И вконец выбился из сил, прежде чем Жаворонок поднесла к его рту полную ложку бульона. Уилл все-таки нашел в себе силы, чтобы привстать. С послушным видом он открыл рот и позволил племяннице себя накормить.
— Тебя многие собираются проведать, — сказала Жаворонок. — Миссис Барбер обещала сегодня зайти, сразу же после церковной службы.
Уилл пытался сосредоточиться на том, что говорила ему Жаворонок, но ничего не мог с собой поделать. Доктор предупреждал его, что морфин может давать побочные эффекты и лекарством нельзя злоупотреблять, применяя его без острой необходимости. Но, может быть, это зелье поможет ему забыть то, что ему не хотелось помнить.
АДДИ И РОБЕРТ. О, ЕСЛИ БЫ ОН ТОЛЬКО СМОГ ЗАБЫТЬ…
— Миссис Барбер хотела подменить тетю Адди, ведь все эти дни тетя Адди не отходила от тебя…
«ТЕТЯ АДДИ, — думал Уилл. — Как же легко ей удалось завоевать доверие и любовь ребенка. Как легко она пленила сердце Жаворонка. Да и сам он попался на эту удочку, а она его предала…» Уилл завертел головой, когда Жаворонок попыталась дать ему еще одну ложку бульона. Затем Уилл опустился на подушки и закрыл глаза, отключившись от внешнего мира. Он хотел избавиться от воспоминаний, но ничего не выходило.
«Я ДУМАЛ, ЧТО ТЫ НЕ ТАКАЯ, АДДИ. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДУМАЛ, ЧТО ТЫ ДРУГАЯ…» И опять он видел Адди и Роберта.
Выходя из церкви, Роузи увидела шерифа с женой, стоявших у ограды маленького кладбища. Чувство вины сжигало ее. ПА УБИЛ МИСТЕРА МАК ЛЕОДА. Она должна была сказать об этом шерифу. Она уже давно должна была ему сказать все, что ее папочка говорил о сейфе лесопилки. Затем она подумала о своей матери. Синяки на лице Вирджинии уже почти прошли, и сегодня она даже смогла присутствовать на утреннем богослужении. Ей даже удалось замазать гримом свою разбитую щеку. Вирджиния Таусенд впервые улыбалась за многие-многие годы. Уже давно девочка не видела ее такой счастливой. «Интересно, — думала Роузи, — что было бы, если бы полиция вернула отца обратно?» Он бы точно убил маму. Когда-нибудь он ее так бы стукнул, что Вирджиния не выдержала бы. «Нет. — думала Роузи, — шерифу нельзя было рассказывать». К тому же она не была твердо уверена в том, что именно ее отец поджег лесопилку. Может быть, он и впрямь покинул город за ночь до пожара, как говорила мама. Всякое может быть…
На долину упала ночь, принесшая с собою холодный пронизывающий ветер, который стонал в ветвях деревьев и завывал по углам стоявшего посреди ранчо особняка. Адди смотрела в окно, глядя на безлунное небо. Звезды мерцали в небесном просторе, но она уже не замечала в них прежней красоты. Они казались ей такими отдаленными, холодными и безжизненными. «ПОЧТИ КАК УИЛЛ», — подумала она, скрестив на груди руки. Она почувствовала его взгляд и повернулась к мужу. Между ними обоими, казалось, был установлен невидимый щит, Уилл был совершенно недоступен для нее. Он закрыл глаза и погрузился в сон.
«ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, УИЛЛ? ПОЧЕМУ ТЫ СО МНОЮ НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ?»
— Черепные травмы порой оказывают странное влияние, — сказал Адди как-то док Варни, когда она пожаловалась ему на странное поведение Уилла. — А быть может, это связано с воздействием морфина. Подождите немного, Уилл вскоре будет самим собою.
Адди не была уверена, что Уилл станет прежним. Она чувствовала, что он ее ненавидит. Но за что? Тяжело вздохнув, она подошла к кровати мужа.
— Может, прежде чем уснуть, ты съешь что-нибудь, Уилл? Я пойду принесу с кухни.
Он не обратил на нее никакого внимания, будто бы ее вообще не было в комнате. Адди чуть было не положила свою ладонь на плечо мужа, но, вовремя спохватившись, отдернула руку. Она часто заморгала, пытаясь избавиться от наворачивающихся на глаза слез.
— Если тебе что-нибудь понадобится, я тотчас же прибегу. Сон у меня чуткий.
Уилл не показал, что он ее слышал. Адди погасила лампу, разделась и забралась под одеяло. Она лежала в темноте, глядя в потолок. А ведь сейчас должен был быть их медовый месяц. И они с Уиллом должны были с радостью наслаждаться своими чувствами. Адди закрыла глаза и предалась воспоминаниям о том, как Уилл занимался с нею любовью. И от этого Адди стало не по себе. Она так тосковала по его ласковым рукам. Как хотелось ей страстных поцелуев. Как тосковала она по тому, чтобы он вновь захотел ее, окреп, обрел силу, чтобы приносить ей наслаждение. Адди сдержала крик своего разбитого сердца и повернулась на бок. Нет, она не хотела просто заниматься любовью. Ей нужен был Уилл со своими мечтами, надеждами, со своей улыбкой, смехом, его сильными руками…
«Почему же, — размышляла Адди, — она уловила лишь отблеск обещаний прекрасного будущего и теперь им не суждено было сбыться?» Ей стало страшно. Счастье выскальзывало у нее из рук, и она не могла понять, как так случилось. Она знала, что теряет Уилла.
