид искусства, но по мне это ужасная безвкусица. Если вам не нравится эта картина, я распоряжусь, чтобы ее вынесли.
– Нет-нет! – замахала руками Флоренс. – Это лучшее из того, что я видела. Оставьте ее здесь.
Она была несправедливой к Эдварду. За напускным равнодушием этого человека скрывалась благородная натура. Наверняка и его поведению у дверей дома есть свое объяснение. Разве может она осуждать его поступки, так мало зная его? Она считала, что Эдвард с самого начала был не слишком высокого мнения о ней, но могла и ошибаться. И если ей суждено стать женой его брата, стоит попытаться завоевать его расположение.
И в этот момент она дала себе обещание подружиться с этим тяжелым человеком, чего бы это ни стоило. Даже если придется подставлять другую щеку, как учил ее отец, в ответ на его злобу и холодность, она должна попытаться. Хотя бы ради того, чтобы порадовать Фреда.
Флоренс не смела признаться себе, что хочет понять Эдварда вовсе не из чувства благодарности к его брату.
Ужин вышел тихим и семейным. Флоренс так и не решилась поблагодарить Эдварда за картину, которую он велел повесить в ее спальне. Граф выглядел рассеянным и, как всегда, мрачным.
Отужинав, Эдвард собирался откланяться, но герцогиня подхватила под локоть его и Флоренс, предложив прогуляться. Отказ прозвучал бы невежливо. Ипатия выбрала аллею, ведущую к садам, и что-то рассказывала Флоренс про фруктовые деревья, завезенные с юга Англии еще двадцать лет назад. Девушку восхитили живая изгородь и лужайки с цветами. Ближе к ночи они начинали благоухать, словно сад Эдема.
Эдвард знал, что особняк испугал Флоренс. Конечно, поместье показалось ей слишком огромным, слишком претенциозным. Однако сад и аллеи не оставили ее равнодушной, и она в восторге болтала с Ипатией. Когда герцогиня указала на виноградные лозы, оплетавшие беседку, и декоративный плетень, девушка почти захлопала в ладоши.
В который раз граф порадовался, что не пожелал разводить редкие декоративные растения, предпочитая сделать парк простым и одновременно изысканным. Казалось, он был создан природой, а не руками человека, но это было обманчивое впечатление – ежедневно десятки садовников ухаживали за кустарником и деревьями, тщательно подрезая ветки и удобряя почву.
Они как раз прошли чудесный розовый садик, устроенный еще матерью Эдварда, когда вдали послышался многоголосый лай. Граф сообразил, что свору гончих выпустили поприветствовать хозяина. Несколько секунд спустя с десяток крепких собак с лаем выскочили из-за живой изгороди и понеслись к Эдварду. Пестрые бока отпихивали друг друга, короткие хвосты бешено крутились, мотались уши – и вся эта куча мала чуть не сбила графа с ног.
– На место, хой, хой! – пытался успокоить собак появившийся следом мужчина. – Осторожнее, леди, вам могут оттоптать ноги!
Эдвард выглядел очень довольным: он протягивал руки, чтобы почесать бока и потрепать за ушами, и многоголосый лай перешел в щенячий визг. Мягкие теплые языки лизали руки, влажные носы тыкались в колени.
– Ну-ну, хватит, – приказал граф, улыбаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87