– Присядьте на минуту. Пожалуйста.
– Я скорее пройду по жаровне с раскаленными углями.
– Вполне заслуженный упрек в мой адрес. – Он направил ее к ближайшему стулу. Она почувствовала, как коснулась его ногами, но не опустилась на него, поэтому они топтались рядом, неловко и слишком близко друг к другу. Чтобы нарушить тягостное молчание, Алекс сказал: – Извините меня за неучтивость. У меня был ужасный день.
– И у меня тоже. – Она пребывала в гневе, что, он заподозрил, было вовсе не характерно для нее. Она дрожала, удрученная падением и чем-то еще, о чем он не мог догадаться.
– Что же, скажу, что мы находимся в одинаковом положении.
– Сомневаюсь. Я жила в одном и том же месте двадцать восемь лет, а теперь превратилась в бродягу. Представляете ли вы себе, как ужасно, когда привык к ежедневной рутине и знаешь место каждого предмета, оказаться засунутым в этот чудовищный дом?
– Честно сказать, не представляю.
– Я должна полагаться на благодеяние посторонних людей; я ежечасно молюсь о милосердии в надежде, что у меня будет чем накормить дочь. Вы можете представить, как ужасно быть беспомощной? Зависеть от чьей-то доброй воли. Находиться в таких ужасных тисках и быть не в состоянии чем-либо помочь близким.
– Нет, – повторил Алекс, смущенный ее монологом.
– Тогда не оскорбляйте меня, притворяясь, что наше положение одинаково.
Он не знал, что ответить, ее гнев озадачил его и заставил действовать с осторожностью. Алекс сжал руку женщины и склонился над ней.
– Я Алекс Фарроу.
Услышав его имя, она побледнела.
– Итак, я оскорбила брата графа, а ведь не прошло и часа, как я появилась здесь. Прямо кровь стынет в жилах.
Очарованный ее уязвленным самолюбием, он улыбнулся:
– А кто вы?
– Весьма незначительное лицо.
Она сделала шаг в сторону, и он пошел было следом, но немедленно почувствовал, что любая помощь с его стороны будет отвергнута. Нащупав дверную коробку, молодая женщина помедлила, и ее смущение стало еще заметнее.
– Лестница в восьми шагах направо, – пробормотал Алекс. – Там два пролета по десять ступеней каждый, с площадкой посредине. И вы окажетесь на третьем этаже.
– Благодарю. – Ее ответ прозвучал кратко и горько. Она двинулась к лестнице, а он прислушивался к ее шагам; затем на цыпочках пошел вслед за ней и наблюдал, пока она не скрылась из виду.
Вскоре он услышал ее шаги наверху, очевидно, ее разместили в спальне над его собственной. Когда она по ошибке зашла в его комнату, вероятнее всего она просчиталась и предположила, что находится на третьем этаже, хотя в действительности очутилась на втором.
– Безопасная и любопытная ошибка, – размышлял он.
Лестница была удобным путем между двумя комнатами. Но вряд ли он когда-нибудь поднимется по ступенькам, чтобы поговорить с новой обитательницей их дома. И вряд ли у него когда-либо возникнет причина подняться и постучать в ее дверь.
Он вспоминал их своеобразный разговор. Она не могла видеть его, но оказалась первым человеком, который смотрел ему в лицо без чувства гадливости, кто говорил с ним без всяких экивоков, не глазел на него с неприкрытым ужасом и не отворачивался с глубоким отвращением.
Заинтригованный, он удалился в свою спальню, строя догадки по поводу того, как попытаться снова заговорить с весьма необычной незнакомкой.
До предела взволнованная, Эмили задержалась в холле. В открытую входную дверь ей была видна карета Уинчестера, которая привезла Памелу и Маргарет Мартин в Лондон. Слуги начали разгружать багаж, и девочки вот-вот должны были выйти из экипажа.
Ее сердце колотилось в предвкушении встречи и в благоговейном страхе. Какими они окажутся? Какой она покажется им?
Слишком много всего произошло за короткий срок, и ей было трудно впитать все это в себя. Неожиданно она узнала, что, несмотря на слухи о никчемности лорда Уинчестера, если ему чего-то очень хотелось, он превращался в подлинный ураган активности.
Одним щелчком пальцев он перенес их из жалкого убежища и разместил в своем роскошном особняке. У Роуз появилась радостная детская, а Эмили и Мэри предоставили просторные гостевые комнаты. Их не разместили вместе со слугами, это были честь и отличие, чему она поначалу сопротивлялась, но граф был неумолим, и она уже обнаружила, что когда Майкл Фарроу принимал решение, возражать ему было бесполезно.
Он был более упрям, чем те, с кем ей когда-либо приходилось сталкиваться.
Оживленный и внимательный, Майкл стоял рядом с ней. Он тоже нервничал, но тщательно скрывал это.
Он поклялся, что между ними не будет ничего неподобающего, и держал свое слово, но их встречи и плотские взгляды, которые он бросал на Эмили, заставляли ее терять самоконтроль. Находиться рядом с графом было пыткой, и, как ни горестно, ее достоинство унижало то, что при малейшем поощрении с его стороны она готова была броситься ему в объятия и умолять, чтобы он поскорее совратил ее.
– Сколько им лет? – спросила Эмили, стремясь нарушить напряжение, возникающее между ними всякий раз, как только они с графом оставались наедине.
– Памеле шестнадцать, а Маргарет – девять.
– Когда вы в последний раз видели их?
– По-моему, никогда не видел, – сообщил граф.
– Тогда почему отец вверил их вам?
– Не имею ни малейшего представления, – откровенно признался граф.
Он отвел взгляд от кареты и сосредоточил все внимание на собеседнице, склонившись так, что их тела почти соприкасались. Посыпались искры; воздух раскалился и затрещал.
Эмили потонула в голубизне его глаз, но ей было неприятно, что ему так легко ошеломить ее. Каждый наблюдающий со стороны заключил бы, что они пребывают в страстных отношениях, а ей меньше всего хотелось, чтобы кто-то пришел к такому выводу. Повсюду находились слуги, и она отпрянула от него, но – прожженный ловелас, каким он слыл, – Майкл двинулся вместе с ней, так что возникшее возбуждение продолжалось. Эмили была убеждена, что граф понимает, как волнует и возбуждает ее, и получает огромное удовольствие от ее смятения.
– Признайтесь, вы согласились бы на такую сомнительную судьбу для своих детей, как иметь меня в качестве опекуна? – прошептал он.
– Ни за что на свете, вы, беззастенчивый волокита. – Он усмехнулся, затем спокойно добавил:
– Я рад, что вы здесь.
От того, как он смотрел на нее, Эмили была уверена, что он вспоминает их поцелуй и, вполне вероятно, раздумывает над тем, не стоит ли повторить его. Эта мысль привела ее в ужас. Неужели он отважится поцеловать ее на глазах у слуг? Это причудливое ожидание насмешило ее. Самонадеянно было думать, что она привлекает его, к тому же не следовало забывать, что граф слыл ненасытным распутником. Он преуспевал во флирте, и, что хуже всего, внимание, которое он оказывал ей, наверняка было притворным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72