В течение следующей недели Уилл удивительно быстро пошел на поправку. К нему вернулся аппетит, и вскоре он уже мог вставать и даже совершать небольшие прогулки. Ужасная шишка на затылке почти исчезла, а ожоги уже не причиняли той боли, что ранее. Каждый день он разговаривал с Гриффом Симпсоном, управляющим ранчо, и каждый раз, когда приезжали визитеры из города, он всех принимал с большой радостью. Пожалуй, лишь Адди знала, что все здесь не так. Лишь она одна знала, что Уилл совсем не тот человек, за которого она выходила замуж. Она ждала, что в один прекрасный день он вновь посмотрит на нее и ледяной холодок уйдет из его глаз. Она ждала, когда же наконец он произнесет ее имя, скажет, что так угнетает его, но он по-прежнему молчал. И жизнь их продолжалась как прежде — двое чужих друг другу людей, которые проживали в одном доме… В то время как Уилл поправлялся, набирался сил, Адди все больше чувствовала, что соскальзывает в бездну печали и отчаяния, из которой ей было уже не выбраться.
К концу второй недели в доме Райдэров установился определенный этикет вежливости, Уилл начал разговаривать с Адди, но лишь тогда, когда в комнате были посторонние люди или Жаворонок. Когда же они оставались наедине, что бывало лишь ночью, он отворачивался к стене, спиной к ней. К концу третьей недели Уилл уже посещал скотный двор, причем вид у него был такой, будто бы у него в жизни не было никакого угрожающего ранения. Но Адди считала, что по их браку нанесен удар, и если не произойдет какого-то чуда, им наверняка придется расстаться.
— Уилл, мы должны поговорить, — Адднь закрыла за собой дверь спальни и прислонилась к ней спиной, так, чтобы он уже не убежал. Она смотрела, как он аккуратно застегнул последнюю пуговицу на рубашке и посмотрел на нее. Он по-прежнему молчал. — Так больше продолжаться не может, Уилл. Что случилось? Ты должен мне сказать.
Уилл сделал шаг вперед, но она не отходила от двери, еще больше прижимаясь к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Тебя многие собираются проведать, — сказала Жаворонок. — Миссис Барбер обещала сегодня зайти, сразу же после церковной службы.
Уилл пытался сосредоточиться на том, что говорила ему Жаворонок, но ничего не мог с собой поделать. Доктор предупреждал его, что морфин может давать побочные эффекты и лекарством нельзя злоупотреблять, применяя его без острой необходимости. Но, может быть, это зелье поможет ему забыть то, что ему не хотелось помнить.
АДДИ И РОБЕРТ. О, ЕСЛИ БЫ ОН ТОЛЬКО СМОГ ЗАБЫТЬ…
— Миссис Барбер хотела подменить тетю Адди, ведь все эти дни тетя Адди не отходила от тебя…
«ТЕТЯ АДДИ, — думал Уилл. — Как же легко ей удалось завоевать доверие и любовь ребенка. Как легко она пленила сердце Жаворонка. Да и сам он попался на эту удочку, а она его предала…» Уилл завертел головой, когда Жаворонок попыталась дать ему еще одну ложку бульона. Затем Уилл опустился на подушки и закрыл глаза, отключившись от внешнего мира. Он хотел избавиться от воспоминаний, но ничего не выходило.
«Я ДУМАЛ, ЧТО ТЫ НЕ ТАКАЯ, АДДИ. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДУМАЛ, ЧТО ТЫ ДРУГАЯ…» И опять он видел Адди и Роберта.
Выходя из церкви, Роузи увидела шерифа с женой, стоявших у ограды маленького кладбища. Чувство вины сжигало ее. ПА УБИЛ МИСТЕРА МАК ЛЕОДА. Она должна была сказать об этом шерифу. Она уже давно должна была ему сказать все, что ее папочка говорил о сейфе лесопилки. Затем она подумала о своей матери. Синяки на лице Вирджинии уже почти прошли, и сегодня она даже смогла присутствовать на утреннем богослужении. Ей даже удалось замазать гримом свою разбитую щеку. Вирджиния Таусенд впервые улыбалась за многие-многие годы. Уже давно девочка не видела ее такой счастливой. «Интересно, — думала Роузи, — что было бы, если бы полиция вернула отца обратно?» Он бы точно убил маму. Когда-нибудь он ее так бы стукнул, что Вирджиния не выдержала бы. «Нет. — думала Роузи, — шерифу нельзя было рассказывать». К тому же она не была твердо уверена в том, что именно ее отец поджег лесопилку. Может быть, он и впрямь покинул город за ночь до пожара, как говорила мама. Всякое может быть…
На долину упала ночь, принесшая с собою холодный пронизывающий ветер, который стонал в ветвях деревьев и завывал по углам стоявшего посреди ранчо особняка. Адди смотрела в окно, глядя на безлунное небо. Звезды мерцали в небесном просторе, но она уже не замечала в них прежней красоты. Они казались ей такими отдаленными, холодными и безжизненными. «ПОЧТИ КАК УИЛЛ», — подумала она, скрестив на груди руки. Она почувствовала его взгляд и повернулась к мужу. Между ними обоими, казалось, был установлен невидимый щит, Уилл был совершенно недоступен для нее. Он закрыл глаза и погрузился в сон.
«ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, УИЛЛ? ПОЧЕМУ ТЫ СО МНОЮ НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ?»
— Черепные травмы порой оказывают странное влияние, — сказал Адди как-то док Варни, когда она пожаловалась ему на странное поведение Уилла. — А быть может, это связано с воздействием морфина. Подождите немного, Уилл вскоре будет самим собою.
Адди не была уверена, что Уилл станет прежним. Она чувствовала, что он ее ненавидит. Но за что? Тяжело вздохнув, она подошла к кровати мужа.
— Может, прежде чем уснуть, ты съешь что-нибудь, Уилл? Я пойду принесу с кухни.
Он не обратил на нее никакого внимания, будто бы ее вообще не было в комнате. Адди чуть было не положила свою ладонь на плечо мужа, но, вовремя спохватившись, отдернула руку. Она часто заморгала, пытаясь избавиться от наворачивающихся на глаза слез.
— Если тебе что-нибудь понадобится, я тотчас же прибегу. Сон у меня чуткий.
Уилл не показал, что он ее слышал. Адди погасила лампу, разделась и забралась под одеяло. Она лежала в темноте, глядя в потолок. А ведь сейчас должен был быть их медовый месяц. И они с Уиллом должны были с радостью наслаждаться своими чувствами. Адди закрыла глаза и предалась воспоминаниям о том, как Уилл занимался с нею любовью. И от этого Адди стало не по себе. Она так тосковала по его ласковым рукам. Как хотелось ей страстных поцелуев. Как тосковала она по тому, чтобы он вновь захотел ее, окреп, обрел силу, чтобы приносить ей наслаждение. Адди сдержала крик своего разбитого сердца и повернулась на бок. Нет, она не хотела просто заниматься любовью. Ей нужен был Уилл со своими мечтами, надеждами, со своей улыбкой, смехом, его сильными руками…
«Почему же, — размышляла Адди, — она уловила лишь отблеск обещаний прекрасного будущего и теперь им не суждено было сбыться?» Ей стало страшно. Счастье выскальзывало у нее из рук, и она не могла понять, как так случилось. Она знала, что теряет Уилла.
В течение следующей недели Уилл удивительно быстро пошел на поправку. К нему вернулся аппетит, и вскоре он уже мог вставать и даже совершать небольшие прогулки. Ужасная шишка на затылке почти исчезла, а ожоги уже не причиняли той боли, что ранее. Каждый день он разговаривал с Гриффом Симпсоном, управляющим ранчо, и каждый раз, когда приезжали визитеры из города, он всех принимал с большой радостью. Пожалуй, лишь Адди знала, что все здесь не так. Лишь она одна знала, что Уилл совсем не тот человек, за которого она выходила замуж. Она ждала, что в один прекрасный день он вновь посмотрит на нее и ледяной холодок уйдет из его глаз. Она ждала, когда же наконец он произнесет ее имя, скажет, что так угнетает его, но он по-прежнему молчал. И жизнь их продолжалась как прежде — двое чужих друг другу людей, которые проживали в одном доме… В то время как Уилл поправлялся, набирался сил, Адди все больше чувствовала, что соскальзывает в бездну печали и отчаяния, из которой ей было уже не выбраться.
К концу второй недели в доме Райдэров установился определенный этикет вежливости, Уилл начал разговаривать с Адди, но лишь тогда, когда в комнате были посторонние люди или Жаворонок. Когда же они оставались наедине, что бывало лишь ночью, он отворачивался к стене, спиной к ней. К концу третьей недели Уилл уже посещал скотный двор, причем вид у него был такой, будто бы у него в жизни не было никакого угрожающего ранения. Но Адди считала, что по их браку нанесен удар, и если не произойдет какого-то чуда, им наверняка придется расстаться.
— Уилл, мы должны поговорить, — Адднь закрыла за собой дверь спальни и прислонилась к ней спиной, так, чтобы он уже не убежал. Она смотрела, как он аккуратно застегнул последнюю пуговицу на рубашке и посмотрел на нее. Он по-прежнему молчал. — Так больше продолжаться не может, Уилл. Что случилось? Ты должен мне сказать.
Уилл сделал шаг вперед, но она не отходила от двери, еще больше прижимаясь к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80